Звезды без глянца - Клэр Нейлор

— Он ушел из дома в семь двадцать и до сих пор не возвращался. Симпатичная блузка, — сказала она. Я опасалась худшего.

Вернувшись в свою квартиру, я попыталась припомнить, не встречала ли я каких-нибудь знакомых или родственников Джейсона, которые могли бы дать мне хоть какую-нибудь информацию. Но Лос-Анджелес в этом отношении был таким же странным, как и в других, — большинство людей в этом городе откуда-то приехали, и у них не было семьи, о которой можно было бы говорить. Я знала, что Джейсон из Нью-Йорка и что его отец торгует предметами искусства, а мать была школьной учительницей, но, принимая во внимание, что звонить моим друзьям в Интерпол бесполезно, я могу провести в их поисках всю ночь. Что касается друзей… вообще-то я знала, что он любит тусоваться с кучкой выпускников Школы кинематографии, когда он не со мной, но кто они такие и где живут, оставалось для меня такой же загадкой, как и то, почему Феллини считают гением.

— Сдаюсь, — сказала я Алексе, когда позднее постучалась к ней в дверь, чтобы узнать, не хочет ли она пойти посидеть со мной на крыше и выпить «Маргариты» домашнего приготовления, прежде чем отправиться спать. — Я просто не могу представить, что настолько серьезное могло произойти с ним, из-за чего он пропустил встречу. Конечно, не принимая в расчет самое худшее.

— Да, довольно странно, надо признать. — Слышать такое заявление от человека, который верит, что мы живем в третьем витке духовности и если вдруг все люди разом перестанут верить во Вселенную, она в один момент прекратит свое существование, мне было как-то жутковато.

— Я больше просто не могу думать об этом. Я даже позвонила в несколько местных больниц, но дознаться, поступал он туда или нет, было невозможно. Они все такие закрытые. Ладно, пойду намешаю «Маргариты» и через несколько минут присоединюсь к тебе на крыше, — сказала я и стала рыться в своей сумочке в поисках ключей от квартиры.

Мы с Алексой так и просидели всю ночь на ее непальских матах для молитв, глядя на точки, мерцающие над линией горизонта. На море качались лодки, чертово колесо на пирсе переливалось разноцветными огоньками-стразами, а океанский бриз заставил нас прижать колени к груди, чтобы не покрыться мурашками.

— Сейчас мы с ним должны были бы праздновать, — сказала я.

— Ничего, отпразднуем и без него. Ты все равно молодец. Тебе почти удалось заключить вашу сделку. Это замечательно, Элизабет.

— Спасибо. Наверное, ты права. — Я подняла свой бокал и, поднеся его к ее бокалу, чокнулась. — Я уверена, что с ним все в порядке. Отсутствие новостей уже хорошая новость, так ведь? Мы всегда так говорили, когда моя сестра была в Сьерра-Леоне.

— Именно. — Алекса мило мне улыбнулась. Потом легла на спину и взглянула в небо. — Мы отправимся в постель, только увидев падающую звезду и загадав, чтобы с Джейсоном все было в порядке.

— Точно, — сказала я, ставя «Маргариту» рядом и ложась спиной на гудрон.

Глава 25

И Бог свидетель… им меня не одолеть. Я это переживу… Даже если мне придется лгать, воровать, обманывать и убивать.

— Элизабет, мне так жаль, — сказала Лара, стоило мне появиться на пороге офиса, с осоловелыми из-за ночи бессонницы и тревог глазами.

— Насчет чего? — спросила я и почувствовала, как у меня слабеют колени. Она знала что-то о Джейсоне, чего не знала я. О Боже, мне надо сесть, иначе я упаду в обморок! И новость была плохая. Я дошла до своего стола, вытянув вперед руки.

— Вот. — Лара вручила мне номер «Вэрайети». Я устремила на нее озадаченный взгляд. — О нет, ты еще не видела! — Она выхватила журнал из моих рук.

— Чего не видела?

— Сядь. — Она подкатила ко мне стул.

— Ну уж нет! Объясни мне, о чем ты. — Мой голос дрожал.

— Элизабет. Мне очень жаль. — Она не двинулась с места. Просто стояла с «Вэрайети» в руках и с ужасом в глазах смотрела на меня. Я не могла этого вынести. Вырвала у нее журнал и раскрыла его трясущимися руками.

Потом я издала такой первобытный крик, что все мои неврозы, неврозы Виктории и Вуди Аллена моментально прошли. Если честно, то это был первобытный крик такой силы, что я не представляю, чтобы кто-нибудь в этом здании, кто его слышал, еще когда-нибудь мог бы страдать от неврозов. Или даже слышать о них.

— Он не мог, — сказала я, сузив глаза так, что они превратились в щелки.

— К сожалению, смог. — Лара была взбешена всей ситуацией почти так же, как я.

— Ублюдок!

— Паршивый опущенный ублюдок!

— Как он мог?

— Лучше спросить, где он, — сказала Лара и шлепнула «Вэрайети» на мой стол, чтобы я снова посмотрела на него, на тот случай если в первый раз я не поверила своим глазам.

НАЧИНАЮЩИЙ СЦЕНАРИСТ БЛУМ ЗАКЛЮЧАЕТ ТРЕХМИЛЛИОННУЮ СДЕЛКУ НА «НЕИСТОВОЕ ЧУВСТВО ОДЕРЖИМЫХ» С «РЕВОЛЮШН»

Этого достаточно? Если нет, то там была еще одна строчка, которая задорно информировала, что возможность подняться Блуму обеспечивает его представитель, президент Агентства Дэниел Роузен.

Кстати, о воскрешении мертвых. Из-за двери появилась голова Скотта — и вид у нее был грозный.

— Что за хрень здесь творится? — возопил он. Мы с Ларой уставились на него с такой ненавистью ко всем представителям мужского сословия, что он похлопал глазами и ретировался, как крот в свою нору.

— Я считаю, что во всем виноват Дэниел Роузен, — сказала Лара. — Этому мелкому морально извращенному онанисту лучше побыстрее припарковать свой «астон-мартин» и набрать побольше воздуха в легкие.

— Нет, по-моему, виноват Джейсон. Как он мог так поступить? Как он мог подписать контракт с Дэниелом, а потом пойти и продаться «Революшн»? Он знал, что не придет на ту встречу вчера. Господи, да он, наверное, уже вовсю кутил во «Временах года» с бутылкой шампанского и массажем члена.

— И что ты собираешься делать? — спросила Лара, и молния сверкнула в ее зеленых глазах.

— Натравить на них тебя, — сказала я, жалея, что не могу так поступить.

— Ну, насчет Дэниела можешь не волноваться. Он уже история. — Она загадочно взглянула на закрытую дверь кабинета Скотта. — А если нет — то я жизнь положу, чтобы он ею стал.

Я прижала «Вэрайети» к груди, желая, чтобы эта информация на первой странице изменилась. Я хотела, чтобы всего несколько слов — а именно шесть — оказались спрятанным и где-нибудь в глубине параграфа, так что мы с Ларой их просто не заметили: «В качестве продюсера выступает Элизабет Миллер».

Отняв журнал от своей груди и опять впившись в текст глазами, я увидела, что все осталось по-прежнему. Меня попросту поимели. Причем основательно. И на сей раз я не испытала абсолютно никакого удовольствия.

— Да, и звонил Люк Ллойд. — Легок на помине!

— Лара, я просто не смогу с ним сейчас разговаривать.

— Понимаю, он сказал, что прочел «Вэрайети» и беспокоится, что ты еще не видела.

— Он на самом деле беспокоился?

— Да, Лиззи, на самом деле. Он взбешен, что не будет снимать этот фильм. Но тебя он спросил в первую очередь.

— Наверное, он считает меня самой большой идиоткой.

— Нет. Думаю, он считает тебя слишком доверчивой.

— Да уж, кому как не ему знать об этом, — съязвила я. Сейчас я просто думать не могла о Люке Ллойде. У меня кружилась голова, меня подташнивало.

Лара сделала все, чтобы меня успокоить, и даже попыталась всучить мне стодолларовую бумажку из конверта с «малой кассой» Скотта.

— Поезжай-ка ты в Беверли-Хиллз и порадуй себя массажем в горячих источниках. Все печали как рукой снимет! Эти Брунгильды без лифчиков ототрут с тебя все своими грудями. Ты почувствуешь, как с тебя сваливается старая кожа.

— Отличная идея, может, тогда новая вырастет толще! — Я вдавила купюру обратно в ее ладонь. — Я не могу это взять, Лара. А то еще решу утопиться в одном из этих источников. — Кроме того, мне действительно необходимо сохранить свое место, а воровать у босса не лучший способ этого добиться. Так что вместо того, чтобы топить свои горести в горячих источниках с какими-нибудь бабушками и несколькими обнаженными поп-звездами, я поехала домой.

Над Санта-Моникой повис туман, и на Сан-Висенте не было ничего видно дальше нескольких метров. Я включила фары, пребывая в уверенности, что со своей везучестью обязательно попаду под колеса какой-нибудь актрисули, которая протаранит меня на полноприводном монстре и скроется в неизвестном направлении. Такие случаи стали в последнее время какой-то тенденцией, и уж точно недолго осталось ждать, пока невезение не станет таким же модным, как быть тощей и иметь поэтому несоразмерно большую голову. Наконец-то я доехала до Венис, но моря не было видно из-за тумана. Волны угрожающе рокотали. Никакого голубого горизонта, который обычно, что бы ни случилось, поднимал мне настроение. Наверное, радоваться мне сегодня не полагалось.