Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера» - Владимир Колганов

Все бы ничего, и можно было бы продолжать рассказ о Елизавете Александровне, но дело в том, что у мужа Шабельской был родной брат — Петр Николаевич Борк, статский советник накануне падения монархии, служащий губернского правления в Ярославле. Опять все то же сочетание имени, отчества и фамилии, хотя бы ее части. Неужто это неспроста? И вот поневоле возникает подозрение, что не было никакого Попова, а был только Петр Борк, сотворивший всю эту головоломку и самовольно присоединивший к Борку вовсе не принадлежащую ему фамилию.

И все же такое объяснение истории с непонятным псевдонимом даже мне представляется маловероятным. Скорее всего, причина появления двойного псевдонима в том, что Поповых было слишком много, да и Шабельский оказался не один. Среди деятелей русской эмиграции известен был Константин Павлович Шабельский, бывший уездный предводитель дворянства в Новгородской губернии, бывший начальник гражданской канцелярии генерал-губернатора Северной области Миллера в 1920 году, а позже — представитель Делегации по защите интересов русских в Австрии. Вот так желание придумать себе оригинальный псевдоним вызвало появление самых странных версий.

На этом тему Петра Николаевича Попова можно наконец закрыть. Но уж коль скоро упомянут генерал Миллер — тот самый, которого НКВД похитило средь бела дня в Париже в 1937 году, — следует пояснить, кто была его жена. А женой Евгения Карловича стала Наталья Николаевна Шипова, племянница досточтимого Дмитрия Николаевича, которому было посвящено немало строк в первой главе. Если теперь окажется, что Хлебниковы связаны родственными узами с семейством Борк, а через них со скандально известной Эльзой фон Шабельски, я уже ничему не буду удивляться. И в самом деле, прадед Павла Хлебникова, Владимир Андреевич Бернгард, вторым браком был женат на Вере Николаевне Борк, сестре Алексея Николаевича. Ну что ж, против фактов не пойдешь. По поводу того, как тесен мир, на этот раз не стану повторяться.

Итак, были годы, когда госпожа Шабельская процветала. Роскошную жизнь ей обеспечивали обширные связи и благорасположение Ковалевского. Вот что писал издатель Суворин, близко знакомый с Елизаветой Александровной:

«В течение нескольких лет она стала богатой… раздает места и способствует за деньги предприятиям».

Однако всякому счастью рано или поздно наступает конец. Затеянная Шабельской театральная антреприза стала приносить одни убытки, и тогда пришлось воспользоваться векселями Ковалевского. Сто двадцать тысяч — по тем временам это была весьма значительная сумма. Однако бывший любовник отказался признать свою подпись на векселях… и началось! Подробности этого дела, тянувшегося несколько лет, описаны многочисленными исследователями. Нас же интересует только приговор — по делу о якобы фальшивых векселях судом присяжных экс-любовница была оправдана.

Прежде чем поведать о литературных достижениях Шабельской, следует рассказать о ее брате. Михаил Александрович окончил Харьковский университет и долгое время работал врачом, дослужившись до чина надворного советника. Видимо, врачебная деятельность ему наскучила, или же возраст брал свое, но это дело он решил забросить. Однако в отличие от своего тезки Булгакова военный врач Шабельский не пытался отыскать в себе писательский талант, а выбрал занятие попроще — стал служить по финансовому ведомству. Способствовал ли перемене профессии дядя, один из директоров харьковской конторы российского Госбанка, или сестра подсуетилась, используя свои обширные связи среди влиятельных людей, но к началу следующего века оказался Михаил Александрович в должности чиновника особых поручений при Министерстве финансов, имея уже чин действительного статского советника.

Но вот оказывается, что вовсе не успехами на ниве врачевания был Михаил Шабельский знаменит. В Харькове 80-х годов он получил известность как заядлый шахматист, но более всего преуспел как организатор шахматных баталий. Благодаря его настойчивости удалось провести заочный матч местных любителей с Михаилом Чигориным, а позже пригласить шахматного мэтра в Харьков «на гастроли». Сотрудничество Шабельского с Чигориным продолжалось и после переезда Михаила Александровича из Харькова в Москву — он занимался анализом зарубежной шахматной литературы. Конечно, талантом Василия Солдатёнкова, увы, Шабельский не обладал, однако немалых успехов добился в шахматах по переписке. Ходили также слухи, будто бы он «подстрекал Чигорина на юдофобские действия». Что тут имелось в виду, непросто угадать, скорее всего, авторы этих сплетен ссылались на содержание пьесы Чехова «Иванов», один из персонажей которой, антисемит, носил фамилию Шабельский.

Что до его сестры, то для нее судебные перипетии стали источником невиданного вдохновения — на свет явился роман «Векселя антрепренерши», название которого должно было пробудить в столичной публике желание еще раз насладиться деталями недавнего скандала, тем более что подробности судебных заседаний пресса словно бы по чьему-то указанию замалчивала. Однако взбудоражил читателей не этот, а другой ее роман. Что уж говорить, если кое-кто не может успокоиться до сих пор, упрекая писательницу во всех смертных грехах, начиная от морфинизма и кончая графоманией.

Понятно, что единственной причиной такого отношения общественности стали антисемитские взгляды Елизаветы Александровны, которые она активно пропагандировала со страниц газет. Однако справедливости ради следует признать, что писала она ничуть не хуже некоторых нынешних лауреатов литературных премий. Впрочем, достоинства и недостатки ее прозы я не стану обсуждать. Приведу только один отрывок из нашумевшего романа. «Сатанисты XX века» — такое выбрано было для него название:

«Принц Арнульф без сапога на левой ноге и с обнаженной левой стороной груди введен был „поручителем“ — один из высших сановников финансового ведомства… Он ответил на традиционные вопросы традиционными же словами, до смысла которых не доискиваются, повторяя машинально заученные наизусть фразы. Затем с „ищущим света“ проделали обязательные испытания. № 1: заряженный пистолет, из которого „ищущий света“ должен был застрелиться по приказанию старшего „мастера“, причем пуля пропадала в рукоятке, при поднятии курка. Затем следовал № 2: кубок, наполненный кровью „изменника“, убитого на глазах посвящаемого. Кубок этот подносили увидавшему „малый свет“ с приказанием: выпить „кровь предателя“ за „погибель всех изменников великому делу“…»

Вот этот-то кубок с кровью и предшествовавшее ему убийство позволили одному «непопулярному» исследователю утверждать, будто Михаил Булгаков позаимствовал у Шабельской чуть ли не самую впечатляющую сцену своего романа. Напомню фрагмент из «Мастера и Маргариты», посвященный балу Сатаны: