Адамант Хенны - Ник Перумов

Человека? Эльфа? А может, невесть каким путем уцелевшего слугу Саурона, какого-нибудь Черного Нуменорца?..

«Сожги нечестивого чародея»… гм-да-аа… Отсюда непосредственно следовало, что, во-первых, имелись «честивые» чародеи, что уже само по себе настораживало; во-вторых, сводящий с ума Свет мог, при желании, обращать посягнувших на его силу в пепел. Веселая вещь, что и говорить…

Гномы, разумеется, не замедлили пристать с расспросами.

— Только не спорить! — елико мог сурово предуведомил хоббит. — Не о чем пока. Похоже, вокруг той лампы собралась изрядная туча мошкары, и, боюсь, нам придется повозиться, прежде чем мы ее разгоним… Какие-то заклинатели… Люди…

— Отлично! Значит, есть кому снести голову с плеч! — кровожадно объявил Малыш.

— Ты до них доберись сначала, — мрачно заметил Торин. — На Юг дуром соваться нечего. Придется вернуться в Умбар… И все начинать сначала.

— Если нам любезно подарят это время, — заметил Фолко.

— Куда ж они денутся? Вон, послали перьеруких на Харад — и чем кончилось?

— Чую я, тут не все так просто, — покачал головой хоббит. — О враге думать, будто он дурак — последнее дело, брат тангар. Сдается мне, пробовали они… что почем…

— А откуда же столько перьеруких взялось? — возразил Торин.

— Не удивлюсь, если окажется, что их всех до единого собрали… — пожал плечами Фолко. — Вспомни, Вингетор рассказывал.

— Не слишком мне нравится эта идея — в Захарадье тащиться! — объявил Малыш. — Здесь-то, в Хараде, едва в Чертог Ожидания не отправились… Это вам не Восток! Тут головой думать надо…

— Подготовимся — так ничего с нами и не случится, — самоуверенно заявил Торин. — В Умбаре опытного и лихого народа хватает. Того же Рагнура возьми.

— А что? Я с охотой. — Кхандец хищно усмехнулся. — Едва ли мы обретем в том походе богатство — но какое богатство сравнится со славой? Не волнуйтесь, до Умбара мы доберемся довольно скоро. Корабли проходят редко, но свет Знака виден за десятки лиг. Какой-нибудь точно нас подберет.

— А почему ты так уверен, что корабль непременно окажется попутным? — осведомился Фолко.

— Потому что идущий в поход «дракон» никогда не свернет с курса, — пожал плечами Рагнур. — Морской Отец велит помогать другим, когда твое дело уже сделано.

— Что-то не особо мне это нравится… — проворчал Торин. — Сколько я имел дел с морскими танами — всегда не по-твоему выходит!

— Значит, оказать тебе помощь и было их тогдашним делом, — усмехнулся Рагнур.

Гном поднял брови, но ничего не ответил.

Началось томительное ожидание. Вновь — «ожидание на краю»…

Санделло осадил коня. Как и говорил тот презренный трус из числа разряженных тхеремских дворцовых стражей, дальше пути не было. Выходит, не врал… Может, и не надо было ему голову рубить…

За десять дней горбун одолел весь Харад, оставив по себе долгую память.

Он шел знакомыми путями, где еще встречались люди, хорошо помнившие и его, и Олмера. Однако уже у Хриссаады удача ему изменила. Он нарвался на конный патруль харадримов, которым командовал молодой, горячий, а значит, и глупый десятник. С горбуна стребовали какую-то подорожную, начали расспрашивать, откуда он едет, куда и зачем… Дело кончилось тремя трупами и парой раненых. Их следовало бы добить, но эти шакалы валялись в ногах, вымаливая пощаду, и сердце старого мечника дрогнуло — едва ли не впервые в жизни. Он оставил этих гиен жить… А потом ему на плечи села погоня. Он оторвался, прикончив еще несколько человек, и сумел ускользнуть, запутав тхеремцев в джунглях. Для северянина, внезапно оказавшегося там, это была верная смерть; но Санделло, видать, оказался слишком жесток и жилист, не по вкусу Старой Мамаше, как называли костлявую в степях Истланда. Он прорвался сквозь лесную крепь — и вышел на пепелище.

Полмесяца миновало с того дня, как на этом поле сошлись рати перьеруких и Великого Тхерема. Победа оказалась на стороне Харада — хотя, можно сказать, никто не победил. Обе армии погибли почти целиком. Но армада перьеруких более не угрожала прорывом на север, и в Хриссааде это сочли самой настоящей победой. На умбарские рынки были отправлены новые покупатели; а на золотых рудниках рабам наполовину подняли дневной урок…

Да, прошло полмесяца, но пепелище осталось таким же, как и в первый день после боя — равнину покрывал толстый спекшийся слой грязи, застывший под лучами южного солнца после ливня, погасившего пламя. Кони храпели и отказывались идти дальше. Обугленные остовы деревьев торчали, точно руки мертвецов, все еще напрасно взывающих о помощи. Нигде, до самых гор, Санделло не видел ни малейшего признака зелени.

У него был с собой небольшой запас провианта — на черный день; обычно он добывал пропитание охотой. Но здесь, на выжженной земле, охотиться было не на кого. Горбуну предстояло свернуть с прямого пути и, уклонившись к западу, обойти мертвое место.

Санделло постоял насколько минут, обозревая черную равнину. Даже сейчас он не выбирался на открытое место — и потому первым заметил невысокую фигурку, что, ведя под уздцы коня, медленно брела по пепелищу, глядя себе под ноги, словно что-то отыскивая.

Горбун прищурился, вглядываясь. Взор старого воина был так же остр, как и в дни молодости. По равнине шла девушка — правда, вооруженная до зубов.

Словно что-то почувствовав, девушка внезапно остановилась, резко повернувшись в сторону Санделло. Повернулась, взглянула — и одним движением взлетела в седло, погнав коня к скрывавшим горбуна зарослям.

Губы Санделло скривились в недоброй, холодной усмешке. Заученным движением он вытянул из саадака хазгский лук, наложил стрелу; широкое костяное кольцо лучника он и так носил на большом пальце, не снимая.

Горбун не любил чародеев, к коим он — и не без основания — относил всех, кто умеет чувствовать взгляды. Ничто не могло выдать старого мечника: тихо стояли приученные лошади, и даже ветер дул ему в лицо.

Немного изменим поправку… аккурат в плечо войдет. С коня сшибем, а там видно будет. Расспросим — кто такая и зачем здесь…

Подняв лук, Санделло резко вытолкнул вперед левую руку — он стрелял, как принято на Востоке, а не на Западе. Выводился сам лук, а тетива как бы оставалась на месте. Задержал дыхание. Наконечник плавно качнулся раз, другой, ловя цель…

Стрела ушла хорошо, Санделло чувствовал, как мчится навстречу плоти узкий наконечник специально утяжеленной стрелы — такими хазгские удальцы насквозь пробивали гномьи доспехи в Тарбадской Битве. Сейчас, сейчас…