Эллигент - Вероника Рот

– Я вас раскусила, – говорю я, надеясь, что мои обвинения отвлекут его. – Вы санкционировали симуляцию атаки, и вы несете ответственность за смерть моих родителей. Моей матери.

– Нет, – кричит Дэвид. – Я предупредил ее, но она не увела своих близких в безопасное место. Она меня не слушала, Натали всегда была дурой, которая стремилась пожертвовать собой ради общего блага. Поэтому она и погибла.

Мрачно таращусь на него. Что-то промелькнуло в его остекленевших глазах, когда Нита сделала ему укол…

– Вы любили ее? – выпаливаю я. – Она постоянно писала вам, а потом вышла замуж за моего отца… Именно поэтому вы заявили ей, что не хотите больше получать от нее никаких вестей.

Дэвид застыл, как каменная статуя.

– Я любил ее, – говорит он. – Очень давно.

Вот почему он и приблизил меня к себе. Ведь я – часть Натали. У меня – мамины волосы и голос. А Дэвид потратил всю свою жизнь, цепляясь за свои чувства, а, в итоге, все потерял.

Я слышу шаги. Солдаты. Отлично, как раз вовремя. Пусть вваливаются в зараженное сывороткой помещение, чтобы разнести вирус по Резиденции. Надеюсь, впрочем, что они подождут, пока не выветрится сыворотка смерти.

– Моя мама просто понимала то, что недоступно вам.

Делаю один шаг к черному ящику и продолжаю говорить:

– Она научила меня настоящей жертвенности, основанной на любви, а не на отвращении к генетике другого человека. Жертва – необходимость, когда все другие варианты уже исчерпаны. Жертвуют ради людей, которые нуждаются в вашей силе, потому что они слабы. Запомните это, Дэвид. А я, в свою очередь, должна избавить мир от вас раз и навсегда.

Я прыгаю к устройству. Раздается выстрел, и мое тело пронзает боль. Я не понимаю, куда попала пуля. В голове звучит голос Калеба, повторяющий код доступа. Трясущимися пальцами набираю его на клавиатуре. Пистолет снова дергается в руках Дэвида. У меня перед глазами снуют темные пятна, но я не останавливаюсь. Что за мука. Я падаю, но успеваю нажать зеленую кнопку. Помещение пронзает громкий сигнал, повторяющийся раз за разом. Чувствую, как кровь стекает по моей щеке. У нее очень странный темный цвет. Краем глаза я вижу Дэвида. И мою мать, выходящую из-за его спины.

Она одета в ту же серую одежду альтруистов, которая была на ней, когда я видела ее в последний раз. На ее голых руках – татуировки. В рубашке – пулевые отверстия. Ее светлые волосы собраны в узел, но несколько выбившихся прядей золотом обрамляют ее лицо. Наверное, мое сознание затуманено сывороткой смерти. Она опускается на колени рядом со мной и гладит меня по голове.

– Привет, Беатрис, – улыбается она.

– Я все сделала правильно? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает она, и в ее глазах блестят слезы. – Да, мое дорогое дитя, моя Беатрис.

– А как же остальные? – захожусь я в рыданиях. – Тобиас, Калеб, мои друзья?

– Они позаботятся друг о друге.

Я проваливаюсь в темноту.

Потом слышу, как меня окликает мама. Она зовет меня к себе. Я открываю глаза, поднимаюсь и бегу в ее объятия. Простит ли она меня? Надеюсь. Хочу верить в это.

51. Тобиас

Мы с Эвелин стоим у окна, плечом к плечу, наблюдая за снежной круговертью. Белые хлопья кружатся и оседают на карнизе. В мои руки уже вернулась чувствительность.

Похоже, что наш мир еще не разрушился.

– Я использую радио и войду в контакт с Маркусом, чтобы начать переговоры о мирном соглашении, – говорит Эвелин.

– Я должен сдержать обещание, которое дал, – прикасаюсь к плечу Эвелин.

Она мягко улыбается, а я ощущаю угрызения совести. Я не собирался торговать ее любовью ко мне. Я хотел предоставить ей возможность выбора. Трис права: когда вам приходится выбирать между двумя плохими вариантами развития событий, вы выбираете тот, который сохранит ваших любимых.

Питер скорчился в коридоре, прислонившись спиной к стене. Он смотрит на меня, его темные волосы прилипли ко лбу.

– Ты что, не «перезагрузил» ее? – интересуется он.

– Нет.

– Ясно, тебе не хватило смелости.

– Чушь. Ладно, неважно, – качаю я головой и сжимаю флакон. – Ты еще не передумал?

– Нет.

– Ты мог бы просто постараться измениться, – замечаю я, – и принимать более взвешенные решения.

– Угу, – ворчит он. – Но я не смогу.

Точно. Менять себя трудно, это происходит медленно и, конечно, не за один день, а за длинную их череду. Возможно, источник проблем исчезнет лишь по прошествии времени. Питер боится, что впустую потратит все силы, а в итоге станет хуже, чем сейчас. И я отлично понимаю, что он чувствует. Страх самого себя и есть мой главный кошмар.

Я помогаю ему подняться, сесть на диван и спрашиваю его, не хочет ли он поговорить напоследок. Нет.

Трясущейся рукой он берет флакон и откручивает крышку. Жидкость почти переливается через край. Он осторожно нюхает ее.

– А сколько я должен отпить? – спрашивает он, и я слышу, как стучат его зубы.

– Не знаю, – отвечаю я.

– Ладно. Ну… поехали, – он поднимает пузырек, будто салютуя мне.

– Смелее.

Он делает глоток.

Мне становится холодно.

– Эй, Питер, – кричу я, и мои слова превращаются в пар.

Он стоит в дверях штаб-квартиры эрудитов, на его лице застыло непонимающее выражение. При звуке своего имени он удивленно поднимает брови и тычет пальцем себе в грудь. Мэтью сказал нам, что человек будет дезориентирован, но я не предполагал, что «дезориентирован» означает «глуп». Вздыхаю.

– Да-да, ты. Иди сюда.

Я не сомневался, что даже после того, как он примет сыворотку, я все равно буду видеть в нем новичка, ударившего Эдварда в глаз ножом для масла. Или того мальчика, который пытался убить свою подругу. Но реальность оказалась проще, чем я думал. Он просто лишился памяти.

Потом мы втроем направляемся в парк Миллениум. Мы с Эвелин – впереди, а Питер следом за нами, как-то вприпрыжку, словно он маленький ребенок. Снег поскрипывает у нас под ногами. Мы приближаемся к гигантской скульптуре, в которой отражается лунный свет, а затем спускаемся вниз по лестнице. Эвелин берет меня за локоть, чтобы сохранить равновесие, и мы обмениваемся взглядами. Интересно, не нервничает ли она так же, как я?

Здесь расположен павильон из двух стеклянных блоков, каждый, по крайней мере, в три раза выше моего роста. Тут мы и встретимся с Маркусом и Джоанной. Конечно, будем реалистами: и мы, и они вооружены.

Они нас опередили. Маркус сразу целится в Эвелин. Я, на всякий случай, тоже навожу на него пушку, которую дала мне мать. Вижу очертания его черепа, редкие волосы и крючковатый нос, торчащий как клюв птицы.

– Тобиас, – восклицает Джоанна.

Ее красная куртка Товарищества присыпана снежинками.