Приключения парижанина в Океании - Луи Буссенар

Именно здесь, на севере долины, и лежали владения Тумонгон-Унопати, граница же султаната находилась отсюда километрах в ста. Несмотря на то, что формально территории принадлежали голландцам, султан орудовал здесь по-хозяйски, устраивая налеты чуть ли не каждые два месяца. И жадный взгляд его устремлялся все дальше и дальше.

Бой продолжался уже несколько дней. Потому-то Фрике и Пьер тратили все время на пополнение боеприпасов. Пятеро друзей были полны надежд, а энтузиазм их сторонников-даяков достиг, казалось, высшей точки. Им удалось наголову разбить крупный отряд малайцев, вынужденных с позором отступить за горы Батанг-Лупар. Крошечная армия Андре, состоявшая из лучших воинов, находилась еще в четырехстах километрах от столицы, однако с такими бравыми ребятами добраться до нее было делом каких-то двух недель.

Все приготовления наконец закончились, меры предосторожности были приняты, и настала пора пускаться в путь. На тот случай, если друзьям придется разлучиться, договорились идти в сторону английских владений. У каждого при себе имелись голландская карта и компас.

Выступать решили завтра, и настроение у всех было приподнятое. Туземцы мечтали о том, что по возвращении у них не будет недостатка в отрубленных головах. Они построят пантах (небольшую квадратную площадку с плотно утоптанной землей), окруженную громадными деревянными идолами с протянутыми друг к другу руками. Один лишь Тумонгон-Унопати был печален — во время последней стычки убили его любимую собаку.

Чтобы в полной мере оценить, насколько велика эта потеря, нужно знать, что после детей, к которым даяки испытывают необыкновенную любовь, самые близкие им существа — собаки. Четвероногие пользуются здесь уважением не только при жизни, но и после смерти, считается, что у них есть душа.

По поверью наивных туземцев, собаки ведут свой род от султана всех животных Патти-Паланкена. Легенда рассказывает, что некогда жил монарх, властвовавший над всеми животными. Несмотря на смелость и силу, хитрость и ум, он был беден, не имел богатых одежд и ходил нагим. Подданные смеялись над своим королем. И вот однажды оскорбленный подобным неуважением, монарх набросился на смеявшихся над ним, разорвал их в клочья, усеял землю трупами, а оставшиеся в живых в страхе бежали. Ужасное злодеяние привело к низвержению монарха. С тех пор он был проклят… Проклят всеми, но не человеком, который, встретив однажды бывшего короля, приласкал его, накормил, взял с собой и сделал своим лучшим другом. Сверженный монарх питал неутолимую ненависть к восставшим подданным и, мечтая о мести, все счастье своей жизни искал в охоте. Вместе с человеком они составляли великолепную пару. Потомки Патти-Паланкена, в чьих душах не иссякла ненависть к прочим животным, сохранили любовь и преданность людям и завещали ее следующим поколениям…

Тумонгон принес тело своего убитого друга в деревню, чтобы устроить ему пышные похороны. Накануне погребения неподалеку выкопали глубокую яму; надев самые роскошные украшения, даяки в полном вооружении, не произнося ни звука, выстроились вокруг могилы, на дно которой было насыпано немного риса и соли. Облаченного в драгоценные ткани пса уложили и прикрыли сверху еще одним слоем риса, перемешанного с золотым песком. Все это делалось для того, чтобы боги благосклонно приняли усопшего и пустили его душу в собачий рай.

Пока яму закапывали, присутствующие на похоронах пели монотонную погребальную песню. Унопати, установив на могиле толстый трехметровый столб, повесил на него головы оленей и кабанов, загнанных псом. Затем базир привел огромного кабана, и вождь разрубил его одним ударом сабли, окропив столб кровью.

— Здесь будет пантах! — воскликнул Тумонгон. — Отныне это место священно. Я сам принесу сюда отрубленные головы. Покойся с миром, друг мой. Мы отомстим за тебя.

С этими словами все вернулись в деревню. И только вождь, окруженный европейцами, хранил скорбное молчание. Андре выразил свое искреннее сочувствие.

— О, друг мой, смерть потомка Патти-Паланкена — великая потеря, — отвечал Тумонгон-Унопати. — Мое сердце тоскует, а губы мои не могут больше улыбаться. Эта смерть — зловещее предзнаменование. Мы победим, но одного из нас постигнет неудача.

На следующий день отряд даяков числом примерно в сто человек покинул туземную крепость, ведомый нашими друзьями. Предстояло пересечь горы и соединиться с двумя другими отрядами, идущими с северо-востока и с юго-запада; еще недавно эти воинские части подчинялись султану, но посланцы Андре убедили их перейти на сторону восставших.

После двух дней пути по крутым лощинам и болотистым оврагам, остановились на привал возле золотых копей, давно, казалось, покинутых людьми. Но пусть читатель и не думает сравнивать здешние прииски с богатейшими приисками Калифорнии, Австралии или нашей Гвианы. Хотя залежи золота в Борнео достаточно велики, способы их добычи настолько примитивны, что не идут ни в какое сравнение с принятыми в других краях. Здесь все дело ограничивается тем, что золотодобытчики вручную намывают песок.

Если на дне реки видна золотая пыль или песок, туземцы размещаются на плоту, к которому крепится некое подобие решета на длинном деревянном пруте. Нехитрый механизм опускают на глубину, после чего мужчины и женщины ныряют вслед за решетом, наполняют его песком со дна реки, который потом терпеливо промывают. Если же золото жильное, то его добывают так же, как некогда первые поселенцы Австралии и Калифорнии — с помощью кирки и лопаты. Но, несмотря на несовершенство способа добычи, урожай получается неплохой. Если бы не поборы местных властей, то любой из здешних золотоискателей мог бы, пожалуй, стать богатым, как какой-нибудь раджа, а то и сам султан.

Между тем неожиданно наступила ночь. Все лесные звуки моментально умолкли, и даже свет звезд не проникал под кроны спящих деревьев. Растения вокруг как будто оцепенели. В темноте их очертания напоминали сказочных чудовищ. Приближалась ужасная буря и вся природа затаилась в ожидании.

Расставили часовых. Поначалу, в сумерках, они еще видели друг друга. Потом силуэты стали исчезать и наконец лагерь погрузился в кромешную тьму.

Фрике, обладавший кошачьим чутьем, нервничал в ожидании бури и не мог усидеть на месте. Ему казалось, что он ощущает запах приближающихся хищников.

— Как досадно, что собака Унопати погибла. Бедняга не имел себе равных, когда нужно было унюхать малайцев. Нынешние наши собаки в сравнении с ним просто недотепы. В темноте любой куст кажется человеком. Пьер сопит на всю округу, доктор посвистывает, словно у него в носу кларнет, Мажесте храпит громче их двоих вместе взятых. Да и господин Андре, похоже, спит без задних ног. Что же с моими нервами? Такое ощущение, будто по всему телу ползают тысячи москитов. Аж волосы встают дыбом. Быть может, пройтись? А почему бы, собственно, и нет?