Синдром Кандинского - Андрей Васильевич Саломатов

глазами, и лицо у него было сейчас без всяких признаков сумасшествия и не испитое - обыкновенное мужское лицо.

Нина колебалась недолго.

- Пойдем, - наконец сказала она и, не дожидаясь его, вышла из квартиры.

Обратный путь показался Алтухову куда более длинным. Нина всю дорогу молчала. Молчал и Алтухов, потому что говорить о важных для него вещах на ходу не считал возможным, а болтать просто так, для поддержания разговора, давно отвык, а вернее, невзлюбил еще тогда, когда он встречался с друзьями или знакомыми и вынужден был выслушивать всякие ничего не значащие новости. В какой-то момент он перестал получать удовольствие от общения со своими благополучными знакомыми, и начал считать, что на Земле не существует человека, который мог бы рассказать ему что-то интересное или полезное. Алтухов понял, что знает все, о чем думают и чем живут люди. Нюансы его не интересовали. Главным для него было то, что он уловил амплитуду колебаний человеческих интересов, и как ребенок, удовлетворивший свое любопытство ватной внутренностью куклы, перестал ею интересоваться. Все, что ему было нужно, Алтухов черпал из того небольшого и сумбурного мира, который он создал в себе. Здесь он мог позволить себе все, что угодно. Он был властелином собственной жизни, и одного лишь его слова, одной случайной мысли было достаточно, чтобы разрушить любую жизненную комбинацию, а затем моментально построить новую. По сравнению с неповоротливым внешним миром, с его непобедимой фатальностью, мир придуманный казался ему куда более реальным. Там в одно мгновение могла реализоваться любая, даже самая безумная фантазия. Тогда как внешний мир вот уже много лет представлял собой застывшую картину. "Мир без вариантов" - так он окрестил его - не давал Алтухову ни малейшей надежды на какие-либо изменения.

Перед дверью квартиры Нина долго копалась в карманах в поисках ключа, а Алтухову показалось, будто она прислушивается к тому, что происходит за дверью. Наконец Нина отыскала ключ и открыла дверь. Она молча втолкнула гостя в теплую душную прихожую, так же молча и быстро подошла к двери своей комнаты, и в этот момент из кухни выплыла женщина с кастрюлей, лицо которой Алтухову не удалось разглядеть из-за темноты.

Еще ничего не произошло, но Алтухов почувствовал, как его спутница напряглась. "Коммунальные дела", - подумал он. В это время Нина открыла наконец комнату и вошла туда первой. Соседка также проследовала в свое жилище, но дверь за собой прикрыла неплотно, оставив щель шириной в два пальца.

Уже почти оказавшись в комнате, Алтухов услышал довольно приятный голос соседки.

- У этой шлюхи опять новый мужик, - сообщила она кому-то.

Алтухов захлопнул дверь и, испытывая некоторую неловкость, посмотрел на Нину. Она стояла наполовину стянув с себя пальто, с остекленевшими глазами и застывшим лицом. Алтухов хотел было сказать ей что-нибудь в утешение, мол, у меня дома такая же картина, ерунда, но Нина вдруг с такой мольбой в голосе, с таким отчаянием, даже не попросила, а потребовала:

- Не верь!.. Это она специально для тебя.

- Да мне, в общем-то, все равно, - единственное, что смог сразу придумать Алтухов. - У меня дома то же самое. Я давно привык. И ты плюнь.

- Нет, - Нина опустила голову. - Если тебе все равно, значит ты поверил, - дрожащим голосом сказала она.

- Ну с чего ты взяла? - начал оправдываться Алтухов. - Я же знаю, что такое коммуналка. Сам живу в такой же. В коммуналке ничему верить нельзя. Хочешь, я выйду и скажу ей что-нибудь такое... - Алтухов закатил глаза, - что у нее...

- Нет, не надо, - перебила его Нина.

- Я, кстати, запросто могу ее убить, - неожиданно сказал Алтухов. - Терять мне нечего...

- Перестань, - резко оборвала его Нина.

- А вобще-то, пусть живет, - продолжал Алтухов. - Она свое и так имеет. Вот мы сейчас будем с тобой спокойненько чай пить... я надеюсь, - пояснил Алтухов, - а она там радуется. А радость от подлости, это та же бесноватость. Лучше уж плакать, чем так радоваться - полезнее. Так что, иди, ставь чайник.

Слова Алтухова подействовали на Нину благотворно - она даже повеселела. Алтухов угадал, попал в самую точку, и Нина была ему благодарна за это простое разъяснение.

Нина заставила Алтухова раздеться, выдала почти новые тапочки, взяла чайник, который стоял на столе, и решительно вышла из комнаты.

Комната Нины была обычной и вполне уютной. Такие жилища создаются годами, неимоверными усилиями, и все же видно было, что деньги на этот уют выкраивались из очень маленькой зарплаты.

Пока Нина ставила чайник, Алтухов осмотрел комнату, а когда она вошла, он сказал:

- Почему-то все у нас живут одинаково. Я за всю жизнь не меньше двух сотен квартир видел. У всех одно и то же.

Алтухов посмотрел на Нину и пожалел о сказанном - она обиделась. Комната для Нины была алтарем, на который она положила все свое умение и старание. Много лет она отдавала своему жилищу все, что могла. Она создавала свой дом с неторопливостью и упорством природы, как слабая вода тысячелетиями обтачивает гальку, или как бестелесный ветер выгрызает из горных монолитов свои фантастические дворцы.

- По тебе не скажешь, что ты живешь лучше, - ответила Нина.

- А я и не говорю, что лучше, - обрадовался Алтухов. - У меня вообще из мебели только диван и шкаф. Даже стульев нет. Друзья по пьянке поломали.

- Алкоголик, значит? - спросила Нина, и в голосе ее Алтухов уловил и давнюю обиду, и отвращение.

- Да, - безо всякой бравады ответил Алтухов. - Как-то так получилось. Жил, жил, а потом запил.

- Да вы все живете, живете, а потом запиваете, - сказала Нина. - Все-то вам не так, все чего-то не хватает.

- Я извиняюсь, - ответил Алтухов, - но можно подумать, что вам всего хватает. Ты-то ведь тоже в метро пришла не на поезде покататься.

Нина посмотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами, затем отвернулась и вышла из комнаты.

"На кой леший я это сказал", - подумал Алтухов. Его сейчас волновало даже не то, что Нине невыносимо больно вспоминать о своей неудачной попытке самоубийства. Он боялся, что его выгонят на улицу, боялся снова остаться один на один с самим собой. И хотя он давно понял, что Нина - простая баба, и как собеседник равна фонарному столбу, она интересовала