Морф - Анна Клименко

— Что ты видел? — холодея, тихо спросил Шерхем.

Мягко надавливая на края раны, он запустил механизм регенерации тканей, заставляя ссадину затягиваться молоденькой розовой кожицей. Ну, а заодно убрать последствия удара, и уже только потом перейти к плечу.

— Говори, Николас, — вмешался Эрд, — а ты, лекарь, слушай внимательно. Ты ж маг все-таки, должен о таком знать.

— Я шел за обозом, — мужчина всхлипнул, механически потер лоб и вымазал руку в крови. — я шел за ними, как ты и велел, Эрд, держался так, чтобы они меня не видели. Ну, и приотстал слегка, а когда нагнал, то…

Шерхем быстро наложил обезболивающее заклятье, затем резко рванул присохший рукав. Оставалось и с этой ссадиной повторить то же, что и с предыдущей. Кости были целы, и, в общем-то, Николасу уже должно было стать значительно лучше.

— Они все были мертвы, Эрд, — прохрипел мужчина, — все до единого! Даже лошади, даже собака… Все… выпотрошены как свиньи на бойне. Я перевернул одного, и… и…

— Череп оказался проломлен, а мозг отсутствовал, — тихо закончил Шерхем, — как ты себя теперь чувствуешь?

Николас уставился на него ошалело, но смотрел сквозь.

— Кто-то сожрал им мозги, — пробормотал он, запинаясь, — что это было, лекарь?

«Моя смерть», — как-то очень спокойно подумал Шерхем. Затем, отряхнув руки, отошел от Николаса и сел на табуретку. Комната поплыла перед глазами, а в висках вместе с ударами пульса бился вопрос: как это могло произойти? Как?.. Ведь Арнис говорил, что они с Улли все предусмотрели, и что им оставалось поймать еще одного, потому что только двое могли уйти — это было бы правильно, не нарушило бы равновесия сфер.

— Они лежали не на дороге, — тем временем продолжал Николас, так и не дождавшись ответа, — все они были чуть дальше, к ельнику… и я… я пошел вглубь… не знаю уже, зачем. Что-то звало меня туда, и я опомнился только тогда, когда… там купол вырос, странный такой, как будто студень кто-то вывалил кучей. Купол до неба… И мыльные пузыри, лекарь! Понимаешь?!! Мыльные пузыри летали повсюду! Они летали и не лопались, как будто внутри их что-то было! Кто их там мог пускать, а?.. Кто?!! Хайо, это было так… страшно, что я… побежал…

Шерхем пожал плечами, в упор глянул на Эрда.

— Мне надо уходить.

— Значит, Милаведа не ошиблась, — пробормотал полукровка, — что это за тварь, лекарь?

— Просто тварь, Эрд.

Место паники заняло спокойствие обреченности. Но вот Арниса было жаль, очень. И — помилуйте! — в замке была еще и Ирбис. А еще — Гверфин. Хайо, куда ж ты смотришь? И не слишком ли жестоко наказываешь за то, что три мага должны были сделать тогда, под Снулле?

— Мне надо попасть к замку некроманта, — выдавил он, с трудом ворочая одеревеневшим языком, — ты знаешь туда короткую дорогу?

Эрд натянуто улыбнулся, продемонстрировав свои подпиленные клыки.

— А то. Ты, лекарь, скажи — та тварь сюда не придет?

— Если я уйду сейчас же, то, думаю, не придет.

Атаман поднялся, провел ладонями по лицу.

— Я скажу Милаведе, чтобы собрала тебя в дорогу. У нас из подпола в трактире ход есть подземный. Ведет не очень далеко, но хотя бы через коряги не нужно будет лезть.

Глава 12. Морф

Некроманты мстят с размахом и фантазией. Зачем цепи и казематы, если есть хорошие, отточенные за века заклятья?

Арнис Штойц, игнорируя вопли Гверфина, заставил меня прошагать в заваленный строительным мусором угол двора и там оставил, заметив при этом, что, проделай он нечто подобное раньше, ничего плохого бы не приключилось. К несчастью, наложенное заклятье крепко держало и мой язык, а потому я не смогла возразить, что, расскажи он немногим раньше о том, кто и зачем сидит в подземелье, точно бы ничего не случилось. Арнис, выругавшись, схватил за локоть приунывшего Гверфина и потянул его прочь. Я осталась одна.

Весь день нещадно палило солнце. Будь я жива, уже измучилась бы от жажды. К вечеру небо внезапно вспухло черными тучами, по землям Веранту хлестнули струи ледяного ливня. Я по-прежнему стояла и, разумеется, никто не соизволил завести меня хотя бы под навес. К утру дождь закончился, на хрустальном небосводе засияла яркая радуга, потом прилетели откуда-то два пестрых маленьких дятла и принялись усердно долбить ствол старой груши у внутренней замковой стены. С наступлением утра завозились и зомби: кто-то полез в котлован, кто-то тянул огромное корыто с известью. Рысцой промчался мимо Шпарс, остановился, смерил меня растерянным взглядом, и потрусил дальше. Я продолжала безмолвно стоять, как фарфоровая кукла, у которой сломался внутри механизм. Закончился второй день моего наказания, небо с запада окрасилось в глубокий синий цвет, тогда как на востоке редкие облака казались золотыми. Загорелись первые звезды. Я поморгала, попробовала шевельнуться — нет, по-прежнему ничего. Арнис Штойц неспроста считался одним из лучших некромантов Веранту, и неспроста его зомби поставлялись ко двору. А когда взошла огромная круглобокая луна, первая из трех, ко мне пришел Гверфин: все та же кипенно-белая рубашка, черные бархатные штаны, подпоясанные широким клепаным поясом. Гладко причесанные черные волосы и — батюшки! Не снится ли мне? — легкий аромат одеколона, вероятно, позаимствованного у папаши.

Он быстро приблизился, ступая неслышно как кошка, подошел почти вплотную, так, что я даже ощутила заманчивое тепло живого человека. В этот миг что-то сломалось в душе, и я была готова броситься мальчишке на шею, лишь бы только отогнать сковавший меня холод, но… Естественно, не смогла и пальцем шевельнуть. Гверфин резко встряхнул темным свертком, который держал в руках, оказалось — плащ. Он накинул мне на плечи тяжелую ткань, застегнул у ворота фигурную пряжку, затем отошел на шаг полюбоваться результатом. Последний был скорее всего настолько убог, что не вызывал даже смеха. Гверфин тяжело вздохнул, и наконец наши взгляды встретились.

— Ты на меня сердишься, да? — спросил он тихо.

О, нет, мой драгоценный. Сейчас я даже не сержусь. Все, что мне нужно — это твое тепло, а не этот дурацкий плащик. Я бы обняла тебя как возлюбленного, положила бы голову на плечо, закрыла глаза и хотя бы на миг почувствовала себя живой.

— Послушай, Ирбис… — он перешел на шепот, — я правда не мог тебе сказать раньше. Я поклялся отцу, понимаешь? Ты выпустила в мир ужасное, кровожадное создание… Я пытаюсь уговорить отца, чтобы он тебя отпустил, но он уперся как баран, говорит, что, мол, пусть Шерхем решает, что делать с этой дрянью… ох, прости. Но отец не в себе с того утра, как обнаружил пропажу. Он перерыл замок вверх дном, он обошел все с собакой, но тварь исчезла бесследно. Или слишком хорошо затаилась и выжидает. Хотя собака — должна отличить ее от живого человека. Понимаешь, пока ты не взломала ту дверь, замок был в сохранности, а теперь…