Мистерия - Вероника Мелан

— Нам нужно повернуть.

— Так поворачиваем. — И через паузу. — Чего стоим?

— Сейчас я разверну пространство, будь готов. Здесь путь уходит вниз и в сторону по диагонали; в первый раз можешь почувствовать себя плохо.

— Уж как-нибудь постара…

Когда ее руки ухватили клочья тумана и принялись вращать не только его, но и мир вокруг, странник охнул и осел на землю. Лицо его стало бледным, взор помутился, а на висках выступил пот.

— Я предупреждала.

Тот лишь невнятно помотал головой.

— Идти можешь?

— Могу. Сейчас.

Он попытался встать на ноги, но тут же пошатнулся и уселся на землю вновь.

— Так как тебя зовут? Я представилась, а ты нет.

Пришлось сделать остановку, переждать, пока у солдата пройдет тошнота.

— Стив.

Стив. Интересное имя, необычное. Таких на Архане не дают.

— А что оно означает?

— Вот уж не знаю. Просто Стив. Или Стивен — это полный вариант.

— Как, вам дают имена без смысла?

— Видимо, дают. Или же я запамятовал.

Он интересно выражался. С неким акцентом и иногда незнакомыми словами, но Коридор, как она уже заметила раньше, помогал ей понять чужую инородную речь: даже если духи являлись из самых отдаленных мест, она всегда их понимала, интуитивно улавливала смысл.

— А мир твой как называется?

— Мир? — Он поднял на нее свои удивительные янтарные глаза. — Мир Уровней. Есть еще какое-то имя на языке тех, кто его создавал, но мне его не произнести.

— Ага. — Тайра кивнула и принялась втихаря рассматривать сидящего на земле путника. Длинные ноги, обутые в огромные кожаные (ведь это крашеная кожа?) чоботы гигантского размера (ему, наверное, в них жарко?) — на Архане она отродясь не видела подобных — в таких бы ступни потели непрерывно. Тяжелая куртка с непонятной металлической застежкой, блестящими пупырышками на карманах и широким ремнем с кучей отсеков для оружия; вихрастые золотисто-каштановые волосы, широкие брови, скуластое лицо, огромные ладони…

— В твоем мире всегда холодно?

— В смысле?

— Такую одежду невозможно носить в жарком месте.

— Это спец. защита. Она дышит.

— Дышит?!

— Ну, ткань дышит. Специальный материал, который пропускает воздух.

Тайра успокоилась и перестала взирать на куртку, как на полудохлое животное.

— А ботинки тоже «дышат»?

— Нет, в ботинках жарко.

— Я так и подумала.

Они на некоторое время замолчали. Пока пауза длилась, Тайра продолжила процесс рассматривания. Хорошее лицо, приятное, глаза не злые. Она бы прощупала эмоциональный фон и ауру на предмет дополнительной информации, но пока не решалась — вдруг Стив колдун? В таких вещах осторожность не повредит, а в Коридор, насколько она поняла, люди без особенных умений и способностей не совались.

— Ты есть хочешь?

От вопроса она встрепенулась и смутилась одновременно. Так давно никто не предлагал ей поесть — сердце почему-то мучительно сжалось; Стив, тем временем, принялся открывать один из баулов.

— Не хочу, спасибо.

— Точно? Ведь долго шли, я проголодался. У меня хватит еды на двоих.

— Не хочу. — Упрямо отозвалась Тайра, поджала губы и отвернулась, предпочтя не замечать скользнувшее во взгляде напротив удивление. — Я не ем.

— Никогда?

— Никогда.

Шелест открываемой прозрачной упаковки прервался, в воздухе зависло недоумение.

— И лишние вопросы тоже не люблю. — Отрезала она, чтобы не провоцировать неприятный для себя разговор.

— Ну, нет так нет. Я просто спросил. А ты не против, если я поем? А потом пойдем. Сразу. Обещаю.

— Ешь. Спешу не я, а ты. Я не спешу.

И она вновь отвернулась в сторону и сделала вид, что разглядывает мутные клубы тумана.

… А ведь когда-то она ела. Когда-то она была не такой — нормальной, — а теперь не узнавала саму себя: озлобилась, замкнулась, сделалась одержимой дикаркой. Наверное, так произошло из-за Коридора и потерянной души. И из-за книг, информацию из которых она в последние дни поглощала, не переставая, — силилась найти ответы, которых, возможно, не существовало вовсе. Когда-то она не думала об уходящем времени, верила, что его бесконечно много, — хватит на ее длинный и хотя бы изредка счастливый век, надеялась, что судьбу всегда можно изменить к лучшему, стоит только приложить усилия.

А теперь почти не верила. Она ждала, что встреча с указанным Кимом путником что-то изменит — изменит сразу и навсегда, а теперь сомневалась, что изменение возможно. Вот он: сидит, хрустит прессованными хлебцами и глядит на нее с удивлением и недоумением, прячет во взгляде осуждение — как, мол, можно совсем не есть? — и не решается задать отгородившейся стеной молчания страннице вопросы. Он не признал в ней ни родственную душу, ни кого-то особенного — вообще никак не признал, разве такое возможно? Ведь если дается Провидение, оно дается двоим, разве нет? А тут как будто ошибка. Она искала, а он нет… Очередная насмешка судьбы? Сколько их можно вытерпеть, сколько пережить? Она сдастся когда-нибудь, сдастся, сил надолго не хватит, вот только доведет солдата до нужного ему места, а там…

Про «там» думать не хотелось, снова становилось тоскливо.

Чтобы прервать собственные размышления, которые того и гляди грозили испортить и без того мрачное настроение, Тайра спросила:

— А что там, в Мистерии? Зачем ты идешь туда?

Стив, который до этого поглощал пищу бодро и быстро, притормозил, принялся жевать медленно и задумчиво, утонул в поиске подходящего для нее (или для него?) ответа.

— Я и сам не знаю, что там. — Отозвался он, наконец. — Не уверен. Но у меня есть задание, и я должен дойти.

— Цель?

— Да, цель. И в ней великий, как я понял, смысл.

— И поэтому ты решился на невозможное — прийти сюда живым?

Рыжеватые брови нахмурились, скуластое лицо сделалось мрачным.

— Я не особенно знал, чего здесь ожидать. Да и теперь не знаю, просто иду. Я был не один, нас было четверо, но…

Он умолк, погрузился в себя, пропитался горечью — ей не нужно было вторгаться в эмоциональное тело, чтобы это почувствовать.

— Что? Случилось что-то плохое?

Стив вовсе прекратил жевать.

— Ты же видишь… Мы оказались не совсем подготовленными. С неправильными… щитами. И… остальные не продержались долго. Я остался один.

Потухший взгляд, бледное лицо, поджатые губы — ей вдруг стало его жаль. Это ей в какой-то мере Коридор стал привычен, а ему — человеку, за которым тени следуют, словно рыбы-любоеды из легенды о Древнем Море, — наверное, тяжело. Приходится выживать, сражаться каждую минуту, заставлять себя следовать вперед.