Болотник - Андрей Алексеевич Панченко

храм, настоятелем которого и стал Иван Суслов, никто и не усомнился в его праве отпускать церковную службу, тем более, что был он с ней хорошо знаком. Иван крестил детей, совершал таинство брака, читал проповеди и отпивал усопших в последний путь. И священную огненную тропу, смогли его последователи узреть лично. Не каждому и не сразу открылось это видение, но очень многим. В безлунную ночь, обычно после долгой молитвы, редким счастлив удавалось увидеть свечение райских врат. Вера их, в слова Ивана, крепла день ото дня. Для достижения своей цели община тяжело трудилась. Строили они гать, прокладывали тропу к вратам, доделывали работу, что начал Иван, еще будучи один на острове. Валили и переправляли лес с соседних островков, даже печи топили только торфом. Деревья на своем острове старались не трогать, Иван запретил. Тяжелая работа и жуткий климат болот и сгубили людей. Вначале перестали рождаться дети, потом начались болезни. Но и этому у Ивана было объяснение — число избранных ограниченно, не все смогут войти в райские врата, сам Создатель отсеивает свою паству. Ему верили, и строили гать в самую глубь бескрайнего болота. Кто-то утонул, кого-то придавило упавшим бревном, кто-то получил травму или обморозился и умер от антонова огня — работы не прекращались даже в самые сильные морозы и метели. Строили все, по мере своих сил конечно, и дети и бабы и конечно же мужики, да и сам Иван не отставал. Когда скончался Иван, его место занял самый праведный из послушников, вот только святую реликвию найти им не удалось, видимо дадена она была только Ивану и с ним же и ушла на небеса. Учителю поставили памятник из найденного на соседнем острове обломка гранитной скалы, доставка его на остров даже стоила жизни двум рыбакам. Погоревали и продолжили работу. Были и те, кто разочаровался в своей вере. Несколько человек с семьями, в попытках спастись, попытались уйти с острова, умоляли Ивана вывести их. Но он был непреклонен и ни разу не дал согласия стать проводником. Они уходили на свой страх и риск. Так, на нескольких островках, появились избы «проклятых». Эти люди просто пытались выжить, но лишенные поддержки общины и не имея возможность выбраться из западни, один за другим так же умирали. Последний настоятель храма, он же последний выживший человек на острове, еще несколько лет в одиночестве строил дорогу, а когда заболел и понял, что жить ему осталось не долго, подготовился умереть по-христиански. Он прекрасно знал, что никто его не похоронит, потому то и решил погрести себя самому, устроить свой склеп в храме.

Закончив читать, я глубоко вздохнул и сплюнул на пол. Никакой это не храм — это обитель сектантов, хоть и стоят тут иконы и весят кресты. Это же надо так? Принять обычные болотные-блуждающие огни за «священный путь к райским вратам»! Столько человек поглотило болото в погоне за призрачным раем! Упертый, умственно отсталый старик погубил несколько сотен жизней — детей, женщин и мужчин. Мне вдруг нестерпимо захотелось выйти на кладбище и повалить памятник этому массовому убийце. Теперь и мне понятно, откуда взялась изба староверов на острове с диверсантами. Это были самые разумные люди, и они просто хотели жить. У них почти получилось, не так далеко они и были от спасительного берега. Смогли ведь пятеро героев-заключенных пройти до этого островка. Я развернулся и не глядя на останки последнего сектанта покинул проклятую церковь.

Глава 25

На острове с деревней сектантов мы проторчали весь следующий день. Я уже не испытывал трепета перед погибшей деревней и её храмом. Очень тщательно были обысканы все строения, и саму церквушку. Я вынес из неё все иконы и церковную утварь с книгами. Не место святым вещам в этом проклятом месте. В домах было собранно всё ценное, или то, что через несколько лет ценным станет. Набралась значительная куча. Всё мы не увезем, сделаем схрон прямо на острове, буду вывозить постепенно. Последнего сектанта мы похоронили, и даже поставили крест на его могиле — простой, православный, шестиконечный крест.

Андрей предложил сжечь проклятую деревеньку, но я отказался. Пусть стоит как памятник человеческой глупости и религиозного фанатизма.

В церкви нашлась самодельная карта сектантов, с обозначением посещаемых ими островов и предполагаемого места нахождения «врат». На ней было отмечено семь островов, четыре из которых были помечены черной меткой и подписаны как «проклятые» с указанием фамилии «проклятой» семьи, поселившейся на нем. Исходя из неё, два острова мы пропустили, когда шли с участка. Один находился левее от нашего пути, второй — это тот, возле которого мы видели выход газа. Обследую их в своё следующее путешествие. Другие два острова, были почти у нас по пути — уже знакомый нам остров диверсантов, помеченный фамилией «Фомины» и не понятной отметкой «воръ!» и еще один, который располагался между деревней сектантов и островом Фоминых, на нем красовалось сразу две фамилии — Сиротины и Лаптевы.

Вторая ночевка на острове проклятых сектантов. Андрей рвался уехать в ночь, но я не пустил. Второй день мой друг, мертвецки пьян и почти ничего не соображает. Весельчак и балагур, сейчас он плакал у меня на плече, клянясь больше никогда не возвращаться в это проклятое болото. Я почти не пил, но и Андрюху не сдерживал. Пусть. Ему надо сейчас немного расслабится, без водки он не уснет. Он гораздо моложе меня, а я в девяностые годы и на войне не такое видел, там было гораздо страшнее. Да, в этом проклятом месте погибло не мало людей, но это было давно, после первого потрясения, уже через час я был спокоен и только немного грустил. Не весёлое у нас путешествие получается, что туда ехали — трупы, что обратно — тоже самое. О деревне мы решили пока никому не говорить, это только добавит мне проблем и никаких бонусов не принесет. Когда ни будь, мы конечно расскажем, или Андрей проболтается. Пусть. Сейчас сюда долетит только вертолёт, да и то ему сесть негде, и я на своей аэролодке. Еще она мертвая деревня, каких много по всему Советскому Союзу. Если кому надо, сами пускай летят, я никого сюда не повезу. Только на остров «Фоминых» я готов был вести представителей власти, всё же герои-заключенные достойны памяти и огласки их подвига.

Андрей уже спал, счастливым-пьяным сном, а я сидел возле костра ни о чем не думая. Два дня я отвожу на весь