Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - Мирослав Немиров

Слава Богу, что он не приехал.

2

В первых числах июня 1987-го года имел место массовый выезд многочисленных тюменщиков на рок-фестиваль в Свердловск. Ехать до Свердловска скорым поездом всего 4 часа. Проезд тогда стоил, в общем, смехотворную сумму примерно шести рублей, времена были рок-бума, на фестивале кроме уже начинавших приобретать известность «Чайфа» и «Наутилуса Помпилиуса», ожидались также и уже находившиеся в самом зените славы питерцы («Телевизор»), — в результате народу из Тюмени отправилось чуть ли не целый плацкартный вагон: не только многолетние рок-активисты, для которых это как бы уже было профессиональной обязанностью, но и масса совершенно посторонних юношей и девушек, отправившихся узнать, что же это за новомодная такая новинка — «рок». Билеты на концерты, естественно, были только у пяти-шести человек, которым специально их прислали, как почётным гостям. Остальные предполагали пролезать через окна, проникать еще как-нибудь — времена были такие, что все были уверены: ничего! братушки помогут! У Шаповалова Ю. пропуск естественно наличествовал.

И вот: и случилось так, что тут-то и начался у Ш.Овалова приступ астмы прямо возле свердловского ДК, где он и проходил, фестиваль. Да еще впридачу у него кончился астмопент в прыскалке, который купирует приступы. И происходит следующая картина: Шаповалов Ю. лежит на земле, красный от натуги, с хрипом и свистом он пытается вдохнуть, а потом выдохнуть, а потом опять вдохнуть; вокруг кружком стоят тюменщики, горестно глядя и обнажив головы в ожидании приезда скорой помощи. Тут-то и происходит следующее: небезызвестная личность по фамилии Медведев В. и по прозвищу Ждаггер(см.), подходит к Шаповалову Ю. и говорит ему своим обычным унылым голосом:

— Я, Шапа, у тебя билеты заберу, да? — и расстегивает Шаповалова Ю. куртку, и лезет во внутренний карман, и действительно вынимает оттуда принадлежащие Ю.Шаповалову билеты.

А на возмущенный хрип не способного воспротивиться этому Шапы, отвечает всё так же уныло:

— Тебе-то они ведь всё равно уже больше не понадобятся…

Скорая, однако, приехала вовремя, Шапа всё-таки выжил, но с тех пор Ждаггера сильно не любит, и как его увидит, сразу кричит страшным голосом: «Уходи, проклятый!»

3

Ну, а вот правдивое описание типичного дня in the life Ю. Шаповалова, каким он был осенью 1989-го года. Описание составлено очевидцем, пожелавшим остаться неизвестным.

Оно таково.

Имея взгляд, вооруженный мощью писательского слога, мы смотрим сквозь толщу времени и бетонных стен домов, и мы видим.

Мы видим коридор квартиры жилого дома в мучительном утреннем пыльном свете морозного утра.

Мыпонимаем, что это есть коридор, ведущий из прихожей в кухню.

В стене этого коридора, по его правой стороне, мы видим две двери, более ближняя из которых ведет в ванну, а более дальняя сортир.

Еще мы видим довольно атлетический безволосый торс человека в трусах черного цвета, перемещающегося по этому коридору.

Он перемещается медленно.

Можно сказать, что он бредет и ковыляет, ибо это соответствует истине: он действительно так поступает, ибо он перемещается на ощупь, припав обеими руками к стене. Стоны и стенания раздаются из его весьма выпуклой атлетической (но безволосой) груди при каждом шагу. Правила литературного сочинения требуют от нас описать вид его лица. Увы, это невозможно: лицо его закрыто ниспадающими на него, достигая пояса, волосами цвета вороньего крыла, подобными волосам Виннету в исполнении Гойко Митича.

— Почему же этот человек не откинет волос с лица, ведь тогда они не будут закрывать ему обзор, и он сможет перемещаться не держась руками за стенку? — удивится читатель.

— А потому, — ответим ему, — что даже если бы он и откинул их, волосы с лица, всё равно бы ему пришлось перемещаться по стенке, ибо глаза этого человека плотно закрыты. Последнее происходит по следующей причине: они являются слипшимися, его глаза, подобно тому, как бывает слипшимися два несвежих пельменя, и разлеплять их — Тем более, что во-вторых и в еще более главных, — этот человек и не желает их разлеплять!

Более того: самая мысль его приводит в кромешный ужас о том, что их всё же когда-нибудь разлепить! Разлепить и впустить еще и хаос внешнего мира в мозг, которой и так имеет вид Степанакерта утром чудовищного дня какого-то не помню точно октября (?) 1988-го года!

Попытаюсь изложить это в стихах:

Ох, друзья как хуево с похмелья мене,

ой хуево, друзья, хопана!

Унитаз будто точно прорвало во мне,

мозг мой жидкого полон говна!

Утопаю снутри я в говне!

Потому что болит у меня голова

ой же бошечка ой-ой-ой-ой,

Потому что водяра вчера в ней была,

Наполнял же её алкоголь!

Ведь водяру хуярить я сильно люблю,

ведь люблю это дело я как!

Но с утра ведь какое же блядь улю-лю!

Ведь болит же блядь бошечка как!

Просто сука еббит мой кутак!

И это так: именно такое действие на мозг и прочие части человеческого тела оказывает алкоголь, когда он распадется на формальдегид и уксусную кислоту.

И вот.

Пока мы занимались рассказыванием стихотворенийц и обсуждением прочих вопросов, тем временем в указанном объеме времени-пространства также происходят положенные события. А именно, указанный человек, наконец, достигает ванной комнаты.

Мы слышим оттуда звук тяжело падающего в ванну тела.

Мы слышим звук бьющей струей воды.

Кроме этого, мы продолжаем слышать стоны, стенания, всхлипы, вздохи.

Продолжается это около полутора часов.

Но в конце концов, человек выходит из ванной.

Я не назвал еще его имени и фамилии?

Называю их: его имя Юрий, фамилия Шаповалов, ему двадцать пять лет, он является хозяином сией жилплощади.

Начинается второй этап утреннего процесса принятия на себя изнурительных тягот бытия.

Теперь лицо его уже доступно нашему взору и мы его опишем.

Действительно, этот человек и правда похож на Виннету в исполнении Гойко Митича, но на Виннету потерпевшего поражение, и теперь коротающего век в резервации за исполнением песни:

Радуйся русский, твоя взяла!

Это ты здорово придумал — спирт!

Кто не убит, тот как мертвый спит!

По этой причине Ю.Шаповалов садится на табуретку перед трюмо, которое в прихожей.

Он сидит перед зеркалом еще большее количество времени, нежели провел перед этом в ванне: и час, и полтора, и два. Он хлопает себя кончиками пальцев по щекам, он чешет различными расческами волосы то так, то этак, он мажет всевозможными кремами различные части лицевой стороны головы. Из прихожей доносятся всё те же стоны, вздохи, охи и стенания, только еще более горестные. Наконец, Ю.Шаповалов приходит к выводу, что он готов к встрече с неприглядной действительностью. Теперь он уже похож на Виннету, который, наконец, откопал-таки, хоть и всячески не хотел этого, топор войны, и, стиснув зубы, идет навстречу неизбежному, подобный снежному барсу.

Он открывает дверь в соседнюю комнату, оглядывает её.

Опишем, что он видит.

Он видит: довольно просторную и довольно пустую комнату с паркетным полом.

Прямо напротив входной двери — окно с балконом за ним.

Справа — этажерка с книгами, а более — ничего.

Слева — разложенный диван-кровать без ножек, на котором валяется подушка и скомканное одеяло.

Еще слева, но ближе к окну — письменный стол с двумя тумбами и настольной лампой на нём. На столе стоит печатная машинка. Перед ней сидит на стуле Мирослав Немиров, в этот период жизни проживающий у Ю.Шаповалова приживалом.

— Печатаешь? — тихим голосом спрашивает Шаповалов Ю.

— На машинке печатаешь? — в глазах Ю.Шаповалова вспыхивает пламя, и тихий голос наполняется гневом, и мукой, и прочим сложным набором чувств, составляющих вместе то, что можно передать словосочетанием «справедливое негодование».

— Я, блядь, тут уже коньки сейчас отброшу, а ты на машинке печатаешь?!!

— Ну, а что делать, Шапа? — начинает суетливо оправдываться М.Немиров. — Денежек-то — нетути!

— Что делать?! — голосом, полным тихой ярости, восклицает Ю.Шаповалов. — Да у меня уже губы синеют, а ты спрашиваешь, что делать?!!

Деваться некуда, М.Немиров нехотя отодвигает печатную машинку в сторону, берет в руки телефон и набирает номер живущего по соседству Владимира Богомякова.

— Бога! У Шапы уже губы синеют! — сообщает он ему.

— И руки холодеют! — кричит Юрий Шаповалов из своей комнаты, лежа на кровати лицом к стене и всем обликом своего тела выражая отчаяние.

— Держитесь-держитесь, мужики, сейчас иду! — восклицает Владимир Богомяков в трубку и через пять минут действительно появляется.

Внешний облик В.Богомяков наглядно свидетельствует: хотя губы у него и не синеет, то настоятельная необходимость в немедленном приеме некоторой дозы некоторой жидкости наличествует подобно — прочерк означает — потом придумаю, подобно чему.