Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

Нужно было отправить кого-то прямо к зáмку. Или пойти самому. Ну пошел бы, а дальше что? В Липовый парк засветло не проберешься, и не засветло тоже. Олаф даже не узнает, что хоть кто-то его не предал. Западный флот на дне, иначе бы они перекрыли все улицы, а теперь…

Чушь! Какая же чушь лезет в голову! Подлая, никчемная, слезливая. Это от мамы, она вечно всех пугает и сама пугается. Руппи никогда не понимал, как можно отовсюду ждать сплошных бед, а сегодня в голову разом полезло все неотплаканное. И ведь забыл же, совсем забыл, как казнили какого-то барона, а сейчас встало перед глазами…

Руппи не было и пяти, он не понимал, что значит «отравить супругу», но бабушка сказала, что «наследнику Фельсенбургов следует присутствовать», и он присутствовал. В трехцветном фамильном плащике. Вместе со Штарквиндами, потому что маме стало плохо и отец остался с ней. Не казавшаяся страшной церемония походила на развод караулов и немного на зимнее представление. Там тоже были колода, человек с мечом и кесарь в мантии и короне… Какой же он дурак! Гудрун и Фридриху на казни присутствовать невыгодно, значит, Олафа сочтут простолюдином, и все случится на Ратушной! То есть не случится, если только они…

3

– Есть знак, господин лейтенант! – Это Штуба, и точно, чуть ниже флюгера кругами ходит шест-голубятник с привязанной к нему тряпкой. Два круга, и пропал. Снова появился и еще два круга. Едут, расцарапай их Гудрун! Едут и уже у Пяти Лип – с углового дома площадь как на ладони…

– Парни, – Гульдер, «вторая клешня» Грольше, осматривает своих, – приготовились.

Все на местах, каждый – на своем, теперь собраться и ждать приказа. Молча. Дергать людей лишний раз нечего, да и кто ты такой, чтобы дергать? Будь ты четырежды лейтенантом, идут не за тобой, а за вожаками. Проверенными, испытанными хоть соленой водой, хоть пивом, хоть кровью.

– Крепи концы – быстро! Польдер!

– Сделано, старший.

Штуба ловко, будто муха по стеклу, спускается к самому краю, перевешивается, машет. Сейчас размышляющий, выпить или нет, «ремесленник» заметит мелькнувшую в вышине руку и устремится в кабачок. Закажет кружечку. Сядет и будет сидеть. Он ни при чем, он совершенно ни при чем. А на Пивной тихо. На Пивной спокойно… Для гуляк рано, для поставщиков – поздно. Кто-то вышел по своим делам, что ж, значит, не повезло…

– Попросим же у Создателя, дабы вразумил, укрепил и не оставил заботой…

Гульдер молится вслух, какой моряк пойдет в бой без молебна? Попросить Создателя о помощи, тайком скрестить пальцы на удачу и загадать, что отдашь, если повезет. Руперт фок Фельсенбург отдает всё и больше, как в сказках, только он не на закате у перекрестья дорог. Некому услышать, некому спросить долг через шестнадцать лет.

Штуба снова высовывается, оборачивается, кивает – кто нужно, увидел. Йозев с Грольше уже заметили «выпивоху». Сейчас они неторопливо поднимутся из подвальчика, пройдут вверх по Щели, тут всего-то три десятка шагов, и окажутся на Пивной. Вожаки знают, что делают, все знают. И вообще пора проверять снаряжение и оружие. Напоследок.

– Второй!

Шест с тряпкой теперь кружит дольше, пять оборотов: конвой приблизился к началу улицы. Крадучись – а ну как Леворукий занесет кого на чердак, а над головой будто битюги топают, – моряки перебираются через гребень. Отцу Луциану благословлять налетчиков в голову не пришло, вот про нитки для мешков он подумал. Про гнилые нитки.

– Третий!

Больше часа, чтобы войти в залив. Несколько минут, чтоб миновать десяток домов. Ожидание боя как ожидание… танца. Ожидание танца как ожидание ветра. Как же стремительно оно… накатывает! Перистые облачка на небе, словно царапины. Кошка-судьба примерилась и цапнула. На счастье!

Досчитать до ста сорока… Они проверяли, сотню, тысячу раз просчитывали и проверяли.

– Тряпки, живо!

Плотная ткань укутывает рты и носы. А с ветром у нас что? А ветра почти нет. Здесь, над крышами, его дуновение еле-еле ощущается, и это прекрасно, Леворукий нас забери, это просто замечательно! Еле-еле – именно то, что нужно.

Руппи тянуло к краю крыши, но он сдерживался – внизу Йозев и Грольше. Они глаза нападающих и их же мозги. Пока нет сигнала, надо сидеть смирно.

С соседней крыши срывается голубь. Ничего, ему просто надоело сидеть! Как же они с Зеппом ждали боя. А разве можно не ждать?! Не ждать боя, не верить в победу? Зачем же тогда и жить?

Топот двух сотен копыт. Ровный, четкий… Гвардейские кони. Выезженные. Не боящиеся ни выстрелов, ни огня, ни порохового дыма. Привычные к строю, не то что охотничьи привереды дядюшки Мартина. Ох, не то!

Что-то мелькает на соседней крыше. Ага, над гребнем такие же замотанные головы. Тоже готовы. Какими же разбойниками они сейчас выглядят. Смешно! Смешно, только они и есть разбойники. Отбить государственного преступника по дороге на казнь… Алву всего лишь перевозили из тюрьмы в аббатство, и потом, этот Ракан был никем.

Цокот копыт становится громче. Всё! Мимо дома господина аптекаря идут первые всадники. Следующий дом «их».

Стук сердца. Тишина. Голуби на водосточном желобе не боятся распластавшихся людей. Если кто-то смотрит вверх, он видит голубей. Только голубей.

– «Абордажной команде – наверх!»

Боцманская дудка, наверное, впервые от основания Эйнрехта оглашает столичные улицы своим пением. И моряки флота его величества, как им и надлежит, исполняют приказ.

Глава 5

Дриксен. Эйнрехт

400 год К.С. 3-й день Летних Волн

1

Четырехпалые абордажные крючья разом метнулись вниз. Глухой стук вонзающегося в дерево металла и никакого звона того же металла по камням мостовой… Отлично!

– Выбирай слабину! – рявкнул Гульдер, и Руппи торопливо накрутил провисший трос вокруг печной трубы. «Когтить» карету лейтенанту, само собой, не доверили, да он и не рвался. Когда нет права на промах, уступи тому, кто не ошибется. Фельсенбург уступил.

«На абордаж!» – велела снизу дудка. Сигнал не успел затихнуть, а Гульдер со своими парнями уже рванули вперед и скрылись за обрезом крыши. Руппи мог бы не хуже, море морем, но и горы чему-то учат, только Грольше уперся, будто лось по осени, а уж старый Йозев… Цветочек в волосы – и готовая «волшебница Метхенберг»! По части тревог за «милого Руппи». Ладно, придется вторым заходом…

Дико, исступленно заржали лошади. Брань всадников была потише, но не менее выразительна. Вопли, ржанье, лихорадочная дробь копыт… Затихающая – голова конвоя галопом рванула за поворот. Значит, сработало!

– Эк их…

Голову – да, но хвост здесь, и он длиннее. Десятка два, если не больше. Ничего, управимся! Проверить пистолеты и повязку на лице, руки – в петли на конце ремня… Ну, господа гвардейцы, сейчас спляшем!