Пешка для наследника (СИ) - Ковалевская Алиса

Глава 33

Женя уже полчаса сидела недвижимо и молча смотрела в одну точку. Глеб сидел рядом и просто ждал, когда жена заговорит. Ему пришлось сказать ей. Сегодня похороны, и дальше скрывать смерть Маргариты и Даниила было бесполезно. Он видел боль в её глазах, когда она непонимающе уставилась на него и переспросила:

- Как это Марго больше нет?!.

А потом села на кровать и обхватила себя руками. Она не плакала. Наверное, потому что слез больше не осталось. Столько переживаний ей пришлось вынести за эти несколько месяцев жизни в Лондоне. Женя перевела, наконец, взгляд на Глеба и тихо прошептала:

- Когда все это закончится?

- Жень…

- Когда весь этот кошмар закончится?! - повысив голос, с нажимом воскликнула она. - Когда утром я смогу встать и с уверенностью заявить, что сегодня ничего не произойдет?! Никто не погибнет и никто не решит прикончить меня ради каких-то жалких денег! Когда я перестану терять близких и дорогих мне людей?!

- Женя. - Глеб присел рядом с женой и попытался обнять, однако жена вывернулась из его рук и вскочила с кровати, яростно глядя на мужа полными слез глазами.

- Как же мне это все надоело!!! Глеб, я не понимаю, чем я заслужила такую судьбу?! Сначала Дима, потом мой малыш, а теперь… теперь и Марго… Кто дальше? Я не вынесу, если потеряю и тебя…

Глеб подошел к Жене и властно притянул к себе:

- Ты меня не потеряешь, клянусь тебе. Смерть Маргариты - трагическая случайность…

Женя прижалась щекой к его груди и, всхлипнув, произнесла:

- Во сколько похороны?

- Сегодня в двенадцать. Но ты не поедешь.

- Почему?

- Ты вернешься в больницу, - безапелляционно заявил Глеб.

- Не вернусь, - тем же тоном ответила девушка, отстраняясь.

- Женя, ты ещё слишком слаба! Твой безрассудный поступок может стоить тебе здоровья!

- Я полностью здорова! И в больницу я не вернусь, если только, конечно, ты меня не свяжешь и насильно не отправишь туда.

- Хорошая идея!.. - Оболонский начинал злиться.

- Я все сказала! Я еду на похороны, и точка! - уверенно произнесла Женя и, не давая Глебу возможности возразить, отправилась в ванную.

Ему оставалось только всплеснуть руками и смириться. Пусть едет. Все равно он с неё глаз не спустит, так что она будет в безопасности.

* * *

Хайгейтское кладбище встретило траурную процессию мрачной величественностью, сыростью и холодом. Словно оплакивая невиновных, над северным Лондоном пошел проливной дождь.

Она стояла у могилы и смотрела на свою фотографию. Её охватило странное чувство, что умерла она, а не сестра.

Виолетта, не обращая внимания на грозные капли дождя, отбросила зонт в сторону и немигающим взглядом всматривалась в фотографию сестры на памятнике и подпись под ней: «Ты всегда будешь рядом…»

Слезы, смешиваясь с каплями, непрекращающимся ручьем текли по её бледному лицу. Она не должна была умирать. Почему все так получилось?! Почему судьба сыграла с ними такую жестокую шутку? Вернуть все назад - и она ни за что бы не поступила так, как сестра её уговорила. Тот день стал роковым для их семьи. Он переломил их жизнь надвое - до и после. Что было «до» - грязные игры, фальшь, интриги, ненависть… А что будет «после»? Неизвестно, но расплата за грехи уже пришла. По крайней мере, для неё. Виолетта была уверена в том, что Бог наказал её за все поступки, отобрав частичку себя, оставив внутри только пустую ноющую душу.

Она сжала руки в кулаки, лицо её исказилось гримасой невыносимой боли. Ей хотелось кричать, выть, рвать на себе одежду…

Но ещё больше ей хотелось прижать сестру к себе и никогда не отпускать. Они так много времени потратили впустую, столько лет недомолвок и жестоких слов, и вот, когда, наконец, обрели друг друга, судьба вновь развела их в разные стороны. Только теперь уже навсегда…

- Прости меня, сестренка. За все прости, - одними губами прошептала она и убрала прилипшие мокрые светлые пряди с лица. - Как я теперь без тебя?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как же это часто бывает, когда ты столько хочешь сказать человеку, но, увы, уже слишком поздно. Он ушел. Навсегда…

Леша стоял чуть поодаль и, стиснув зубы, старался сохранять самообладание. Ему хотелось плакать, но он не мог позволить себе этого. Они с Марго никогда не были в хороших отношениях, она всегда задирала его, не давала спокойно вздохнуть колкими замечаниями и шуточками. Но она - как ни крути - была его сестрой. И если о смерти Даниила он не сожалеет, то об уходе Марго - очень даже. Она не должна была умирать, все это была случайность, роковая случайность. Но вернуть обратно уже ничего нельзя.

Леша перевел взгляд на стоящую перед могилой Виолетту, такую хрупкую и слабенькую, оплакивающую потерю сестры, и сердце его сжалось ещё сильнее. Виту он любил больше всего на земле. И не пережил бы, если б на месте Маргариты оказалась Виолетта. Сестра дорога ему, поэтому ещё больнее от того, что он чувствовал, как тяжело ей в эту минуту. Он приблизился к ней и взял за руку, прошептав:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Все будет хорошо.

Но она, кажется, даже не заметила его присутствия. Вита была полностью погружена в свои мысли. Была где-то далеко…

Глеб одной рукой держал зонт, а другой приобнимал Женю за подрагивающие плечи. Он знал, что ей очень плохо, но она держалась. Глеб вообще поражался стойкости этой маленькой, на первый взгляд, хрупкой девочки. Она очень сильная. Очень. Другая на её месте давно бы сломалась под натиском всех этих событий, но Женя… держится. Превозмогая боль и не теряя надежды. Надежды на лучшее. Она верит, что когда-нибудь наступит утро в этой непроглядной тьме. Взойдет солнце и согреет все эти израненные сердца своими теплыми лучами.

Она сама не понимает, что это солнце - она сама. Именно ОНА своим светом заставила всех этих окаменевших людей меняться и разрушать стены, что они воздвигали вокруг себя долгие годы. Какую же жестокую игру они начали когда-то с отцом. Всего одно движение, и рулетка завертелась.

Необдуманно.

Хотя тогда им казалось, что они просчитали все до мелочей… И вот теперь, хороня своего брата и сестру, Глеб понимал, что запущенное колесо не остановить. Оно само остановится, и выпадет число, что предначертано судьбой, но уж никак не игроками. Все они безвольные пешки, возомнившие себя королями, но ни на что не имеющие права.

- Что же это такое? -  прошептал рядом стоящий Владимир, понуро опустив голову. - Почему я не смог уберечь своих детей?..

Глеб горько покачал головой, обращая свой взгляд на человека, которого половину жизни считал своим отцом, и не знал, что ответить. Но Владимир Оболонский и не ждал ответа. Он задавал его самому себе, пытался ответить своему сердцу, что же произошло… В какой момент усиленно строенное семейное счастье разрушилось, как карточный домик? Наверное, ещё до его, Глеба, рождения…

* * *

Она ждала его. Безумно боялась встречи, боялась встретиться с ним взглядом, но знала, что рано или поздно он придет.

Леонид тихонько приоткрыл дверь и прошел в пропахшую медикаментами палату. Он не мог не прийти. Мужчина прекрасно знал, что все семейство в данный момент на похоронах, и он сможет побыть с Евой наедине.

Он встретился с ней взглядом. Её некогда яркие небесно-голубые глаза потухли. У неё не осталось никаких сил бороться за жизнь. Она потеряла любимого сына и теперь на всю жизнь прикована к кровати.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Леонид обошёл постель Евы и присел на стул у изголовья. Глаза его были наполнены невыразимой мукой, когда он прошептал:

- Я пришел попросить у тебя прощения, Ева…

«Наверное, - подумал он, - если б она могла говорить и двигаться, то послала бы меня ко всем чертям со своими извинениями».