Джума - Гарри Зурабян

Но меня! - за что ты наказал, Господи?!! Дорогу никому не переходил, жен чужих не уводил, детей не сиротил. Не воровал, не убивал. За что меня караешь таким испытанием? А не зря ли, Ерофей, Господа лихорадишь? Ведь знаешь же, что не только при золоте Державы состоял и этот штамм чудовищный оберегал. Сколько тогда, в пятьдесят втором, бумаг подписал, одну другой страшнее? Подписывал и знал: если "ружье" заряжено, придет срок непременно выстрелит! И ты подпись свою поставил: мол, будьте спокойны, товарищи, в случае чего - на курок, не задумываясь, нажму. Чего тогда Господа теребишь: зачем да почему? Вот за те бумажки-подписи ты сейчас в потолок глазами и пялишься. Страшно тебе... А когда-то с горящим взором лихо отрапортовал: "Всегда готов!" и на массовое убийство свою "резолюцию" наложил. Значит, пришло время отвечать. Спросится словами - ответится поступком. Но как страшно-то, Господи...

Петр Андреевич Иволгин

... Он сидел в кухне, уставившись в темное, наполовину задернутое гардиной, окно. Перед ним стояла пепельница, доверху заполненная окурками, и большая, расписная кружка с остатками давно остывшего крепкого чая. Было очень тихо, холодно и очень одиноко...

Он знал, что за прикрытой в кухню дверью спят, иногда капризные и эгоистичные, но самые его дорогие и любимые - жена, дочь и сын. Знал, что за скрепленной не Бог весть какими, старыми замками входной дверью спит осточертевший ему, вызывающий нередко приступы глухого раздражения и едва скрываемой ярости, но тоже дорогой и любимый город. Знал, что за пределами города на одной шестой части суши огромного континента спят или бодрствуют миллионы людей, объединенных в емкое, грозное и в тоже время уязвимое и хрупкое понятие - Супердержава, страна, где он родился и без которой себя не мыслил. Он знал это, но все-равно отчего-то было очень тихо, холодно и очень одиноко...

... Я всю жизнь стоял на страже социалистической законности. Теперь мне говорят: майор, ты должен все забыть, как страшный сон. Не было никакого социализма, все это происки жидов и германского кайзера, на деньги которых "Ульянов и Компания" построили в Великой России самую кровавую в истории человечества диктатуру. Пойми, майор, это в тоталитарном государстве у тебя были спекулянты, взяточники, воры и убийцы, предатели и насильники. В свободной, демократической стране всего этого нет и быть не может. Давай, майор, настраивайся на новое мышление! Ты теперь будешь стоять на страже частной собственности, свободного рынка и частного капитала. Откуда здесь частный капитал? Майор, зачем тебе задаваться подобными вопросами? Твое дело - стоять на страже! Понял? На, лови кусок! Мало? Майор, понимаешь... Дело в том, что "стоять на страже в свободной и демократической стране" - имеет свои нюансы. Стоять-то, разумеется, надо и даже навытяжку, но желательно... с закрытыми глазами и молча. Давай, попробуй. Ничего не видишь? Ну, а мы что тебе говорим, майор?! Нет ни взяточников, ни спекулянтов, ни воров, ни убийц, ни предателей, ни насильников. На, лови еще кусок! За сообразительность... Понял теперь, в чем твоя служба заключается? Лапы под себя, морду под хвост и глаза закрыты. Усек, Мухтар? Ну, и молодец...

... Почему это случилось со мной? Отчего жить в это время мне? Рок? Судьба? Или, как говорят индусы - карма? Это что же надо было натворить в прошлой жизни, чтобы сегодня так мучиться? А, может, потому и мучаюсь, что ничего не сотворил? Не построил, не выпестовал, не научил, - а только дергал с корнем и "пересаживал", с одной стороны "колючки" по другую... Мне эта работа нравится. Но если честно, наедине с самим собой: может человеку нравится такая работа? И может ли человек оставаться нормальным, занимаясь этим всю жизнь? Мы глушим себя сигаретами, водкой, случайными связями - как будто торопимся не успеть дожить, докурить, допить, долюбить. Все это мелькает в жизни, как полустанки, скоротечные остановки. Основное - гон. Один сплошной, большой гон - из века в век, из года в год, изо дня в день, прихватывая зори и рассветы, сумерки и закаты - до тех пор, пока не остановят либо пуля, либо...деньги. Третьего не дано. И никто, ни одна живая душа не знает, как страшно так жить. С постоянным ощущением, что все люди - исчадия ада, твари-мутанты, совершенно лишенные человеческих признаков. Ассенизаторам легче, они могут отмыться, надушиться, переодеться. А наше дерьмо всегда с нами...

Роман Иванович Малышев

... Ночь. Нехватка спасательных средств. Отсутствие опоры. Холодное, многомерное, многомильное безмолвие, когда уже стихли все стоны и крики. Эта ночь почему-то представилась ему ускользающей из-под ног палубой терпящего кораблекрушение парохода. И в голове занозой засели шекспировские строки из "Антония и Клеопатры":

"... Безмолвно ты ушла, нам показав,

Что этот мир прощальных слов не стоит..."

Строки, созвучные его настроению...

В четвертом часу этой ночи он знал, практически, все. Сомнения вызывала, пожалуй, лишь личность Астахова, но он был уверен, что через день-два сможет доказать, кем тот является на самом деле.

Он сделал все, что мог. В паре с Иволгиным, который в конечном итоге "выковал" недостающие звенья в длинной цепочке преступления. Он знал теперь достаточно много об этом городе, его истории, людях, в нем живущих. Такие, как он, не имели права на личные чувства и эмоции. Все и вся в его жизни было подчинено раз и навсегда определяющей цели - высшие интересы государства. Будь он фанатиком или просто дисциплинированным, толковым исполнителем, было бы легче. Но он не являлся ни тем, ни другим. Он был профессионалом, сумевшим сохранить и чувства, и эмоции. Именно поэтому эта ночь показалась ему такой страшной и безысходной.

... Я всю жизнь защищал свою Родину от врагов. Я принадлежал к касте избранных и неприкасаемых. К тем, кому доступны тайны Родины. Я считал себя ответственным за сохранность этих тайн. С меня брали подписки. Со мной не раз беседовали. Меня не единожды проверяли.

Сегодня от меня ушел "Язон". Золото, чума и "фактор Язон"...

Зная что это и зная итоги расследования, - что хочется мне сейчас больше всего? Мне хочется застрелиться. Не от горечи. Не от разочарования. Не от страха и безысходности. Мне хочется застрелиться в силу твердого убеждения, что жизнь моя прожита абсолютно зря.

На самом деле нет уже таких тайн, которые бы твои "старшие товарищи по оружию и невидимому фронту" не выложили бы с подобострастием и готовностью врагу. Теперь не осталось даже врагов, только "стратегические партнеры". Не осталось ничего, что раньше составляло прочный и надежный каркас супердержавы. Но кто ответит мне на простой, детский вопрос: "Зачем вообще надо было строить супердержаву"? Кто-нибудь думал или помнил о том, какова в этом мире цена за могущество? Для чего, собственно, мы расширяем владения, укрепляем границы, наращиваем боевую мощь, начинаем диктовать соседям, ближним и дальним, свои условия, высказывать претензии? Для чего мы делаем это? Чтобы боялись! Не любили. Не уважали. Боялись! Полный бред... Ведь самый страшный, сильный, могущественный, как правило, и самый уязвимый, беззащитный и беспомощный. Он - один. Его все боятся, значит, когда придет решающий час, ему просто никто не протянет руку помощи. И внешняя боязнь, помноженная на внутренний страх, взорвет и уничтожит колосса.

Я живу в этой стране и в это время. Я был одним из тех, кто подпирал собой каркас Державы. Вчера меня боялись. Сегодня я ловлю на себе откровенно враждебные взгляды. Завтра мне начнут плевать в лицо. Я хочу уйти, без надрыва и проклятий. Просто уйти, чтобы однажды не проснуться под руинами каркаса. А я знаю, уверен, что придет время, когда из-под его руин похоронная команда начнет извлекать на поверхность наши тела. Этим, "новым", тоже понадобятся подпорки, со временем они поймут и вновь попытаются создать касту избранных и неприкасаемых. Но это уже будет другая Держава, которую никто, даже живущие в ней, не будут не только любить и уважать, но и бояться. Я не хочу проснуться в такой Державе. Я просто не заслужил такого страшного рассвета, даже если и прожил день и ночь до него зря. Но это были мои день и ночь. И это была еще моя Великая Супердержава...

Иван Васильевич Краснов

... Он был одним из тысяч, а, может, и сотен тысяч. Но при этом одним из тех, кто удостоился "высшей чести" получить из рук государства бессрочную, вне зависимости от времен года, лицензию с правом охоты на людей. Как у себя в стране, так и за ее пределами.

Он принадлежал к числу людей, которые никогда не числятся в списках поколений этой планеты. Они приходят не на жизнь, а на миг, с вмещающимися в него тремя короткими действиями: принять присягу, выполнить с честью долг, умереть. Все. Остальное в их жизни - вскольз и невпопад. И еще он был из тех подполковников, которые и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят (если доживут) имя, отчество и фамилию имеют лишь в военном билете. В том мгновении, что они проживают их зовут просто "Батя". Но это стоит больше всех именных наград и не имеет цены ни в одной валюте мира.