Мираж - Владимир Рынкевич

Смертельный град пулемётного свинца сыпанул по щиту орудия, и Дымников, мгновенно упав на землю, скомандовал: «Отбой! Передки к орудиям!»

Атака была отбита.

Кутепов по обыкновению стоял под огнём и наблюдал бой в бинокль.

   — Кто там у них командует? — спросил он Кривского, подражавшего генералу и заставлявшего себя стоять под пулями.

   — Командир 51-й дивизии Блюхер[49].

   — Командуйте отбой. Продолжим завтра.

Продолжали ещё 4 дня, но Каховский плацдарм устоял.

Через несколько дней в севастопольском дворце состоялась встреча с Главнокомандующим. О причине вызова не предупредили, и Кутепов был готов ответить на любой вопрос, на любое обвинение. Почему не взял Каховку? А почему не дали резервы? Почему 5 тысяч лучших войск бросили в бессмысленные десанты на Кавказское побережье, и все десанты были разбиты? Это была идея Главнокомандующего, и оправдаться ему будет нечем.

Свой вагон в Севастополе Кутепов приказывал ставить так, чтобы можно было видеть пассажирский причал и слышать отчаянные крики чаек. И сейчас кричали чайки, и какой-то пароход собирался отходить, и пассажиры с провожающими толпились на пристани, то ли напоминая, то ли предсказывая что-то хорошее.

   — Пока я буду у командующего, Миша, подсчитайте на всякий случай силы красных и наши, — сказал он приехавшему с ним Кривскому.

В трюмы парохода грузили какие-то тугие полные мешки. Наверное, хлеб, запрещённый к вывозу. Все видят, все знают, все молчат. Что он сам, генерал Кутепов, предпринял бы против этого, если б тогда, весной, его выбрали Главнокомандующим? Конечно, расстреливал бы и вешал, и хлеб остался бы в Крыму.

Во дворце его сразу провели к Врангелю. Тот встретил радушно. Кроме него в кабинете находился генерал Лукьянов из штаба. Кутепов давно заметил, что хоть первым помощником Врангеля является Шатилов, а в совещаниях с ним, с Кутеповым, он никогда участия не принимает. Не любит его. Злопамятный. Не забыл бой на Маныче в 19-м.

   — Дорогой Александр Павлович, — говорил Врангель. — Я поздравляю вас с героической атакой Каховки. Это сражение для нас — разведка боем. Мы пришли к выводу, что для окончательного разгрома красных необходимо провести широкомасштабную операцию. Мой штаб разработал основы такой операции, и я пригласил вас, как одного из главных военачальников, посоветоваться. Откройте карты, генерал.

Лукьянов разложил на столе оперативные карты с несокрушимо синими стрелами и тоненькими красными полосками. Генерал объяснял замысел, но Кутепов, увидев карты, уже всё понял. Всё должно начаться с Донбасской операции: синие стрелы впивались в Мариуполь, в Александровск, в Екатеринослав, тянулись к Харькову.

   — После успешного завершения Донбасской операции, в ходе которой будут разгромлены основные силы ХIII Красной армии, — продолжал генерал, — производится перегруппировка войск, и начинается Заднепровская операция. Наши лучшие части, Александр Павлович, марковцы, дроздовцы, корниловцы и конница Бабиева форсируют Днепр в районе Хортицы и начинают разгром красных на правобережье. Каховский плацдарм ликвидируется ударами с правого берега...

   — Данные о численности войск противника и наших, которые примут участие в планируемой операции, у вас имеются?

   — Данные приблизительные, но, по нашим оценкам, силы примерно равны. В чём-то у нас перевес — например, в танках — в чём-то у них.

   — Какое ваше предварительное мнение о плане операции? — спросил Врангель, явно не желая обсуждать вопросы численности войск.

   — Если мы хотим наступать, — сказал Кутепов, — то, по-видимому, это наилучшее решение. Но надо точно просчитать силы противника. Моя разведка может помочь.

   — Разведка и у нас хорошая, — недовольно поморщился Врангель. — Дело в том, что мы хотим рассказать о наших планах союзникам — полякам и французам. Главное дня мае, конечно, отношение французов. Они нас признали, пеня готовы на самую щедрую помощь, но они хотят знать, подо что идёт их помощь. Понимаете меня, Александр Павлович ?

Конечно, Кутепов понимал, что это не план операции, а дипломатический ход Врангеля, направленный на повышение своего авторитета у союзников. Вот и ему приходится быть дипломатом: выступи против — снимут, как Слащова. Главное — спасти армию для России. А может быть, спасти армию для себя? Пусть думают, что хотят. Пусть даже так: спастись самому — ведь без армии тебя нет.

Генерал Кутепов с сосредоточенным лицом человека, обдумывающего детали операции, участвовал во встрече с иностранцами. В малом банкетном зале человек-10—12: от Франции — сам граф де Мартель с сопровождающими, от Польши — Михадьский, торжествующий победу. В его свите Кутепов узнал даму, работавшую на таганрогских переговорах. Тогда о ней говорили, что она — доверенное лицо Пнлсудского, потом пошли слухи, что она пыталась сорвать переговоры и вообще шпионка... Таких слишком деятельных женщин Кутепов не любил. А эта к тому же невыносимо красива, и платье на ней невероятного сине-голубого цвета, конечно, единственное во всём Крыму, если не во всей Европе.

Врангель представил Кутепова гостям как генерала большой воинской доблести, хорошо разбирающегося в обстановке, исключительно упорного в достижении поставленных целей, умеющего близко подойти к офицерам и солдатам, прекрасного воспитателя войск. После таких слов, сказанных о нём, Александр Павлович мог только во всём соглашаться с Главнокомандующим.

На столе — шампанское, деликатесы, осенние дары Крыма всех цветов. Карту с планом операции вывесили рядом, и Врангель кратко и убедительно рассказал, как будут разбиты красные. Госпожа Крайская переводила и на французский, и на польский.

Кутепов заметил, что гостям демонстрируется не та карта, что он рассматривал в кабинете Врангеля. Здесь синих стрел было гораздо больше. За Днепром даже появилась какая-то 3-я русская армия, будто бы формирующаяся в Польше, и Главнокомандующий говорил о ней как о реально существующей.

Граф де Мартель попросил госпожу Крайскую перевести его небольшую речь о большой помощи, оказываемой Францией антибольшевистскому Крыму: 20 самолётов, бензин, боеприпасы, обмундирование. Затем он поднял тост в честь славных воинов и их блестящего вождя, за окончательное освобождение «великой и дружественной нам России».

Марыся приехала из Симферополя на своей машине, и шофёр ждал её у дворца. Накрапывал дождик, и она приказала поднять верх.

   — Всё в порядке, Стас?

   — В порядке, Марина Конрадовна. Только какой-то человек пакет передал для вас и предупреждал, чтобы всё в тайне. Чтобы полиция не взяла. Я уж думал, может, самому в полицию сдать?

Марыся разорвала пакет.

   — Поезжай. На ходу буду смотреть.

«Сообщение штаба Крымской Повстанческой Советской армии.

В ночь на 1 сентября доблестный 3-й Симферопольский полк П. В. Макарова совершил геройский налёт на Бешуйские угольные копи Бахчисарайского района. Вооружённая белогвардейская охрана в 60 человек, имевшая пять пулемётов, была частично уничтожена, частично разогнана. Шахта взорвана динамитом».

«Постановление Пленума ЦК РКП(б):

Признать, что Кубано-Врангелевский фронт должен идти впереди Западного фронта, и поэтому Оргбюро и Наркомвоен должны принять самые энергичные меры к направлению на этот фронт военных сил и коммунистов».

И маленькая записочка от руки:

«За хлебом приедет известный вам Федя. Весёлый».

После банкета Кутепов и Кривский долго обсуждали соотношение сил на фронте перед планируемой операцией.

Красные: 50 тыс. штыков, 8,9 тыс. сабель, 2137 пулемётов, 451 орудие, 12 бронепоездов, 14 бронеавтомобилей, 3 танка, 42 самолёта.

Белые: 27,4 тыс. штыков, 17,1 тыс. сабель, 998 пулемётов, 193 орудия, 19 броневиков, 26 бронеавтомобилей, 19 танков, 34 самолёта.

   — Если прибавить сюда Первую конную армию, то...

Кутепов не продолжал.

   — Что же делать, Александр Павлович? Может, надо убедить Врангеля отвести армию с боями в Крым и приготовиться к длительной обороне?

   — Вы, Миша, генштабист, и Пётр Николаевич талантливый, понимающий военачальник. Он знает, что армию надо отводить. И он её отведёт в Крым после того, как в этой авантюрной операции мы погубим большое количество лучших наших войск. Их кровью он оплачивает французские самолёты, английские танки и пушки и, главное, — свой авторитет.

Она добилась, чтобы её включили в состав иностранных гостей и корреспондентов, приглашённых Врангелем на фронт для осмотра укреплений на Сиваше. Поезд остановился на станции Таганаш, и, выходя вместе со всеми из вагона, Марыся в первый же момент увидела Леонтия — он ещё состоял в кутеповском конвое и находился среди почётного караула. Леонтий был удивлён и обрадован. Солнце, музыка, иностранные мундиры и вдруг ещё Марыся! Вот это праздник.