Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона - Анна Листопад

Портьера шевельнулась, и показался жрец:

– Иди за мной, обманщица! – скрипучим голосом приказал он, злобно глядя на вконец оробевшую Хиону. Мантия из тигровых шкур, накинутая на плечи, и крадущаяся походка делали жреца похожим на хищного зверя, выслеживающего добычу.

Они приблизились к кладовой, и главный жрец втолкнул туда испуганную Хиону:

– Как ты посмела не исполнить своей клятвы! Грязная и лживая собака! – гневно спросил он. – Я велел тебе подсыпать царице сонный порошок, чтобы она не смогла этой ночью пойти на Горбатую гору. Но ты не исполнила моей воли! За это я пошлю твою душу в ад! Твое тело будет медленно и мучительно вариться в котле, а демоны ада будут рвать острыми зубами твою плоть, пока ты будешь корчиться в страшных муках и умолять о пощаде! – голос Кархедона был полон злобной ярости, когда он в подробностях, лязгая зубами, описывал кончину Хионы.

– О, великий жрец! Пощади меня! Я не смогла исполнить твое приказание, потому что царица заподозрила неладное. Она велела Эйлее не спускать с меня глаз, и та весь день следовала за мной по пятам. Эйлея даже проверила питье, которое я приготовила для нашей царицы! – дрожащим голосом принялась оправдываться Хиона.

Поняв, что жрец не верит, она прибегла к испытанному средству, которым в свое оправдание пользуются почти все служанки и женщины низкого происхождения – принялась отчаянно рыдать. Видя, что жрец молчит и продолжает гневно смотреть, она бросилась на колени и принялась униженно хватать его за ноги, стараясь поцеловать сандалии или хотя бы край одежды.

Главный жрец какое-то время с отвращением разглядывал ползающую в его ногах жрицу. Наконец ему надоело выслушивать ее бестолковые и жалобные вопли, и он с силой ударил ее по спине тяжелым набалдашником копья. Та взвыла от боли и замолчала.

– Сегодня ты умрешь! Но перед этим я велю тебя бросить в комнату пыток! Ты будешь обнажена и распята и получишь сотню ударов плетью по животу! – изрек он свое решение, свирепо глядя на нее.

Услышав, какое изощренное и мучительное наказание предстоит ей перенести перед смертью, несчастная зарыдала еще громче. Но слезы Хионы совершенно не трогали главного жреца – он продолжал с такой же ненавистью и презрением смотреть на нее. Кархедона терзала жажда мести. Увиденное на горе окончательно помутило его рассудок. Чувствуя себя униженным и оскорбленным из-за того, что Савская царица предпочла ему – главному жрецу! – простых воинов, он возжелал для нее и воинов мучительной смерти.

– Замолчи, грязная собака! – яростно выкрикнул Кархедон. – Могу оказать тебе только одну милость, если ты исполнишь все, что я скажу! Тогда я не брошу твое презренное тело на съедение диким зверям.

– Все исполню, великий Кархедон, – испуганно прошептала Хиона, избегая смотреть в сверкающие злобой и ненавистью глаза жреца.

– Во время сегодняшнего обряда ты должна подать царице Македе питье, которое нальешь из того сосуда, который будет стоять возле последней раковины омовений. Но если ты посмеешь ослушаться – я прилюдно обвиню тебя в измене. Ты будешь опозорена, немедленно отведена в комнату пыток, а потом сброшена в ров! – высокомерно произнес жрец. Он стоял, надменно скрестив руки на груди, и смотрел на Хиону пронзительным взглядом.

– Великий жрец, позволь мне хотя бы узнать, что налито в сосуде? – дрожащим голосом переспросила Хиона. Она затрепетала всем телом и впилась обезумевшими от ужаса глазами в мрачное лицо жреца.

– Ты что же – подозреваешь, что я хочу отравить нашу повелительницу? – зловещим голосом спросил жрец и натянуто засмеялся. Смех его был так же уродлив и скрипуч, как и лицо, и голос, и душа Кархедона. Услышав этот смех, Хиона почувствовала, что у нее по спине пробежал холодок.

– Как ты посмела, презренная собака, так подло подумать обо мне? – выскомерно переспросил он, резко и неожиданно оборвав свой смех. – Я приготовил для царицы напиток богов! А чтобы ты не боялась отравы, я велю тебе самой испить из того же сосуда! Теперь ступай прочь, лживая гиена! И помни, если не выполнишь приказ, твое тело будет тотчас сброшено в ров на съедение стервятникам! А кости твои расколют о камни ягнятники!

После этого во дворце стало снова тихо. А когда забрезжил рассвет, торжественная многолюдная процессия во главе с Савской царицей вышла из дворца и направилась в главный Храм солнца, находящийся на восточной стороне города.

Дорога, ведущая к Святилищу, была широкой и идеально прямой. Она начиналась на дворцовой площади, пересекала весь город и заканчивалась в Храме, силуэт которого был ясно виден на открытом пространстве, открывающемся взору шествующих сюда людей. Расположение Храма было таковым, что восходящее солнце, поднимаясь в небо, было обращено своим быстроменяющимся диском к каждому, кто шел к нему по дороге.

Рослые негры несли на плечах крепкие и украшенные дорогим ковром носилки, в которых, гордо покачиваясь, восседала Савская царица. Следом за повелительницей шел простой народ: сотни нарядно одетых темнокожих мужчин и женщин. На мужчинах были надеты тщательно выделанные тонкие буйволиные шкуры, на некоторых – только набедренные повязки, но лица всех были украшены красочными татуировками, а на шеях, руках и ногах у них красовались толстые медные ожерелья, бусы из крупных раковин, кусочков меха или разноцветных камней. Головы некоторых были украшены торчащими страусовыми перьями. Мужчины на ходу потрясали копьями и громко выкрикивали хвалебные слова в честь бога Солнца.

Женщины также облачились в нарядные покрывала и раскрашенные кожаные шкуры, на шеях и головах многих из них можно было увидеть медные ожерелья и бусы из жемчуга. Руки и ноги женщин были также украшены множеством тоненьких медных браслетов, в ушах блестели длинные замысловатые серьги из меди или разноцветных маленьких камней.

Люди пели и танцевали. Праздничное шествие сопровождалось громкими и частыми ударами в бубны и барабаны.

По пути к толпе присоединялось множество людей. Всем хотелось посмотреть на торжественный обряд поклонения Солнцу, сопровождаемый жертвоприношениями. Когда для приезжающих со всего света торговых караванов отворили главные городские ворота, Агирт проскользнул внутрь вместе со всеми и затерялся среди толпы.

Предрассветное небо еще не приобрело свою яркую синюю окраску, столь привычную для неба Савы. И далекий солнечный диск еще только поднимался из-за линии горизонта, расцвечивая серо-голубое прозрачное небо всеми оттенками пурпурно-красных и розовых красок. Солнце протягивало свои длинные и теплые лучи, нежно прикасаясь к зданиям и наполняя белые каменные стены городских сооружений живыми красками.