Горицвет - Яна Долевская

Последняя догадка, впрочем, оставалось исключительно интуитивной. Разумные доводы были на стороне заурядности. Оба живут в небольшом городишке, где круг «приличного» общества ограничен буквально двумя-тремя десятками людей. Не встречаться друг с другом при столь тесном пространстве для общения можно, только если не выходить из дома. К тому же, рестораны, банки, злачные места гораздо больше подходят для богатых бонвиванов с сомнительной репутацией, чем для молоденьких замужних дам, даже если их репутация тоже оставляет желать лучшего.

Больше всего волновало другое. Вблизи Грега ее охватывала какая-то непростительная робость. Смущение приходилось ретушировать намеренно вызывающими красками. Конечно, он сам провоцировал ее, и она всего лишь оборонялась, но за этой, будто бы вполне объяснимой, внешностью ей упорно виделось что-то несомненно более глубокое, более сложное и даже, более тягостное, чем то, что выходило наружу. И теперь, после страшного разоблачения в трактире, прежнее ощущение душевной тяжести, терзавшее ее несколько последних дней, предстало в совсем ином, зловещем свете.

«Какие у него глаза, — думала она, принужденно вглядываясь в убегающую за стеклом ночную бездну, — почти такие же, как эта ночь. И как могут такие глаза превращаться в те, другие… желто-зеленые, с тем другим, необыкновенным их выражением? Как будто все остальное преображение из человеческого в звериное не так же невероятно. Как будто человеческая рука, ставшая волчьей лапой, выглядит не так… так невозможно. Нужно просто принять это и, наверное, я должна буду сказать ему… Да, это нужно сделать обязательно. Сегодня, завтра… Тянуть нельзя, потому что он — это…»

Ей все еще трудно было соединить их. Но чем дольше она присматривалась к поведению Грега, чем чаще останавливала на себе его взгляд, сопоставляя и сравнивая это со всем, что знала о Сером, тем меньше сомнений у нее оставалось. Она даже не заметила, как перестала удивляться или, тем более — ужасаться таким размышлениям. Грег больше не внушал того крайнего неприятия, которое она испытывала к нему еще утром. И это было довольно новое, не распробованное до конца чувство. Каков его истинный вкус должно было разъяснить время. Ну а пока… Что ж добрые отношения с Грегом, если они возможны, предотвратили бы уйму бед и целую кучу неприятностей. Хотя, что бы там ни было, спасать следовало все-таки волка, а вовсе не его человеческий перевертыш.

Вспоминая Серого, лежащим возле ее ног, с мордой, доверчиво уткнувшейся в ладони, представляя себе, как она ласково запускает руку в его пушистый мех, Жекки не заметила, как ее глаза затянула влажная поволока. В чертах лица обозначилась нежность, придав его полудетской округлости какую-то трепетную мягкость и податливость. Она не могла видеть, как во влаге и трепете ее взгляда сквозь голубоватую дымку проступил завораживающий огонь.

Не заметила, как, отвернувшись от ночной темноты, почему-то уставилась на Грега. Как, погрузившись в воспоминания, невольно обратила на него и эту невысказанную нежность, и ласкающий глубинный свет. Встречный обжигающий пламень взметнувшихся угольных глаз оборвал ее полусонную задумчивость. Что-то грозное и горячее, разрывающееся от стремления проявиться, мгновенно зарделось на дне обратившейся на нее черной бездны. Она увидела это и впервые по настоящему, до внутреннего содрогания, испугалась.

«Конечно, это он, — опять промелькнуло у нее в голове, — теперь уже ясно, и значит, как бы там ни было, надо предупредить его и… нужно взять себя в руки. Я не должна показывать, что боюсь… В конце концов, это же Серый».

Лишь это последнее напоминание о ее милом хвостатом приятеле вернуло биению сердца относительно ровный ритм. Она уже начала придумывать, как сгладить возникшее только что недоразумение и сделать первое пробное суждение о странных случайностях и совпадениях, чтобы перекинуть мостик к правде о подслушанном ею разговоре, как Грег, искоса посмотрев на нее, негромко рассмеялся.

— В чем дело? — ошеломленно спросила она.

— Я подумал — это ужасно забавно.

— Что?

— Что вы после стольких рискованных колебаний, все же предпочли меня своему поклоннику из подворотни. Я еще никогда не был так горд собой и так счастлив, Евгения Павловна, никогда.

В его словах опять промелькнула беснующаяся радость и вместе с тем что-то язвительное. И немедленно старое предубеждение и утренняя выходка в банке, напомнили ей о себе. «Он издевается, а ты собираешься перед ним исповедоваться, дурочка». Жекки молча отвернулась.

— Вы и вообще достаточно занятная особа, — продолжил между тем Грег таким тоном, как будто возобновлял на редкость увлекательную беседу. — Откровенно говоря, я не встречал среди женщин никого занятнее и, как бы это сказать… Впрочем, возможно, вам не нужно этого знать. Да я вовсе и не о том хотел говорить сейчас. Смотрите, мы проехали мост. Вон маячит собор, мы уже в Инске, Евгения Павловна.

— Да, — сказала Жекки все еще с задавленной обидой в голосе, — на машине получается гораздо быстрее.

— Я старался, как мог сделать вам приятное, — отозвался он, и тотчас заметно сбросил скорость. Его слова теперь звучали отчетливо, поскольку рев двигателя стал слабым и монотонным. — Так вот, полагаю, в вашем нынешнем положении, трудно быть разборчивой в средствах. Поверьте, я говорю это без доли осуждения. Я вообще нахожу, что разборчивость в средствах редко когда необходима. Теперь вам до крайности нужны деньги. Что ж, разве человек не вправе испробовать все средства, чтобы выжить? Разве его единственная и неповторимая жизнь не стоит того, чтобы пренебречь невесть когда написанной моралью? Согласитесь, что желание жизни все равно окажется выше любых общественных запретов.

Вы спросите, для чего я вам это говорю? А для того, Евгения Павловна, что достать пять тысяч в Инске без того, чтобы избегнуть долговой ловушки, вам не удастся. Я говорю это с полным знанием существа всех ваших финансовых обстоятельств, которыми, как вы знаете, я интересовался, поскольку ваши обстоятельства пересеклись, к несчастью для вас, с моей выгодой. Согласитесь, что я был бы не я, если б позволил кому-нибудь встать поперек моей выгоды, моих будущих барышей и тому подобное. Так что, просто поверьте: денег в долг вам никто не даст. А, не уплатив проценты Земельному банку, вы потеряете имение. А уж с Земельным банком мне будет договориться несравненно легче, чем с вами. Видите, я немало потрудился, чтобы перекредитование стало для вас невозможно. Отсюда, повторяю — безвыходность вашего положения. Без сторонней помощи вам не обойтись.