Искры. Подпольные историки Китая и их битва за будущее - Ian Johnson

жестокие годы основания Народной Республики. Теперь, в своей собственной размеренной и народной манере, она рассказала о своем шоке от того, как распространился вирус.

Отчасти сила дневника Фан Фан заключалась в том, что она отражала жизнь многих китайцев, живших в рамках системы. Она не была диссидентом и не высказывалась открыто, как, например, Ай Сяомин. У нее была квартира, предоставленная государством. Чиновники коммунистической партии приходили к ней в гости перед китайским Новым годом с подарками, потому что она была местной знаменитостью. Никто не мог обвинить ее в радикализме.

Поэтому ее образ Уханя в те дни имеет вес. Она описала пять дней "полнейшей паники" в Ухане: три дня до блокировки, когда все знали, что страшный вирус на свободе, но ничего не предпринимали, и два дня после нее, когда местное правительство не могло объяснить, что оно делает. Неужели они должны были остаться одни? Поможет ли кто-нибудь Ухану? Ее записи в дневнике стали набирать десятки тысяч просмотров и комментариев.

Она рассказала, что только 25 января, когда из Шанхая прибыла команда специалистов, люди наконец поняли, что страна позади. Но почему все закончилось именно так? В своей дневниковой записи за 26 января она написала, что дело не столько в некомпетентности чиновников в Ухане. Напротив, вспышка вируса была типичным результатом авторитарной системы правления в Китае.

Запрет людям говорить правду и средствам массовой информации сообщать о ней приводит к катастрофе, и теперь мы вкушаем плоды этих бедствий один за другим. Ухань всегда стремится быть первым во всем, но теперь он первый в очереди, чтобы вкусить эти страдания.

Фан Фан использовала свою известность, чтобы помочь людям узнать о докторе Ай Фен, которая возглавляла отделение неотложной помощи в Центральной больнице Уханя. Ее порицали за утечку информации о вирусе и обвиняли в попытке уничтожить развитие Уханя. Это заставило ее молчать до марта, когда она наконец высказалась и дала интервью государственному журналу Renwu, или People. Доктор Ай рассказала, что именно она передала доктору Ли информацию, которую он разместил в социальных сетях. Интервью было озаглавлено "Свистун".

В статье отразился сдерживаемый гнев доктора Ай, и она шокировала читателей, используя нецензурную лексику: "Если бы я знала, что дойдет до этого, меня бы не волновало никакое порицание. Я бы, блядь, говорила об этом везде, верно?"

Статья была немедленно подвергнута цензуре, но Фанг Фанг перепостил ее. К нему присоединились другие, используя эмодзи, азбуку Морзе и латинизированные китайские иероглифы, чтобы обойти цензуру. Читатели участвовали в так называемой "онлайн-эстафете", чтобы сохранить статью, опередив власти. В сообщении от 11 марта, получившем более десяти тысяч комментариев, Фанг Фанг написал:

В ходе этого процесса сопротивления сообщения удаляются, а затем публикуются снова и снова. Сохранение этих удаленных постов постепенно становится священным долгом этих нетизенов. Эта священная обязанность проистекает из почти подсознательного понимания, которое постоянно говорит им: Защищай эти сообщения, потому что защита их - единственный способ защитить себя. Когда дело доходит до этого, я хочу спросить моих дорогих интернет-цензоров: как вы думаете, вы действительно можете удалить все это?

С одной стороны, ответ на риторический вопрос Фанг Фанга - да, конечно, может. И это происходит по-разному. Одним из особенно эффективных способов заставить замолчать таких людей, как Фан Фан, было использование сайта, где собрались националисты. На следующий день после своего поста об Ай Фен Фан Фан отметила, что теперь она подвергается нападкам со стороны "ультралевых" и националистов.

Ее критики отмечали, что многие другие страны не справились с вирусом. В отличие от этого, если китайское правительство и проявило излишнюю жестокость, то разве это не спасло множество жизней? По официальным данным, в Китае на тот момент от вируса умерло всего 5 226 человек. Даже если умерло вдвое больше, на душу населения это было гораздо меньше, чем в любой другой стране. После блокировки китайские дети пошли в школу, рестораны и бары в основном открылись, и жизнь в основном вернулась в нормальное русло. По крайней мере, в течение первого года после вспышки это было вполне оправданной позицией.

В течение следующего года или около того это стало главным выводом для большинства людей: правительство было твердым, даже суровым, но люди оставались в безопасности. Вопрос о том, что правительство позволило существовать рынку диких животных и не отреагировало на него в декабре, был похоронен лавиной плохих новостей из остального мира - переполненные морги в Италии, 1 миллион погибших в США, учебные классы по всему миру, опустевшие на целый учебный год.

В этом контексте первоначальная поддержка критики правительства постепенно ослабевала. Такие люди, как Фан Фан, становились безобидными чудаками или истуканами Запада. Многие работы дневников были постепенно стерты.

Что касается более откровенных людей, то правительство устроило на них облаву. Чэнь Цюши уже находился под стражей - он появился лишь 600 дней спустя, чтобы опубликовать загадочный, но показательный комментарий на своей странице в Twitter: "За последние год и восемь месяцев я пережил много всего. О некоторых из них можно говорить, о некоторых - нет, но я верю, что вы меня понимаете".

В мае Чжан Чжань был задержан, объявил голодовку, а в декабре 2020 года был приговорен к четырем годам тюрьмы за "разжигание ссор". Ай Сяомин не забыла свою подругу. Выйдя в Twitter, поскольку ее канал WeChat снова заблокировали, она сфотографировала себя в маске с иероглифами "Чжан Чжань невиновен и должен быть освобожден!".

Она также написала каллиграфическим почерком письмо в шанхайский суд, который рассматривал дело Чжана. Проведя параллель с Линь Чжао, шанхайским поэтом, который был посажен в тюрьму и казнен в 1968 году за участие в журнале Spark, Ай воспроизвела письмо, написанное Линь:

Для вас,

Мой прокурор, ваше превосходительство

Я с уважением предлагаю розу.

Это самый политичный протест.

Без единого звука,

Нежный и вежливый.

В сопроводительном письме Ай написал:

Человеческая кровь - не вода/течет в реку

С посмертным стихотворением Линь Чжао в тюрьме, к прокурору по делу Чжан Чжаня в Шанхайской прокуратуре нового района Пудун и председательствующему судье суда нового района Шанхай Пудун:

Чжан Чжань не виновен и должен быть освобожден!

Ученый, независимый режиссер-документалист

Гражданин Уханя: Ай Сяомин

Ночь с 27 декабря 2020 года

Все это можно рассматривать как свидетельство того, что китайский авторитаризм бесконечно силен. Граждане могут ненадолго освободить пространство, но в конечном итоге терпят поражение. И в то же время это свидетельствует о непреходящей силе китайских контр-историков. При более внимательном рассмотрении последовательности событий становится ясно, что