Донос - Юрий Запевалов

После окончания института я не ушел на «агитационные», советско-партийно-профсоюзные должности, хотя предложений имел достаточно, в том числе и в газету, и на работу в различного уровня Советах. Нет, сразу после института ушел в производство.

В производстве мне казалось все проще, яснее, там если ты тупой, не способен организовать программу, руководить хотя бы бригадой, там тебя быстро распознают и при случае выпроваживают куда-нибудь на общественно-политические, «выдвиженческие», должности.

Ведь как было на практике, звонит, скажем, секретарь горкома директору – слушай, нет ли у тебя подходящего хлопца, горняка, инженера, мне позарез нужен инструктор в производственный отдел. Директор день-два думает, ну не отдаст же он приличного специалиста, лодыря, неумеху спихнуть представилась возможность, конечно – его и отрекомендует! Подальше от глаз своих.

А этот лодырь и бездарь вскоре набирает силу, «пыжится», становится важным начальником. И уже мы, производственники, смеемся сквозь слезы, возмущаемся и критикуем его заскоки на всяких совещаниях, пленумах и съездах, да куда там, поезд-то ушел, чиновник «состоялся», издает глупые и смешные циркуляры, принимает «важные» решения, а мы продолжаем возмущаться, но уже неудачным строем, общественно-политической путаницей, хотя сами все это и создали, и подготовили, и выдвинули, и проголосовали.

Но если ты пришелся «ко двору» на предприятии, если ты понял, чего стоит и как важен участок твой, цех, завод, объединение, если и тебя поняли и приняли, то в производстве работа в удовольствие, понимание своей нужности, удовлетворение от собственной самоотдачи.

Нет такой отрасли в деятельности разумного человека, как живое производство, где бы ты был так самостоятелен в своих решениях, если ты прав, если уверен, что именно эти решения единственно правильные, если другие, не эти твои решения – выношенные временем и вымученные разумом – ошибочны и могут принести вред. Ты всегда докажешь эту свою правоту и эту свою «правильность», на любом «начальственном» уровне, если доказать умеешь. Что ж, уметь доказать это тоже и искусство, и обязанность руководителя-производственника. К тому же, эти решения ты сам ведь и выполняешь.

Нигде нет такой свободы, как в производстве, ибо никто это производство не знает лучше тебя, никто не может возразить против твоих решений, если ты уверен и докажешь, что другие решения хуже. Здесь чиновник бессилен, ибо он слабее тебя, он не знает, можно ли это запретить, он даже не знает, а сколько же всё это «стоит»? И он боится, вдруг, если он будет против, так, в силу своей всегдашней чиновничьей подозрительности, в своей всегдашней уверенности, что его хотят обмануть, а вдруг это обойдется убытками государству и он окажется виновным? И он боится, потому, что не знает, а что же он рассматривает.

В искусстве, в литературе, в журналистике, так же как, скажем, в строительстве и сельском хозяйстве, любой бездарный чиновник, выдвинутый по принципу – возьми себе боже, что нам уж совсем негоже – считает себя великим специалистом, тут уж он умеет повертеть решениями, указаниями, запретами. Другое в промышленности – там решения конкретны.

Талантливому человеку в производстве, в промышленности легче и думается, и работается, и дышится. А талантливый человек, он во всем талантлив. Возьми любого крупного организатора производства, промышленности – он тебе и споет не хуже сегодняшних громких, но безголосых артистов, и стихи прочтет проникновенно и к месту, и в суждениях о театре не все и не всегда с ним на равных сойтись могут, и в среде спортсменов или «болельщиков» он как в родном доме.

Не прими, Георгий, за хвастовство, но мне пришлось по жизни встречаться с крупными руководителями промышленности, производства, с такими, как Н. А. Косыгин, П. Ф. Ломако, В. П. Березин – знаменитый начальник «Дальстроя» и начальник «Главзолото», А. В. Лобов, директор «Индигирзолото», а затем главный инженер «Главзолото», В. В. Рудаков, директор «Якуталмаз», затем первый и единственный начальник «Главалмаззолото», да разве всех перечислишь! Все это были мудрые руководители, смелые, оперативные организаторы. И замечательные люди.

А с другой стороны, в новое время, встречался я по работе с Б. Н. Ельциным, разговаривал в Москве с М. С. Горбачевым, в перерывах первого и единственного общесоюзного совещания директоров крупнейших советских промышленных предприятий, был на приеме у Н. С. Черномырдина, в бытность его Председателем Правительства, общались мы по делам строительным со многими руководителями министерств и ведомств, начальниками нового руководящего поколения. Сравнивать есть с кем. Но, надо ли – жизнь сама сравнивает и сама дает характеристики.

Это «в верхах», в высших, как теперь говорят, эшелонах власти. А пониже, на производстве? Там в наше время тоже были специалисты! Вот всего один пример.

Дружили мы в молодости с Мишей Некрасовым. Вместе учились в институте, в одной группе учились.

Когда меня направили в Мирный на строительство подземного рудника – первого нашего Советского подземного рудника для добычи алмазов, совершенно неожиданно там в Мирном встретились мы с Мишей – он командовал карьером «Мир», той знаменитой трубкой «Мир», которую еще в пятидесятых годах «раскурил старый якут». Через какое-то время меня назначили директором Горно-обогатительного алмазодобывающего комбината, а Миша стал моим заместителем по производству. Он тогда был уже заслуженным человеком, Лауреатом Государственной премии, но не в этом суть моего рассказа. Я вспоминаю эпизод, как нельзя лучше характеризующий Мишу, а в его лице специалистов – горняков того, нашего поколения, выпуска пятидесятых-шестидесятых годов, это пример, как вели они себя в сложных и даже опасных условиях, пример смелости их решений, оперативности в сложных ситуациях. И, кстати, на этом примере хочу показать о возможности, если очень хочется, справиться с угрожающим паводком, с неожиданными капризами стихии.

Случилось это в конце восьмидесятых годов, на строительстве третьей очереди Гидроэлектростанции на реке Вилюй, в поселке Светлый.

Мне, директору Комбината, поздней ночью позвонил Первый секретарь Горкома Власов и сообщил тревожную, прямо-таки аварийную весть.

– В Светлом, в месте строительства электростанции, паводком размывает дамбу, вода грозит затопить практически готовый котлован строящейся электростанции – сказал мне Власов.

Мы тогда испытывали нехватку электроэнергии, строительство Гидроэлектростанции являлась целью и задачей всех алмазодобытчиков – и горняков с речниками, и строителей, всех наших подрядчиков и субподрядчиков. За стройкой внимательно следили Мирнинский Горком и Якутский Обком партии, они строго спрашивали за срыв графиков строительства.

И вот – весенний паводок, конечно «неожиданный», конечно редкий, однопроцентный, что происходят один раз в сто лет, а у нас на Вилюе да на Лене почти ежегодно.

Горняки, Ленские речники – эти давно научились пропуску весенних паводков, к ним тщательно готовились, нас редко такие паводки заставали врасплох. Паводок на реках, где работали драги и гидравлики, пропускался по специально подготовленным каналам-водосливам мимо промышленных участков, а на карьерах работал водоотлив в виде каскада мощных насосных станций.

Но не везде и не все придавали серьезное внимание весенним паводкам. Вот и у строителей – снова все неожиданно и аварийно.

Рассуждать некогда, надо принимать меры, потом разберемся, кто виноват, кто недосмотрел, а сегодня нужны конкретные дела, делить опасность поздно, задача общая и беда общая.

Власов заметно нервничает – еще бы, положение угрожающее, до утра строители могут не выдержать, пропадет труд многолетней работы. А в котловане довольно интенсивно ведутся бетонные работы. Авария может остановить строительство на долгие месяцы.

– Георгий Александрович, ситуация чрезвычайная, сможете вы что-нибудь придумать, помочь как-то строителям?

– Василий Михайлович, для принятия решения мне нужно хотя бы полчаса.

– Хорошо, согласен, сейчас почти два часа, я жду вашего звонка в два-тридцать.

Прежде всего я созвонился со стройплощадкой, причем говорил не с начальством, говорил с прорабами, лучше их обстановку в котловане не знает никто.

Подключил диспетчерскую службу, отдал приказ о подготовке техники – «Белазы»-сорокатонники своим ходом, бульдозеры, «Катерпиллеры» и «Камацу», увезти на трейлерах. На каждую машину посадить не менее двух машинистов – один работает, второй отдыхает.