Программист - Сергей Фрумкин

– Зара не пострадает. Я помню о ней и помню о тебе.

– Ты не поняла, – Хасан сурово свел брови. – Зара не должна этого видеть!

– Но… – Юлия пожала плечами, пока еще не принимая требование партнера всерьез. – Леонид – серьезный противник. А ты связываешь мне руки! Что с того, что Зара увидит – она взрослая женщина. Ей пора привыкать, что жизнь – это не сплошной праздник!

– Или так, или мы с тобой не увидимся! – отрезал великан.

– Ты откажешься от меня, чтобы сохранить иллюзии взрослой дочери? – усомнилась блондинка.

– Ее иллюзии – самое дорогое, что у меня есть, Юля. Отдам ли я все, чтобы нежное сердце моей малышки не стало жестким? Да, дорогая! Несомненно и не раздумывая!

– А если это сделают люди Леонида?

– Мы оба знаем, что Леониду Стас нужен живым.

Отключившись от Хасана, Юлия в досаде ударила кулаком о подлокотник кресла, а затем стала потирать ушибленную руку. В это время к ней поступил запрос на соединение Леонида.

– Отводи своих людей, Юлия! – по обыкновению убежденный, что все обязаны ему подчиниться, потребовал у дамы старик. – Ты проиграла! Пора, наконец, остановить этот фарс!

– Но я бы так не сказала! – возразила женщина. – Людей у нас поровну, мои – лучше вооружены.

– Неужели не понимаешь, что времена изменились?! – поразился старый Посвященный. – За кровопролитие в центре Москвы придется ответить! Ни тебе, ни мне это не нужно!

– Ну, так уступи даме! – улыбнулась Юлия.

Старик заскрипел зубами:

– Я здесь на законных основаниях!! У меня подписанный судом ордер на арест этого парня!!

– У тебя связи во внутренних органах, – Юлия пожала плечами. – А мы с Альбертом оказывали кое-какие услуги военным… Мы по-прежнему на равных, Леонид Дмитриевич!

– Хочешь, чтобы из-за твоего тупого упрямства погибли люди?!! – прошипел старик.

– Почему из-за моего? – удивилась Юлия. – Этот парень работает на меня. Раньше работал и теперь работает. Он мой – я его заберу. Жалеешь людей, Леонид Дмитриевич? Так отступись! А нет – не играй в благородство!

Стас посмотрел на девушек и слабо улыбнулся.

– Мне пришла в голову мысль, что единственное спасение – спуститься на первый этаж, зайти в пустую квартиру и выбраться через окно, выходящее на шоссе…

– На первом этаже действительно пустая квартира! – тут же с готовностью подтвердила Вика. – Соседи на днях переехали, а новых вроде не заселялось…

– Мысль назойливая, – продолжил Стас. – Настойчивая, не желающая улетучиться, и радостная такая, словно я должен завопить от счастья…

– Ты говоришь о своих мыслях, словно они чужие? – не поняла Вика.

– Его пытаются запрограммировать, – кивнула ей Зара.

– Да, один из них, – подтвердил Стас. – Мужчина. Такое чувство, что он в отчаянии и не знает, что можно придумать.

– Так ты ему не по зубам? – спросила Вика.

– Как и он мне. Он и его люди. Посвященных двое. Один следит, чтобы не завладели умами военных, другой – милиции. Я больше не могу воздействовать ни на них, ни на оцепление…

Стас вздохнул и еще раз бегло оценил обстановку.

– Посвященные навели порядок, – сообщил он девчонкам. – Но подразделения по-прежнему держат друг друга под прицелами. Противостояние теперь не стихийное, без нервозности, но оно стало сильнее, тверже, что ли… Если одни ворвутся в подъезд, другие сразу же нападут на первых – им приказано так поступить… – Стас посмотрел на Зару: – Ждать развязки нельзя! Есть идеи?

– А ты послушаешь? – серьезно посмотрела мулатка.

Вместо ответа, Стас развел руками.

Зара кивнула.

– Тогда успокойся, расслабься и посмотри в глаза страху! – сказала она.

Но программист ожидал реальной помощи.

– Не понимаю… – признался он.

– Опасность не на улице, Стас, она в твоей голове, – объяснила Зара. – Если не справишься с ней там, она найдет тебя – через мгновения или через годы – найдет обязательно. Бежать некуда? Это и есть твой шанс: шанс понять, что бежать не нужно! Поймешь – спасешься, а нет – погибнешь.

– Хочешь сказать, – усмехнулся Стас.– Если я пойму, о чем ты, то смогу выйти через парадный вход, словно меня там никто не ждет?

– Именно! – радуясь, что он понял правильно, и не обращая внимания на иронию в интонации парня, поддержала мулатка. – Тобой можно пользоваться, только пока ты думаешь, что позволишь собой воспользоваться! Тебя можно напугать только, пока ты думаешь, что боишься! Если тебе все равно, что с тобой сделают, с тобой ничего нельзя сделать! Да, Стас – почувствовав себя свободным, ты станешь свободным!

– Да как же мне может быть все равно? – найдя здесь явное противоречие, Стас улыбнулся.

– Легко и просто! Нужно понять, что есть ты. Ты сам. Ты настоящий. Ты – это не твое тело, Стас! И даже не твой разум! Ты – это тот, кто не здесь! Тот, кто играет в игру под названием жизнь!

Так сложилось, что в этой игре твой разум принял, что уберечься от следствия можно лишь устранив причину – ты стал бояться всего, что останется не замеченным и не просчитанным. Твой разум принял, как аксиому, что для того, чтобы что-то взять, нужно что-то отдать. Ты же, ты настоящий, приходишь в этот мир голым и уходишь из него свободным от груза материальных или моральных ценностей. Ты не можешь ничего с собой взять и никому не можешь остаться должен. Поэтому все, чем ты сейчас дорожишь, все, за что боишься – иллюзия, которая создается разумом, стремящимся поднять себе цену, стремящимся доказать самому себе собственное существование! Много или мало связей организовал твой разум, чтобы подтвердить ими свою физическую сущность – они не принадлежат тебе, они не связаны с тобой, они материальны лишь до тех пор, пока разум признает их материальными! Их нельзя у тебя отнять, потому, что нельзя отнять то, чего нет! Ну, а если нельзя отнять, нельзя сделать зависимым. А если ты не зависим, ты – воздух! С тобой ничего не сделаешь! И когда ты поймешь это, твои враги увидят, что сражаются с ветряными мельницами. А ты увидишь, что у тебя нет врагов!

Стас сел, понимая, что не сможет осмыслить слов Зары стоя. Мулатка видела жизнь в ином свете, но ее видение позволяло ей творить чудеса, в то время, как мировоззрение Стаса не оставило ему даже надежды. Зара верила в то, о чем говорила. В ее словах был смысл. Разум не хотел, но вынужден был признать это.

Да, Стас действительно видел в себе разум и «того, другого, кто чувствует». Говоря себе «Стас», он действительно обращался не к разуму, а к кому-то необыкновенно близкому, но малознакомому, который сразу же отзывался волнами тепла и радости от того, что о нем просто вспомнили. Да, он действительно считал, что «я» – это разум, логика, способность посмотреть на себя со стороны, способность опознать себя в зеркале… И он никогда не задумывался, что внутреннее взаимодействие разных «эго» способно отражаться во внешний мир, определяя выбор той или иной цепочки событий!

Как давно Стас видел себя говорящим компьютером? Как давно разум правил всеми его желаниями? Вероятно, с раннего детства. С тех самых пор, когда малыш научился думать…

Зара видела, что на этот раз ее слова действительно достигают цели.

– Попробуй! – вложив в это слово всю силу своего желания, попросила, но не потребовала, мулатка. – У тебя ведь получилось управлять вертолетом? Твои враги – они там. Они думают, что тебя можно использовать, и только поэтому ты им нужен. Дай им увидеть воздух! Посмотри им в глаза, посмотри в глаза страху, который ты сам придумал!

– Вы выйдете вот так вот на улицу? – пробормотала Вика, открывая Заре и Стасу дверь в прихожей. – А, если они начнут стрелять?

Зара кивнула ей и улыбнулась. В улыбке мулатки было что-то такое, что москвичка на время забыла о пережитых страхах и требующих ответов мыслях и почувствовала, что все будет хорошо – и у нее, и у них, и у всех вокруг. Она невольно улыбнулась в ответ, не понимая даже, чему и почему рада.

Между лестницей и лифтом Стас выбрал лифт. Нельзя сказать, что программист чувствовал себя свободным от страхов – то, что они сейчас делали, было безумием, какой бы философской теорией оно бы не прикрывалось. Но Стасу удалось избавиться от мыслей и сосредоточиться на жившем где-то внутри него малыше, который доверял миру, верил в него и бесстрашно смотрел вокруг огромными от восторга глазами. Стас запретил разуму размышлять – некому было оценить ситуацию, и уже поэтому ситуация не казалась страшной.

Когда они распахнули дверь подъезда, тишину ночи разрушили щелканья многочисленных затворов. Справа и слева от подъезда, в бронежилетах и шлемах, вооруженные до зубов всем, чем можно, замерли здоровенные парни с прижатыми к подбородкам автоматами. Их было много – очень много! Намного больше, чем нужно, чтобы захватить целое здание, набитое вооруженными боевиками. Но целились они не в Стаса и не в Зару. Их автоматы водили по таким же парням с другой стороны дорожки, ведущей в подъезд. Каждый из них следил не столько за вышедшими из дверей молодыми людьми, сколько за тем, чтобы в шеренге напротив кто-нибудь не попытался напасть на объект охоты. Даже пилоты вертолетов не рискнули снизиться и осветить беглецов прожекторами – любой их резкий маневр мог вызвать на себя огонь из вертолетов противоборствующей стороны.