Воспоминания - Η. О. Лосский

Как и в Москве XVI века, такое самомнение сопутствуется ненавистью ко всему новому. Отсюда возникает изуверство, выразившееся во многих статьях издаваемого карловчанами журнала «Православная Русь». В ежегоднике «Православный Путь», напечатанном при этом журнале в 1950 году, имеется статья профессора И. Андреева (Андреевского) «Владимир Соловьев — мистик в свете Православия». Андреев — психиатр, получивший образование в Психоневрологическом Институте Бехтерева в Петербурге. Цель его статьи — смешать с грязью Вл. Соловьева и особенно доказать, будто видение Софии, трижды пережитое Соловьевым, было «дьявольскою прелестью», отравившею всю философию Соловьева. В этой статье он отрицательно относится не только к Соловьеву, а и ко всей религиозной философии его преемников, к богословской школе, развившейся в Париже в связи с Богословским Институтом, к деятельности Парижского отделения американской YMCA, напечатавшего много русских религиозно–философских трудов, и к экуменическому движению.

У Андреева есть литературный талант; его лекции привлекают слушателей. Поэтому тем более вреден его фанатизм. Степень его нетерпимости ярко выразилась в таком его заявлении. Познакомившись с С. А. Левицким, он подружился с ним. Однако, услышав от Левицкого какие‑то частные богословские мнения его, противоречащие не догматам, а только традиционным учениям Церкви, он заявил ему: «Если мы будем у власти, я повешу вас, — любя повешу». Левицкий ответил на это: «А если мы будем у власти, мы не повесим вас». Тогда Андреев сказал: «А я поведу себя так, что заставлю вас повесить меня». Нормальному человеку трудно представить себе, как поворачивается язык, чтобы высказывать такие дикие мысли.

В этом же ежегоднике «Православный Путь» напечатана статья иеромонаха Константина «Два исповедания веры», статья о Бердяеве и от. Сергии Булгакове. В миру иеромонах Константин был Кирилл Осипович Зайцев, высококультурный, получивший юридическое образование интеллигент. В эмиграции он жил сначала в Праге, потом в Харбине и Шанхае, теперь он находится в Соединенных Штатах в Свято- Троицком монастыре «карловчан». В своей статье он использовал автобиографии Бердяева и от. Сергия Булгакова. Об от. Сергии он говорит: «Тот, кто хочет сказать в Православии Новое Слово, — тот уже находится за пределами Церкви. А ведь вся церковно–публицистическая деятельность о. Сергия есть высказывание этого Нового Слова!» (149). Конечная оценка личности и творчества Бердяева и от. Сергия такова: «Эгоцентризм, лишенный сдержек, увлек их, одного в области 'религиозной мысли, другого уже в области мысли церковной — на путь демонической гордыни» (150).

Боязнь новой мысли и даже нового стиля в выражении старых мыслей в области религиозной и особенно церковной доходит у таких писателей, как Андреев и иеромонах Константин, до той ступени, которая поражает нас, когда мы знакомимся с историею старообрядчества. Эта боязнь доходит до изуверства в статье «Одним ли миром мы мазаны?» (Православный Путь, N° 9, 1951), никем не подписанной. В статье этой также высказано резко отрицательное суждение о философии Соловьева из‑за термина «Богочеловечество». Анонимный автор пишет: «Знает Церковь Бога, знает человека, знает — Богочеловека, крестною смертью примирившего падшее человечество с Богом, но не знает православное сознание Богочеловечества». В учении Соловьева автор находит «соблазнительную светскую философию, с головою выдавшую себя самым именем богочеловечества». Надо заметить, что Соловьев употребляет термин богочеловечество в двух различных смыслах и при этом определяет значение их так, что смысл их не противоречит догмам. Но современный старообрядец не выносит «нового слова» в церковной литературе. Свою статью он заканчивает крайне несправедливым нападением на митрополита всея Америки и Канады Леонтия за то, что он написал статью «Богочеловечество, как основная идея философии Владимира Соловьева» (по поводу пятидесятилетия кончины философа и перевода его Чтений о Богочеловечестве на английский язык). В своей статье митрополит Леонтий воздает должное Соловьеву, как великому русскому мыслителю, излагая вкратце его учения и не высказывая своего собственного понимания термина «Богочеловечество». И вот из‑за этой‑то статьи современный старообрядец дерзко поднимает вопрос «одним ли миром мы мазаны?».

Если бы после свержения болыпевицкой власти в России власть оказалась в руках таких изуверов, они опять скомпрометировали бы Церковь, и русская интеллигенция, начавшая возвращаться к ней, опять отпала бы от Церкви.

В Нью–Хевене я задумал написать книгу о характере русского народа. Благодаря богатой библиотеке Йельского университета, в которой русский отдел хорошо представлен, я с удобством мог собирать материалы для этой книги. Если же какой‑либо книги не было в Нью–Хевене, ее всегда можно было найти в богатейшей нью–йоркской Public Library. Положение резко изменилось, когда мы с сыном переехали в Лос–Анжелес. Поэтому на летние каникулы мы ездили в Нью–Хевен и жили, благодаря любезности профессора Вернадского и его жены Нины Владимировны (урожденной Свечиной), на даче их в 12 милях от города.

Переезд через всю Северную Америку с запада на восток дает много интересных впечатлений. Природа западных гористых штатов, средних степных и восточных холмистых весьма разнообразна, а в связи с этим и занятия жителей их сильно отличаются друг от друга. В штате Аризона, например, мы заехали к одному знакомому Андрея, адвокату, который бросил все дела свои в Нью–Йорке и купил ранчо, чтобы вести жизнь независимого человека. Владелец ранчо живет исключительно скотоводством. Когда я спросил у него, сколько у него рабочих, он ответил, что рабочих у него нет никаких: скот круглый год пасется и питается сам, не нуждаясь ни в каком уходе; владельцу ранчо остается только продавать его скупщикам, приезжающим в определенные сроки для этой цели.

В 1951 году исполнилось пять лет со времени моего въезда в США, и я, сдав экзамен, стал гражданином США. Для достижения этой цели необходимо сдать экзамен, на котором задаются вопросы о главных событиях истории Соединенных Штатов и о конституции этого государства. Чтобы быть уверенным в себе, я не удовлетворился брошюрою, в которой изложены эти необходимые сведения, и поступил в школу для подготовки к гражданству. Помещалась она в одной комнате в прекрасном здании большой элементарной школы. Преподавание вела учительница лет сорока; в одной части класса она занималась с группою, обучавшеюся английскому языку, а в другой части той же комнаты — с группою, обучавшеюся конституции США. Для получения свидетельства надо было учиться десять недель, приходя на один час два раза в неделю. Через пять недель я усвоил все, что нужно знать для экзамена, и моя учительница занималась со мною беседами о разных политических и социальных вопросах, а, кроме того, давала мне на дом и в классе различные книги, полезные для знакомства с разными сторонами истории и быта США. Все в школе были заинтересованы тем, что явился в нее восьмидесятилетний ученик, бывший профессор. Начальник школы и учительницы приходили знакомиться со мною. Они показали мне библиотеку школы и различные учебные пособия. Особенно понравились мне игры и занятия детей в детском саду на свежем воздухе: одни из них рисовали на бумаге красками на мольбертах, другие столярничали, третьи играли на кучах песку, четвертые делали гимнастику, пользуясь различными приспособлениями для этой цели. Учительница моя дала мне несколько литографированных статей о типах школы в США. Оказалось, что в Соединенных Штатах существует много весьма отличающихся друг от друга типов средней школы. Например, есть школы, в которых, как было в России, преподаются отдельные предметы, математики, языки, история, география и т. п.; в других же школах один какой‑либо предмет ставится в центр преподавания и остальные предметы группируются вокруг этого центра так, чтобы получилось единое целое. Педагоги ведут оживленные споры о достоинствах и недостатках различных типов школы.

Школьники издают журнал. Ко мне в класс пришли однажды две девочки двенадцати и тринадцати лет и задали ряд вопросов о моей книге, говоря, что хотят поместить в своем журнале мою биографию. Недели через две они принесли мне номер своего журнала. В нем были стихотворения и статьи школьников, рисунки и моя биография.

Американская школа глубоко отличается от старой русской, а также от современной, например, французской средней школы. В современной Франции средняя школа представляет собою нечто вроде изнурительной системы каторжных работ: дети в ней подавлены обилием принудительных работ, поглощающих все их силы и даже превосходящих силы; к тому же, многие работы бессмысленны, потому что в дальнейшей жизни не будут иметь никакого значения.