На острие главного удара - Михаил Катуков

- Основной удар, - докладывал Шалин, водя карандашом по карте, - противник опять наносит вдоль Обояньского шоссе, в направлении Сырцево - Грезное.

И вот уже в который раз мощный огонь закопанных в землю танков, артиллерии вынудил противника отойти на исходные позиции.

День 8-го июля был решающим для нашей армии. По-видимому, на сей раз гитлеровское командование, отчаявшись, решило идти ва-банк. С утра до поздней ночи оно бросало на позиции 3-го механизированного корпуса, 49, 1 и 200-й танковых бригад все новые группы танков. Временами казалось, что мы не сможем остановить стальную лавину 4-й танковой армии. Особенно критическое положение создалось в середине дня.

- Отдельным группам танков удалось прорвать вторую полосу обороны в районе Ильинский, - сообщил мне С. М. Кривошеий. В голосе его была неподдельная тревога.

Я приказал командирам 181-й и 49-й танковых бригад контратаковать прорвавшегося противника. К трем часам эта группа была остановлена и разгромлена. Я вздохнул с облегчением. Но на других участках левого крыла враг продолжал наседать. В этот запомнившийся мне на всю жизнь день он предпринял 12 атак.

Большие надежды мы возлагали на удары по флангам противника 2-го и 5-го гвардейских, 2-го и 10-го танковых корпусов и левофланговых соединений 40-й армии. Действительно, во второй половине дня фашисты предоставили нам небольшую передышку. Как выяснилось, гитлеровцы в это время вынуждены были бросить основные силы против наших контратакующих войск. Это дало мне возможность перегруппировать части и усилить наиболее танкоопасные направления.

С нетерпением ждал я известий с флангов. Но уже из первых донесений стало ясно: контрудар наших соединений не достиг намеченной цели. Да это и понятно. Два корпуса из резерва Ставки (2-й и 10-й) имели всего по 50 танков. Прибыли они в армию без мотострелковых батальонов. Что касается гвардейских корпусов А. Г. Кравченко и А. С. Бурдейного, то они были ослаблены в предшествующих боях, понеся серьезные потери.

Отразив атаки корпусов, немцы в конце дня снова принялись за нас. В небе повисли сотни самолетов. Как потом выяснилось, фашисты бросили против армии всю свою авиацию. В воздух поднялись наши истребители. Ожесточенные бои в небе и на земле шли до глубокой ночи. Но и в этот день, когда гитлеровское командование бросило в бой последние резервы, прорвать нашу оборону ему не удалось. Правда, армии пришлось оставить несколько населенных пунктов и отойти на заранее подготовленные рубежи, за реки Пена и Солотинка.

В тот день вся армия узнала о подвиге лейтенанта М. К. Замулы, командира роты 1-го танкового батальона 200-й танковой бригады. Его роте было приказано оседлать дорогу, проходившую через село Верхопенье. Утром после массированного удара авиации танки и самоходки противника двинулись по лощине на деревню. Подпустив боевые машины врага на расстояние 600-800 метров, танкисты открыли сильный прицельный огонь. Противник отступил, укрывшись в лощине.

Лейтенант Замула вылез из танка и поднялся на ближайший пригорок. Перед ним открылась следующая картина. Танковая колонна противника разбилась на три группы. Две из них стали обходить село, а третья двигалась прямо по лощине на позиции роты. Замула вполне резонно решил, что его хотят взять в клещи.

Один взвод лейтенант Замула направил навстречу врагу, пытавшемуся обойти роту, а другой укрыл в лощине. Сам он заторопился к машине, нырнул в люк и приказал водителю укрыть ее за чадящим неподалеку "тигром". Это была удобная позиция. Он хорошо видел врага, а сам оставался для него незамеченным.

Напрасно противник пытался прорваться через село и его окрестности. Тридцатьчетверки выскакивали из укрытий и били по бортам "тигров". Восемь часов продолжался бой у Верхопенья. Несмотря на превосходство в силах, колонна противника так и не сумела сбить наш танковый заслон. Оставив на поле боя 17 горящих машин, гитлеровцы вынуждены были отступить.

По ходатайству Военного совета армии М. К. Замуле было присвоено звание Героя Советского Союза. Сейчас он подполковник в отставке, живет и работает в Краснодаре.

Итак, несмотря на стойкость и мужество бойцов, противнику все же удалось 7 июля вклиниться в нашу оборону на 4-6 километров. К исходу дня части 3-го механизированного корпуса по моему приказу отошли на новые рубежи. Левый фланг армии угрожающе загнулся к северу. В связи с этим пришлось к утру 8 июля выдвинуть в район Верхопенья 200-ю танковую бригаду из 6-го танкового корпуса, в район Ильинский - 180-ю отдельную танковую бригаду, на рубеж Красная Поляна - Сухо-Солотино - 192-ю и 86-ю отдельные танковые бригады. Все это время меня серьезно беспокоило, что 1-я танковая сражается в одноэшелонном построении.

Стоит врагу пробить брешь в полосе - тылы армии окажутся под смертельной угрозой. Об этом я не раз напоминал командованию Воронежского фронта. Когда же бои достигли наивысшего накала, вопрос о втором эшелоне приобрел исключительно важное значение.

Я позвонил Ватутину и изложил свои соображения.

- Да, - согласился он, подумав, - второй эшелон необходим. Усиливаю вас десятым танковым корпусом, триста девятой стрелковой дивизией и трем" танковыми полками, двумя истребительно-противотанковыми полками, четырнадцатой истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой и девятой зенитно-артиллерийской дивизией.

Все эти силы перебрасывались к нам за счет неатакованного участка, обороняемого 38-й и 40-й армиями. Кроме того, из резерва фронта нам передали 19-ю отдельную танковую бригаду. Утром 9-го они заняли оборону позади 3-го механизированного и 31-го корпусов на рубеже Новый Поселок - Калиновка Орловка. На следующий день прибыло новое подкрепление - 204-я стрелковая дивизия и 5-й гвардейский танковый корпус генерала А. Г. Кравченко, переподчиненный мне. На рассвете 10-го он сосредоточился в районе Зоринских Дворов, неподалеку от моего КП.

Оборона наша обрела устойчивость и глубину, и, когда 9 и 10 июля противник предпринял ряд сильных атак, они закончились для него неудачно. Правда, утром

10 июля ему удалось добиться небольшого успеха в районе Верхопенье. Моторизованная дивизия "Великая Германия" и 3-я танковая дивизия, нащупав слабое место в пашой обороне на стыке 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов, проникли в боевые порядки оборонявшейся здесь 67-й гвардейской стрелковой дивизии. Группы по 60 танков противника неоднократно врывались в село. Но всякий раз контратаки танкистов и стрелков вынуждали гитлеровцев отступать. И пехотинцы, и артиллеристы, и танкисты дрались с яростным ожесточением. Когда командир танковой роты 22-й танковой бригады лейтенант П. И. Битковский обнаружил, что у него кончились боеприпасы, он пошел на таран "тигра".