Любимая игрушка Зверя - Валерия Ангелос

Опять слишком много мыслей. Хватит.

Обрываю рефлексию. Насильно.

- Ты такая красивая, - говорит Зверь, отпускает меня только, чтобы опять резко повернуть, за талию обхватывает, раскручивает как волчок, как юлу. – Я слепну, когда в твои глаза смотрю.

- Я обычная, - замечаю тихо.

- Ну нет, - хмыкает. – Нихуя подобного.

Лежу перед ним с раздвинутыми ногами. Теперь мы опять оказываемся лицом к лицу. Контакт ощущается гораздо теснее.

Чуть приподнимаюсь. Отрешенно изучаю мутные капли спермы, густо покрывающие бриллианты. Чувствую вину за происшедшее.

Горячие пальцы скользят по моим бедрам, неожиданно жестко впиваются, заставляют взвизгнуть, а потом подхватывают под колени, разводят ноги шире.

Упругая плоть прижимается к низу живота.

Зверь уже готов к сражению. А я?

- Ник, - судорожно выдаю. – Слишком быстро.

- В самый раз, - ухмыляется и входит в лоно, не дожидаясь разрешения. – Я по тебе изголодался.

- Но мы… мы же, - стон мешает договорить, моя спина выгибается дугой. – Мы же совсем… недавно… только ночь назад…

- Ночь? – переспрашивает, вбивается внутрь жестче, вырывает из груди надсадные вскрики, жестко заключает: – Дрянь, я тебя всю жизнь ждал.

Он берет меня как одержимый, присваивает целиком и полностью, помечает каждым своим движением. Каждым толчком. Каждым рывком. Меняет темп, регулирует силу ударов плоти в плоть. Заставляет забыться и затеряться. Утонуть. Увязнуть в этом токсическом безумии окончательно. Принуждает забыть собственное имя. Прошлое вычеркнуть. Отказаться от памяти. Погрузиться в леденящую, однако до жути сладкую амнезию. Пропитаться похотью, пронизать ею вены и жилы, до костей внутрь впустить. Нутром сдаться, покориться, подчиниться. Упасть вверх. До небес. Выше. А после в адском пламени дотла сгореть.

Все нормы и принципы в пепел. Резко. Разом. Сразу. Все табу и запреты – туда же. Изувечить до неузнаваемости. Разрушить. Разворотить. Уничтожить начисто.

Зверь свое возьмет. Получит любой ценой. Не сбежать. Не спастись. Помощи ждать неоткуда.

Но я и не рвусь на свободу, не пытаюсь выбраться из его жестких и жарких объятий, позволяю ему все, чего он желает. Податливо выгибаюсь. Принимаю гигантский вздыбленный орган. Сотрясаюсь на раскаленной твердости. Разбиваюсь.

Снова и снова. По порочному кругу. До последней черты. Глубже. Дальше.

Уши закладывает от громового боя крови. Позвоночник выгибается до боли, натягивается дугой исключительно рефлекторно. Пот прошибает тело снова и снова, накрывает сперва горячей, потом холодной волной.

Никита обхватывает лодыжки, тянет вверх, заставляет выпрямить колени. Задирает мои ноги и забрасывает к себе на плечи, наваливается сверху. Изменяет угол проникновения. Вонзается безжалостно, яростно, гневно. Дает четко ощутить полное проникновение.

Это захват. Порабощение. Покорение новых владений. Варварское и первобытное, на уровне пещерных людей. Зверское. Как и он весь. Животное. Дико пульсирующее. До одури пьянящее.

Я не знаю, сколько длится наш контакт. Где начинается и когда кончается. Ощущение времени теряется. Исчезает. Размывается.

Единственный миг обращается в бесконечность.

Ник вдалбливается в меня как разъяренный бык. Впадает в неистовство. В бешенство. Впечатление, будто раздавит, разотрет по поверхности стола, размажет, превратит в горсть пыли. А после вдруг на нежность сбивается. Непредсказуемо. Резко. Целует в губы, втягивает мой язык в свой рот, урчит от удовольствия. Пряди моих волос перебирает, пропускает между пальцами, шумно вдыхает аромат.

Он никак от моего рта не оторвется. И от меня. На обоих в бездну уволакивает, в пропасть. Огонь разгорается. Распаляется.

Я ощущаю щелчок. Я совершаю первый шаг. Погружаюсь во тьму. Дико, безумно, отчаянно. Упиваюсь моментом.

Страсть нарастает. Поцелуй становится все жестче. Беспощаднее. Никакой милости. Ни тени поблажки. Быстрее. Сильнее. До онемевших губ. До кипучей истомы. До судорог. Я не представляю, как это описать. Просто… не представляю. Никто не брал мое тело подобным образом. Никогда прежде я ничего схожего не испытывала. И не думала, что такое в принципе возможно. Реально. Что это все удастся пережить. Испытать. Не во сне. Наяву. По-настоящему. На грани. Без наркоза. Без анестезии. На полной скорости прямо по встречной пролететь, взорваться, на куски разлететься и вновь воспрянуть, запылать.

Столько желания. Жажды. Столько чистого, ничем не замутненного вожделения.

Исступление. Истинное. Неподдельное.

Никто меня так не касался. Никто не зацеловывал мои губы. До крови. До синяков. Никто меня в экстаз не окунал, не утягивал на дно с головой.

Зверь что-то делает со мной. Страшное. Чудовищное. Жуткое. Преступное. Насквозь греховное. Обнажает что-то. Оголяет нервы и не только. Портит. Или наоборот – на нужную волну настраивает.

Дьявол. Он вынуждает меня звучать иначе. Исторгает из груди надсадные хрипы и стоны, обращается как опытный мастер с излюбленным инструментом.

Я дрожу. Трепещу. Беспрестанно. Неудержимо. Неистово. Исступленно. И захлебываюсь ощущениями. Задыхаюсь, но в то же время возникает такое чувство, точно впервые дышу. Мир познаю заново. Открываю другую Вселенную. Яркую, многогранную, текучую. И до жути порочную. Сатанинскую. Одуряющую. Охмеляющую. Вонзающуюся в самое сердце острием железного кинжала.

Я кончаю… и не могу остановиться. Зависаю. Застываю. Замираю. Цепенею. Попадаю в ловушку. В капкан. В оргазм без завершения. В вязкую и тягучую эйфорию, где развязка постоянно откладывается, оттягивается.

Зверь что-то задевает. Глубокое. Сокровенное. Непостижимое. Уловимое лишь на рефлекторном уровне. Его огромный член давит на такие точки, о которых я и не догадывалась что они есть. Добирается до упора. До предела. Вбивается.

А потом блаженство обрывается. В момент. В одну секунду.

Никита отстраняется, покидает мое тело полностью, жестоко разрывает жаркий контакт. Восставший член выскальзывает из лона, дразнит, скользнув по влажным складкам, и постукивает по клитору. Издевательски.

- Разогрелась? – хрипло спрашивает Зверь.

- Ник, - выдыхаю рвано. – Прошу. Ник… Прошу тебя…

Ничего умного и содержательного произнести не способна. Могу лишь умолять, униженно просить об облегчении. Рвусь к нему навстречу, льну, едва ли управляю собственными бедрами, когда столь развратно тянусь к этому мужчине.

- Ник, - закашливаюсь, захлебнувшись воздухом. – П-прошу.

Ерзаю задом по столу, понимаю, что поверхность ужасно скользкая и мокрая. Щеки обдает огонь.