Записки. Том II. Франция (1916–1921) - Федор Палицын

Россия была силой, и ее надо было поддержать, чтобы таковой она осталась и могла бы бороться и не заключать постыдного мира.

Но Бальфуру я не написал, а обратился к Ермолову. Всю сущность моих мыслей ему изложил и просил его от себя или от меня передать их Бальфуру.

Оружием и силой англичане ничего не сделают. Нужны другие средства. Надо север поставить на ноги, чтобы, пользуясь помощью наших друзей, могли бы бороться за порядок и закон; русские должны сами устроиться. Для этого нужна совместная работа, которая в свою очередь требует ряд мер: 1) организацию связи и осведомления, 2) устройство областного и местного управлений, руководствуясь существующими законами. И это для того, чтобы водворить закон и порядок, образовать вооруженную и национальную силу севера. Общее руководство должно быть в руках друзей наших (англичан или французов), исполнение у русских. Действия севера должны быть обобщены с Волгой; действия от Волги подчинены первому.

Работа в указанном направлении может быть произведена только русскими, преданными этим началам, а не политическими агитаторами, какого бы то ни было оттенка, поддержка и направление могут быть в руках иностранцев. Создание правительства на севере, на востоке в Сибири – все это разъединит, а не объединит. Управление частями территории должно быть установлено и по Положению об управлении войск в военное время, т. е. под руководством военной власти.

Вместе с тем я списался с Дьяконовым{255}, в надежде, что он подвинет Ермолова сделать соответственное письменное заявление, основанное на моем письме.

14-IX-18

Ермолов ответил, что он мое предложение исполнил. Составил записку, в которой изложил и развил все, что было написано и передал не Бальфуру, а главному, не называя последнего.

То, что происходит на севере России, малоутешительно. Правление образовалось из лиц, по-видимому, не местных, а из людей выбранных в Учредительное собрании в Вологде, Вятке, Костроме и очутившихся в Архангельске, надо думать в качестве беженцев. Председателем какой-то Чайковский{256}. Это социал-революционер и сотрудники его социал-революционеры и кадеты полевее.

Союзники посмотрели на них как на серьезных людей; иначе отнесся к ним военный начальник Чаплин{257}, и через месяц арестовал это правление{258} и посадил их на остров, вблизи Архангельска. Союзники это допустили, но правителей выпустили, и неизвестно, они ли правят или другие.

Дальше будете сложнее и труднее. Написал об этом Ермолову, с просьбой повлиять на более разумный ход дел и указал ему: раз входит в страну вооруженная сила, управление страной может вестись только на началах положения войск в военное время. За последнее время, кроме мелочей нашей жизни, полных ужаса и скорби на свет Божий появились дополнения к Брест-Литовским мирным договорам, трактаты, определяющие их применение.

Ларин{259} и Красин{260}, вероятно, два комиссара или члены Совета, находят, что это улучшение договора. Да для тех, кто целью своей деятельности поставил уничтожение и унижение России, – это так. В Австрии граф Чернин, Каролли, а равно Бриан заговорили о мире, о демократизации государств, о невозможности путем победы достичь мира. В Германии пресса говорит об уходе графа Гертлинга и его заместителя, министра колоний Зольфа{261}, о вступлении в правительство Шейдемана{262} и Эрцбергера{263}.

Все это попытки сорвать мир, внести рознь среди союзников, действуя на эгоистические инстинкты массы при помощи, главным образом, представителей социальной партии.

В Англии, среди рабочей среды, тоже раздвоение, но большинство в их резолюциях высказывается за борьбу, а не за разговоры. Влияние американской рабочей среды более здоровое и роль их представителя Гомперса{264} большая.

На этих днях в Лондоне соберется международный конгресс рабочих, понятно, без немецких социал-демократов, который базируясь на февральскую свою резолюцию, вынесет постановление.

Борьба повсюду, на фронте оружием, в тылу сборищами трудящегося класса, выдвинутого войной на совершенно новую плоскость, и подчас становится жутко – где же правительство, в лице или таких, кто выборами всего народа правит по закону, или среди вожаков трудящегося класса, составляющего в своих союзах лишь небольшую дробную часть всего населения. La classe ouvrière n’est pas votre propriété[62], сказал Клемансо 9-го марта вожаку социалистической партии в парламенте{265}.

Но согласны ли с этим вожаки социалистов?

Где понятия о нации и государственности сильные в населении, там это сила полезная, а где, как во Франции, идет только борьба вожаков за власть и влияние, там это в условиях борьбы большое зло.

Мы дошли здесь до такого противоречия, что интересы Германии и ее социал-демократии ближе, чем интересы Франции – Интернационал дороже Отечества. И это очень тревожно, и надо с благодарностью отнестись к здоровому влиянию американских рабочих классов и их представителю Гомперсу, внесшему здоровую струю в взбаламученную обстановку французских социалистов. Очень интересно письмо американского корреспондента Джорджа Герау{266} о задачах будущей политики Германии, с целью добиться мира, когда станет ей ясно, что на победу оружием рассчитывать нельзя. Его мысли отчасти те же, что и мои, изложенные в январе и марте по поводу наших событий, т. е. Германия пойдет на все уступки, лишь бы ей развязаны были бы руки на востоке. И Германия со своими предложениями обратится не к правительствам, а поверх их к народу, затронув в каждом его исторические стремления.

Германия, по словам Герау, все уступит: Эльзас-Лотарингию, свои колонии, свободу морей предоставит решить другим, лишь бы оставить ей Россию под прикровою, что она изменила своим союзникам. О Польше Герау, по крайней мере в выдержки «Temps», не говорит. Вероятно, Германия, когда обстановка ей укажет, что дальнейшая борьба может грозить ей опасностью перенесения войны на ее территорию, заблаговременно это и сделает. Теперь в Австрии в речах, письмах и статьях названных лиц идет подготовка к этому. Граф Чернин («Neue freie Presse») предлагает Австрии поднять голос в пользу мира. Антанта не знает, по его словам, психологию Германии и не думающей после этой войны вести войны в будущем. Граф Чернин это знает.

Но никто и не сомневается, что получив все, что Германское правительство желает, оно о войне в будущем не будет думать. И император Вильгельм в своей речи, произнесенной в Эссене, говорит о 40 годах мира, когда Германское правительство и народ усиленно готовились к борьбе. Он ведь указывал, что весь мир с жадностью смотрит на успехи и богатства Германии, но он не указал, что все что время они же готовились к войне из-под палки, благодаря вооружениям Германии, и, не веря в войну, готовились плохо и лениво.