Монах - Майя Зинченко

– Мы не против веры, а против тех, кто выступает от ее имени. В конкретном случае против Смотрящих и верхушки ордена. Среди них немало магов, но они искусно скрывают это. Лицемеры.

– Я чувствую во всем этом какую-то недоговоренность. Как же получилось, что маги оказались по разные стороны баррикад?

– Маги плохо уживаются с себе подобными. По своей натуре они одиночки и видеть чужой успех для них подобно смерти.

– Это не объяснение. А как же вы?

– Но мы же можем объединяться на время, пока к этому вынуждают обстоятельства. На кон поставлено слишком много.

– Отлично. Так какая же необходимость в том, что вы делаете? Ну, кроме того, что элементарно боретесь за выживание?

– Мы отстаиваем право на свободу, которой нас лишает орден.

– Да, и еще сражаемся за правду, - сказал Равен. - Когда черное объявляют белым, это не приводит ни к чему хорошему.

– А как все это относиться ко мне? - Клемент прищурил один глаз. - Я же монах, а не перспективный маг, которого вы решили пригреть под крылом, чтобы позже использовать в своих махинациях. Сомневаюсь, чтобы каждого, кто решил вступить в ваши ряды, лично удостаивали таким вниманием. Эй… Почему вы так заволновались?

– Несмотря на столь молодые годы вы - умный человек, - с чувством сказал Ворский. - Не ожидал.

– Это еще как посмотреть, - ответил Клемент с грустью, вспомнил Мирру. - Это только слова…

– Да, вы нам интересны. И на это есть своя причина.

– Ганс, может не надо? - спросил Леду. - Он все равно нам не поверит.

– Но разве вы не видите, что это тот самый человек?

– Ты хочешь рискнуть? - леди Кантор вопросительно взглянула на советника.

– Равен, а что ты скажешь?

– Глупо отступать, пройдя уже до середины пути, - ответил лекарь.

Ворский поставил стул поближе к монаху. Клемент настороженно следил за ним. В их затянувшемся разговоре наступил переломный момент.

– Вы что-нибудь слышали о "Пророчестве Роны"? - спросил советник. Казалось, его глаза излучали мягкий свет и призывали смотрящего в них Клемента к откровенности.

– Нет, - покачал головой монах.

– Что же… Неудивительно. Оно по чистой случайности не попало в руки ордена. Его наличие у нас на протяжении веков тщательно скрывалось. Это пророчество очень важно, так как в нем рассказывается о гибели ордена Света. Рассказывается туманно, неясно, но даже то, что есть - внушает надежду. В одной из его частей речь идет о человеке, который станет для ордена началом конца. Мы полагаем, - советник кашлянул, - что речь идет о вас.

Клемент молча обвел взглядом собравшихся. Поняв, что они не шутят, он переспросил:

– Что вы сказали?

– Только не пугайтесь. Если не верите мне, то сейчас я зачитаю вам на память отрывок, и вы убедитесь сами.

Ворский на мгновенье задумался и стал декламировать. Его спокойный голос завораживал. Советники и Клемент слушали его, затаив дыхание. Магам было интересно увидеть реакцию Клемента, но монах был настолько ошеломлен столь откровенным признанием, что когда Ворский закончил читать, он не знал плакать ему или смеяться.

– Глупости, - выдавил он из себя, в то время как кто-то глубоко внутри него тоненьким голоском кричал: "Это правда! Это правда! Себя не обманешь".

– Неужели?

– Глупости, - снова повторил Клемент на этот раз громче, пытаясь заглушить внутренний голос.

– Почему вы так категоричны? Все сходится. И клеймо, - монах поспешно прикрыл лоб рукой, - и ваш род занятий, и пытки, и картина Марла.

– Разве мало на свете заклейменных монахов?

– Кроме вас больше нет ни одного. Пережить собственную смерть человеку не под силу, - Ганс покачал головой. - Обыкновенному человеку, я имею в виду. Скажу откровенно, когда я шел на встречу, я еще сомневался, но стоило мне вас увидеть, как всякие сомнения отпали. Я знаю, чувствую, что это именно вы. Тот, кого мы так долго ждали.

– И вы все тоже это чувствуете? - обратился Клемент к остальным.

Советники не слишком уверенно, но все же кивнули.

– То есть вы - взрослые люди, находящиеся в здравом, смею надеяться, уме, утверждаете, что обо мне говориться в пророчестве, написанном много лет назад?

– Пророчества для того и существуют, чтобы предрекать будущее, - заметил Флориан. - Что же тут удивительного?

– Может мне еще к астрологам обратиться? А? В этом будет толк? Выяснить под какой звездой я был рожден? Гороскоп просчитать?

– Вы же знаете, что орден запретил практиковать астрологию четыреста лет назад, а самих астрологов выслал на окраину империи. Их деятельность шла вразрез с учением Святого Мартина о предопределенности.

– В Вернстоке можно найти кого угодно, - махнул рукой Клемент. - Не сомневаюсь, что и астрологов в том числе. Люди всегда хотели знать свое будущее. Вернее, их интересовало не столько само будущее, сколько подтверждение, что оно будет обязательно хорошим. В вашем пророчестве не сказано, как конкретно, я должен буду разрушить орден?

– Нет. На этот счет есть только эта фраза: "С приходом своим она станет незаметной, и раствориться во враге и так до тех пор, пока белое не станет серым, и вражеские факелы потускнеют". Но вряд ли ее можно руководствоваться при разработке плана дальнейших действий.

– Так я и думал. Этим они все грешат - никогда не говорят ничего конкретного, - с внезапной злостью сказал Клемент. - Да посмотрите же на меня! Я безобразен! Моя вера в Свет - это все что у меня есть. Но даже от нее остались только обломки. Я ненавижу себя! - Он резко вскочил на ноги и скривился от боли. Шов на спине разошелся, и на рубашке проступила кровь. - Взгляните, кто я теперь?

Равен подошел к монаху и, мягко опустив руки на плечи усадил его обратно на кровать. Лекарь неодобрительно взглянул на кровь и нахмурился, но ничего не сказал, давая Клементу выговориться.

– Я не знаю, что мне делать, как жить дальше, а вы рассказываете мне о пророчестве, о моей важной роли… Какая ерунда! Мне же даже рясу нельзя носить как раньше. Для остальных людей я перестал быть монахом, но ведь внутри я остался таким как был. И что же? Вся моя жизнь прошла в размышлениях, молитвах, от этого мне уже не отказаться. - Клемент, опустив глаза в пол, говорил сбивчиво, словно оправдываясь.

– Но ведь твоя жизнь не закончена, - сказал Равен. - Считай, что ты родился заново.

– Новая жизнь, новые надежды… - прошептал монах. - Ложные надежды?

– Глупо противиться тому, что должно случиться. Разве будущее от нас зависит?

– Святой Мартин считал, что у каждого из нас есть выбор.

– Он мог ошибаться.

– Как и вы.

– Клемент, что ты знаешь об обстоятельствах смерти святого? - спросил Равен.

– Какое это имеет отношение к нашему разговору?