В обличье вепря - Лоуренс Норфолк

Настало лето, и солнце принялось кататься по небу, вдавливая в землю потных людей, которые лопатили землю. Траншея раскинула руки между Варассовой и Зигосом, так ни разу и не дотянувшись до их благословенной тени. Лесистые вершины дрожали в кипящем летнем мареве и съеживались до тонких — тоньше волоса — прожилок воображаемой древесной тени. Вода залива заслонялась собственным истошно-ярким блеском. Начали появляться длинные вереницы транспортных самолетов, в колонну по одному, наискосок через безоблачное небо, на запад. Они гудели и зудели по утрам, и по мере того, как неделя уходила за неделей, они становились все длиннее, так что тянулись порой до второй половины дня, когда сам воздух, казалось, превращался в единый сгусток пекла. Через мост внизу громыхали колонны военных грузовиков, ни разу не остановившись и даже не замедлив хода. Леса, прохлада, руины Калидона, вода, поднимающиеся вокруг горы — все это были места, запретные для Сола. За этим горизонтом начиналась тьма, в которую канула Фиелла.

Охранники стали больше пить. Их смех был слышен в бараках, но чаще — ссоры, вплоть до драки. Однажды ночью трое охранников появились в дверях барака, в котором спал Сол, проорали что-то непонятное и, покачиваясь, ушли прочь. Это были пожилые люди, которых не жалко было отправить на оборону рубежей, на каковые рубежи — и все об этом знали — никто и никогда не нападет. Между заключенными пошли тихие, вполголоса, но оттого ничуть не менее оживленные разговоры, в которых Сол участия не принимал. Немцы оттягивают силы. Союзники высадились в Эпире, или в Фессалониках, или высадятся буквально на днях.

Потом, в конце августа, они в очередной раз вернулись в лагерь возле Мессолонги и обнаружили, что серые мундиры немецких тюремщиков уступили место гражданской одежде и зеленым повязкам тюремщиков греческих. По периметру расставили несколько обложенных мешками с песком пулеметных позиций. Товарищи Сола по работе поглядывали на новых охранников как-то не по-хорошему внимательно. В переполненный лагерь их завели под дулами винтовок.

Сол посмотрел в сторону верхнего лагеря, где держали политических. Там, за двойным забором из колючей проволоки, не было видно никакого движения. На сторожевых вышках тоже стояли греки.

— Готовься.

Кто-то заплел ему ноги и толкнул в спину. Он упал лицом вперед и тут же вскочил на ноги, но его обидчик уже успел исчезнуть в слитной массе идущих за ним следом людей. Он прошелся взглядом по лицам, пытаясь догадаться, почему Мигель решил донести до него эту информацию столь необычным способом. Голос Сол узнал.

Следующие несколько недель он старательно выглядывал Мигеля среди заключенных, но тот так ни разу и не попался ему на глаза. В монастырском здании все еще квартировали немцы, хотя их явно стало меньше. Патрулировали лагерь люди из греческой охранки. По пыльной дороге в лагерь прибывали все новые и новые партии заключенных, и в бараках стало тесно. Уже несколько ночей подряд откуда-то издалека доносились звуки ружейной перестрелки. Целый день и большую часть ночи в лагере не было воды. У проволочного заграждения застрелили какого-то человека.

Жара нарастала. Люди бесцельно бродили по лагерю и смотрели либо вверх, на высоты Зигоса, либо вниз, на завораживающие воды лагуны. По прибрежной дороге одна за другой шли колонны серых грузовиков. Патрульные ходили теперь по внутренней стороне периметра, причем группами. Какой-то человек начал кричать с крыши барака; внизу тут же, с одобрительными возгласами, собралась большая толпа. Охранники со смотровых вышек верхнего лагеря выпустили поверх голов несколько пулеметных очередей. Потом, как-то утром, Сол проснулся от криков, причем криков весьма агрессивных. Люди бежали к северному забору. Там уже собралась толпа и что-то выкрикивала через проволоку, обращаясь к цепочке охранников, которые смотрели на заключенных, взяв винтовки на изготовку. Из верхнего лагеря мимо забора, под присмотром сводной группы из греков пополам с немцами, вели нестройную цепочку людей; у немцев были автоматы, и они наставили их на своих пленников, хотя те едва держались на ногах и некоторых приходилось вести под руки. Стиснутый со всех сторон толпой, Сол вытянул шею, пытаясь разглядеть единственное знакомое лицо. Когда политических провели мимо, кричать в толпе стали громче. Человек, который стоял рядом с Солом, отдал честь. Ниже по склону стоял грузовик, и, когда заключенных подвели к нему, толпа, которая теперь включала практически весь личный состав лагеря, вдруг затихла. Политических начали по одному заталкивать в кузов. И тут Сол увидел его.

Левая рука у Ксанфа висела как плеть, и на нем по-прежнему была все та же камуфляжная форма, в которой Сол видел его в прошлый раз, раненым, с завязанными глазами, в лагере у озера. Партизана подхватили и затащили в кузов грузовика. Немцы уехали вместе со своими пленниками, и в тот же день после обеда Сол увидел, как со смотровых вышек верхнего лагеря спускают пулеметы. Он вдруг почувствовал, что вымотался совершенно, вернулся в барак и провалился в беспокойный сон.

В ту ночь он впервые увидел сон про то, как карабкается по скале. Камень промерз насквозь и крошился у него под ногами. Целые куски отваливались и принимались скакать вниз по склону, увлекая за собой маленькие лавины из щебня и валунов. С самого дна долины, где, далеко-далеко внизу, суетились крохотные фигурки, пытаясь увернуться от камнепада, доносились мощные звуки ударов. Как так вообще получается, что он их видит, пронеслось у него в голове? Он старался ползти вверх как можно аккуратнее, но все было без толку, и смертоносный поток не утихал. А ему очень нужно было вверх. Пути их были тесно связаны между собой.

Проснулся он от трескотни винтовочных выстрелов. Кто-то тяжелыми шагами прошел по полу барака, в полной темноте. Дверь распахнулась и тут же захлопнулась с грохотом. На дворе была ночь. Он встал; ноги у него дрожали, в голове пульсировала боль.

Готовься.

Он вышел наружу. Мимо группами пробегали люди. Другие прижались к земле за стенами бараков. В воздухе стоял запах дыма. Горели те бараки, что были ниже по склону. Пока он смотрел в ту сторону, крыша выгнулась и расселась, выплюнув высоко в небо язык красного пламени. Лагерь тут же ярко осветился заревом пожара. И тут же откуда-то сверху, со склона горы, снова началась ружейная пальба. Снизу ответил тяжелый пулемет. Люди кричали друг на друга. Ни охранников, ни тех, кто на них нападал, не было видно — только звуки выстрелов и ответная пальба откуда-то из-за горящих зданий.

Сол начал пробираться через лагерь, перебежками, от барака к бараку. Скорчившиеся возле стен люди провожали его взглядами. Перестрелка то набирала силу, то снова замолкала.

На южной границе лагеря с полдюжины мужчин раскачивали бетонные столбы, на которых держалась проволока. Рядом начали стрелять, и они тут же бросились на землю. Сражающихся между собой людей, чьи судьбы решались вне пределов досягаемости красных языков пламени и бледного света луны, по-прежнему не было видно. Выломанные столбы висели между стоящими, покачиваясь на неразрезанной проволоке. Тени сгустились в идущих мимо него людей. Что-то блеснуло на самом краешке его поля зрения — два маленьких красных язычка пламени. Когда он отыскал в темноте источник этой двойной отраженной искры, очкастое лицо Мигеля уже успело отвернуться. Мигель стоял на коленях возле самого последнего барака, на углу, и указывал рукой вверх по склону. Людей с ним рядом было с полдюжины. Сол пошел к ним.

В верхней части лагеря забор уже успели снести. Мигель еще раз указал рукой куда-то вверх, и люди рассыпались по сторонам. К верхнему лагерю, ворота которого были распахнуты настежь, Мигель пошел один. Дойдя до первого из кирпичных зданий, он вдруг обернулся и махнул рукой Солу, который до этого момента считал, что его никто не видит; Сол бросился было бежать, но через несколько шагов запнулся на какой-то кочке и упал. Когда он поднялся на ноги, Мигель уже успел свернуть за угол. Сол тоже пошел вперед, но уже осторожнее. Перестрелка, судя по всему, переместилась ниже по склону. За углом он сразу увидел человеческую фигуру, темный силуэт возле самой стены.

— Где он? — спросил Мигель.

Сол остановился.

— Кто?

Мигель ничего не сказал. Он переступил с ноги на ногу и сунул руку за пазуху.

— Кто? — повторил Сол, — Ты о ком говоришь?

Мигель поднял руку и навел Солу в грудь пистолетное дуло.

Затем, прежде чем Сол успел сказать еще хоть слово, силуэт Мигеля исчез в другом, более широком силуэте, который будто бы обернулся вокруг человека с пистолетом, а потом отсоединился опять, с коротким липким звуком — как будто ботинок вынули из влажной глины. Фигура отступила на шаг назад. Еще секунду Мигель не двигался, а потом развернулся, упал лицом вперед на стену и сполз по ней вниз.