Невский романс - Ольга Свириденкова

Графиня расхохоталась:

— Самсон Львович, как вы наивны! Как плохо понимаете женское сердце! Я бы даже сказала, вы совершенно не понимаете женщин!

— Гм… Вообще-то, сударыня, если уж начистоту, вы не так далеки от истины, — в голосе Крутобоева звучало столь натуральное смущение, что Полина едва не захлопала в ладоши. — Я, честно сказать, вовсе не по этой части… То есть, не по части прекрасного полу. Вот полком командовать в восемьсот двенадцатом году — это было по моей части. Имением управлять да следить, чтобы подлец управляющий не надул — тоже по мне. А галантные ухаживания да утонченные разговоры это уж, пардон, не для меня.

— Но ведь это же как раз и чудесно! — восторженно вскрикнула Элеонора. — То, что вы неспособны задурманивать женские головки пошлыми медоточивыми речами. Вы не фат, не вертопрах, не пустобрех. Вы — простой, искренний человек. А где простота, там и порядочность, и глубина. Поверьте мне, дорогой Самсон Львович, уж я-то знаю цену вашим достоинствам. Моя жизнь была нелегкой, и я научилась отличать благородные алмазы от стекляшек.

«Складно плетет, чертовка, — усмехнулась про себя Полина. — Надо отдать ей должное: она действительно ловка. И пускай она не слышала ни про Шекспира, ни про Рафаэля, а Пушкина не отличит от Жуковского, но по части житейской хитрости и плетения интриг нам за ней не угнаться».

— Как странно мне вас слушать, прелестное дитя, — отвечал Крутобоев задумчивым, глубоко растроганным голосом. — Вы рассуждаете, словно умудренная опытом женщина, а ведь вам еще, наверное, не исполнилось и двадцати пяти.

— О нет, дорогой Самсон Львович, — Элеонора грустно рассмеялась. — Мне уже почти двадцать восемь. И не смотрите на меня так изумленно! Женщины предпочитают скрывать возраст от мужчин. Но я не такова. И потом, перед кем мне притворяться? Перед вами — единственным мужчиной, к которому я почувствовала искреннее и полное доверие?

— Нет-нет, что вы! — поспешно возразил Крутобоев. — Ради Бога, не притворяйтесь передо мной, будьте такой, какая вы есть на самом деле. Поверьте, я тоже способен оценить женскую бесхитростность и прямоту. Тем более что эти качества так редко встречаются в современных женщинах!

— Одну из таких женщин вы видите сейчас перед собой, — торжественным голосом произнесла Элеонора, видимо, утомившись затянувшимся разговором и решив идти ва-банк. — И она готова на все, чтобы составить ваше счастье.

«А теперь, как говорится, веселым пирком да за свадебку, — язвительно подумала Полина. — Да, ну и мастерица же она околпачивать честных людей! Страшно подумать, что могло случиться, если бы я не предупредила Самсона Львовича о ее коварстве!»

— Святые небеса! — воскликнул Крутобоев в притворном смятении. — Вы — вы — предлагаете мне ваше сердце! Такая прекрасная, очаровательная женщина… Сущий ангел красоты, ума и добродетели! А я — старый, разбитый циклоп… Нет, не могу согласиться на такую жертву!

— Стало быть, вы хотите сделать меня несчастной? — с хорошо разыгранной обидой проговорила графиня. — А я-то надеялась, что мое признание тронуло вас!

— Я тронут! Тронут до самой глубины души, клянусь вам! Но… кто, кто я такой, чтобы мечтать о счастье с вами?!

— Герой, — тихо и проникновенно ответила Элеонора. — Тот самый герой, которого я искала всю свою жизнь. Да что там объяснять! У вас даже имя особенное, легендарное библейское имя! Самсон… Так звали одного из героев Ветхого Завета. Будьте моим Самсоном! — пылко воскликнула она, и чуть высунувшаяся из-за дверей Полина увидела, как ее золовка порывисто обхватила Крутобоева за шею. — А я… я стану вашей Далилой, вашей верной подругой.

Полина зажала рот, чтобы не прыснуть. Да, древнюю историю нужно хотя бы немножечко учить! Или не пытаться говорить о ней, чтобы не угодить впросак…

— Постойте, сударыня, — растерянно пробормотал Крутобоев, — насколько я помню из Библии, именно Далила и погубила несчастного Самсона! Согласно преданию, она остригла у спящего Самсона волосы, в которых заключалась его сила, а затем сдала его врагам, и те его ослепили.

— Ах, Боже мой! — воскликнула Элеонора в глубочайшей досаде. — Я просто оговорилась. Да и как не оговориться, когда у меня все мысли бегут вразброд? И вы, вы, любезнейший Самсон Львович, в этом виноваты!

— Господи, но что же мне сделать, чтобы искупить свою вину?! Постойте, — торопливо пробормотал Крутобоев, роясь в кармане парадного сюртука. — Вот, — он протянул графине две сторублевые бумажки, — здесь двести рублей. Примите в виде небольшой компенсации за огорчение. Я бы дал больше, но, ей-богу, нет!

Лицо Элеоноры отразило благородное негодование. Правда, как подозревала Полина, вызвано оно было не тем, что малознакомый человек предлагал ей деньги, а, скорее, мизерной суммой презента. Но жадность все-таки победила. Решив, что и такая сумма не лишняя, Элеонора сменила гнев на милость, взяла у Крутобоева двести рублей и кокетливо промолвила:

— Благодарю вас, друг мой, вы и здесь оказались на высоте, — она выпрямилась и многообещающе взглянула на собеседника. — Ну а теперь ответьте: вы готовы назвать меня дамой сердца и начать за мной ухаживать?

«Как она, однако, ловко все вывернула!» — не без восхищения подумала Полина.

— Готов, — с чувством ответил Крутобоев. И, схватив руку Элеоноры, осыпал поцелуями. — Итак, — произнес он, молодцевато приосаниваясь, — вы — моя возлюбленная! О, как я буду за вами ухаживать! Вы даже не представляете! За одну ночь любви я осыплю вас золотом, с головы до ваших прелестных ножек… Когда же вы меня осчастливите?!

— Терпенье, Самсон Львович, терпенье, вы слишком напористы! — игриво посмеиваясь и уклоняясь от поцелуев, остерегла Элеонора. — Не все сразу…

— Задаток вперед — тысячу рублей! Две тысячи! Три!

— Помилуйте, друг мой, что за выражения? — графиня слегка поморщилась. — Задаток вперед… Разве на таком языке полагается изъясняться влюбленным?

— Так вы отказываетесь от денег?

— Нет-нет! — испугалась Элеонора. — Как я могу обидеть вас отказом? Вы же предлагаете мне деньги от чистого сердца, не так ли?

— От самого что ни на есть чистого, — подтвердил Крутобоев. — Я так разумею: если уж предложил даме покувыркаться в постели, то плати вперед аванс.

«А ведь это, черт возьми, справедливо, — с улыбкой подумала Полина. — Вот бы нашим столичным молодцам принять это к сведенью. А то все норовят пристроиться к богатенькой дамочке да пожировать за ее счет. Или еще хуже — за счет ее рогатого муженька».

— Рыцарь! — с пылким восхищением воскликнула Элеонора, целуя Крутобоева в обе щеки. — Вы, Самсон Львович, настоящий рыцарь без страха и упрека.