Житие Сергия Радонежского - Борис Клосс

Мнози же убо от различных градовъ и от странъ приѣшедше к нему и живяху с ним, их же имена въ книгах животных. И тако помалу монастырь распространяшеся, братиамъ умножающимся, кѣлиам зиждемым. Преподобный же Сергий, видя братию умножающуся, умножаше и тъй труды къ трудом, образ бываа стаду своему, яко же рече апостолъ Петръ:[414] «Пасѣте стадо, сущее въ вас, не нужею, но волею, не яко обладающе братиею, но образъ бываю ще стаду». И пакы писано есть въ книгах отечьскыхъ, рекше въ Патерицѣ: «Съшедшеся святии отци, пророчьствоваху о послѣднем роду и рѣша, яко послѣдний род будеть слабъ». Сергиа сего же Богъ укрѣпи себѣ въ послѣднем роду, яко единъ от древних святых отецъ. Богъ устрои его трудодѣлника, инокъ множеству наставника, множайшей братии игумена и вожа.

И пакы откуду кто начаался сего, еже бо мѣсто то было прежде лѣсъ, чаща, пустыни, идѣ же живяху зайци, лисици, волци, иногда же и медвѣди посѣдаху, другойциже и бѣси обрѣтахуся, туда же нынѣ церковь поставлена бысть, и монастырь великъ възграженъ бысть, и инокъ множество съвокупися, и славословие и въ церкви, и в кѣлиахъ, и молитва непрестающиа къ Богу? Всему же тому начяло и вина — преподобный отець нашъ Сергий. И увѣдайте, яко удиви Господь преподобнаго Своего. А отнеле же поставленъ бысть въ игуменьство, по вся дни святаа литоргиа бываше, просфиры же сам печаше: преже бо пшеницу тлъчаше и меляше, и муку сѣаше, и тѣсто мѣсяше и квасяше. Ти тако испекши просфиры, служаше Богу от своих праведных трудовъ, иному не дааше никому, аще и зѣло хотяху мнози от братиа пещи просфиры. Но преподобный тщащеся быти учитель и дѣлатель: и кутию сам варяше, и свѣчи скаше, и каноны творяше.

Преподобъный же отець нашъ игумен[415] Сергий аще и приялъ игуменьство старѣйшиньства, но обаче не измѣни правила своего чрьнечьскаго, на памяти имѣя рекшаго:«Иже кто въ вас хощет быти старѣйши, да буди всѣх менши и всѣм слуга». На то учение Спасово възираше, смиряше себе, и менши всѣх творяшеся, и собою образ всѣм творя, и на дѣло преже всих исходя, и на церковное пѣние преже всѣх обрѣташеся, и никако же на стѣну въсклоняася; и оттолѣ уцвѣтяше мѣсто то, и множахуся братиа.

Обычай же в начало игуменьства своего сицевъ имѣаше: еже всякому приходящему к нему и хотящему быти мниху, и желающему острищися, не отрѣваше убо никого же, ни стара, ни уна, ни богата, ни убога; но всѣх приимаше съ усръдиемь и с радостию. Но не ту абие постризаше его, но преже повелѣваше ему облещися въ свиту длъгу еже от сукна черна и в ней преходити съ братиами время доволно, донде же извыкняше весь устрой монастырьскы. Таче по сих облачяшет и въ мнишескую одежю, акы въ всѣх службах искушена; и остригоблачит и в манатию и клобукъ. А егда будяше съвръшенъ чрънець, житиемъ чистымъ искусенъ сый, и таковаго сподобляет приати святую схиму.

Елма же убо по еже в началѣ игуменьства его, внегда преподобному Сергию просиати въ мѣсте своем, в монастырѣ зовомѣм «иже в Радонежѣ», вънегда имени его обносиму быти всюду, по странам же и градом, — вѣсть бо добродѣтель явьлена сътворити стяжавшаго ю не менши, паче нежели свѣща носящаго ю, — тогда мнози от христолюбець любве ради Божиа издалеча прихожаху к нему; и жития суету оставляюще, и под благий ярем Господень своа выа подлагаху. Поне же повсегда тому ученици прилагахуся: призываху бо еже оного благодатей источници добродѣтельныа душа, яко еленя словесныа, желающе воды духовныа.

Имѣаше же обычай блаженный сице испръва: еже по павечерницѣ поздо и долго вечера, акы сущу глубоко нощию, паче же вътемныа и длъгыа нощи, сътворивъ молитву въ кѣлии своей, и по молитвѣ исхожаше ис кѣлиа своеа, еже обходити ему вся кѣлиа мниховы. Имѣя попечение о братии своей, не токмо телесы их промышляше, но и о душахъ их печашеся, увѣдати хотя коегождо житие их или желание къ Богу. И аще кого услышаше или молитву творяща, или поклоны кладуща, или рукодѣлие свое съ безмолвием и съ молитвою творяща, или святыа книгы почитающа, или о гресѣх своих плачущася и сѣтующа, о сих убо радовашеся, и Бога благодаряше, и за них Бога моляше, дабы до конца съвръшили доброе свое прѣдложение. «Претръпѣвый бо, — рече,[416]—до конца—той спасеться».

Егда же ли кого слышаше бесѣдующа, два или трие съшедшеся въкупѣ, или смѣхы тъкуща, о сем убо негодоваше, и зѣло не тръпя таковыа[417] вещи, рукою своею ударяше въ двери, или въ оконцѣ потлъкавъ, отхожаше. Сим образом назнаменавъ тѣм свое к нимприхожение и посѣщение, и несвѣдомым накиновениемь праздныа бесѣды их разоряше. Таче наутриа в настоащий день призываше к себѣ: и не ту абие скоро запрѣщаше им, и не съ яросътию обличаше я и наказаше а, но яко издалеча с тихостию и кротостию, акы притчами наводя, глаголаше им, хотя увѣдати тщание и усръдие их еже къ Богу. И аще будяше брат покръливъ, и смиренъ, и теплъ на вѣру и на любовь Божию, то въскорѣ, упознав свою вину, съ смирениемь пад поклоняшеся ему, прощениа приати прося от него. Аще ли пакы[418] будяше брат непокорлив, омрачением бѣсовьскым сердце покровено имѣя, стоаше мня, яко не о нем глаголеть, сам чистъ ся творя, донде же преподобный съ длъготръпѣниемь обличаше его, по реченному: «Покажет мя праведникъ милостию своею, обли[чи]т мя». А непокорливаго брата епитемиею облагаше, акы не познавша на себѣ своеа вины еже непщевати вины о гресѣх; и сиѣце того, еже къ исправлению утвръдивь, отпустяше. И тако всѣх учаше еже прилѣжно молити къ Богу, и не бесѣдовати ни с кым же по павечернѣй молитвѣ, и не преходити комуждо от своеа кѣлиа без великиа нужныа потребныа вещи по чюжим кѣлиамъ, но въ своей кѣлии комуждо въ тайнѣ молити Бога наединѣ и свое рукодѣлие, яко же рука его может, дѣлати по силѣ, по вся дни псалмы Давидовы присно въ устѣх своихъ повсегда имуще.

Поне же убо испръва, егда начинашеся строити мѣсто то, тогда многы недостаткы бываху; лишение всѣх потребных послѣдняго ради нестяжаниа и конечняа дѣля пустоты, еже не имѣти им ниоткуду же всякого утѣшениа, но и прочия всякыя[419] нужныа потребы, откуду бо имѣти хотяху кое любо потребование. Елма же пусто бяше мѣсто то, и не бѣ тогда окрестъ мѣста того ни селъ близ, ни дворовъ. Помнога же времена и пути пространьнаго не бяше къ мѣсту тому, но нѣкоею узкою и прискръбною тѣсною стезею, акы беспутиемъ, нужахуся приходити к ним. Великый же и широкый путь вселюдскый[420] отдалече, не приближаася мѣста того, ведяшеся; окрестъ же манастыря того все пусто, съ вся страны лѣсове, всюду пустыня: пустыни бо в рѣсноту нарицашеся. И сице жившим имъ донде же исплънишяся дние лѣт, яко, мню, множае пяти на десяти.

Пакы же по днехъ, непщую яко въ днех княжениа князя великого Ивана, сына Иваня, брата же Симионя, тогда начяша приходити христиане, и объходити сквозѣ вся лѣсы оны, и възлюбиша жити ту. И множьство людий въсхотѣвше, начаша съ обаполы мѣста того садитися, и начаша сѣщи лѣсы оны, яко никому же възбраняющу им. И сътвориша себѣ различныа многыа починци, преждереченную исказиша пустыню и не пощадѣша,и сътвориша пустыню яко поля чиста многа, яко же и нынѣ нами зрима суть. И съставиша села и дворы многы, и насѣаша села, и сътвориша плод житенъ, и умножишяся зѣло, и начаша посѣщати и учащати въ монастырь, приносяще многообразнаа и многоразличнаа потребованиа, имъ же нѣсть числа. Но мы до здѣ сию рѣчь оставльше, а на предреченную бесѣду обратимься, еже от начатка слова начахъ повѣдовати: о всяцѣй худости и о недостатцѣх нужных потребъ, без них же не мощно обрѣстися.

Егда испръва начинашеся създаватися мѣсто то, егда немножайшим братиамъ живущим въ нем, егда немнози бяху приходящеи и приносящеи, тогда начастѣ скудости бывааху потребных, яко многажды на утриа и хлѣбу не обрѣстися. Да кто может и сказати недостаткы, бывшаа преподобному отцу нашему Сергию? Испръва, егда начинашеся строитися мѣсто то, овогда убо не достало хлѣба, и мукы,и пшеници, и всякого жита; иногда же не достало масла, и соли, и всякого ястиа брашеннаго; овогда же не достало вина, им же обѣдня служити, и фемиану, им же кадити; иногда же не достало воску, им же свѣщи скати, и поаху в нощи заутренюю, не имущи свѣщь, но токмо лучиною березовою или съсновою свѣтяху себѣ, и тѣм нужахуся канонархати или по книгам чести, и сице съвръшаху нощныа службы своа. Преподобный же Сергий всяку нужю ону, и тѣсноту, и всяку скудость, и недостаткы тръпяше съ благодарениемъ, ожидаа от Бога богатыа милости.

И случися въ иное время сицево искушение, поне же съ искушением бывает и милость Божиа: нѣкогда не достало бысть хлѣба и соли у игумена, но и въ всем манастыри бысть оскудѣние всѣх брашенъ. Бяше же заповѣдь преподобнаго игумена къ всѣм братиам сицева: аще когда съключиться таковое искушение, или хлѣба не достанет, или будет оскудѣние всякого брашъѣна, то не исходити того ради из монастыря въ весь нѣкую или въ село и не просити у мирянъ потребных телесных, но сѣдити тръпѣливѣ в монастырѣ, и просити, и ожидати милости от Бога. Да яко же братиамь веляше и заповѣдаше, сице паче и сам сиа же творяше и терпяше, и пребысть три дний или четыре не ядущи ничто же.