Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни

– Он ранен, у меня одной сил не хватит его поднять. Ты взял…

– Привет, мисси! Добро пожаловать домой!

– Ай-Ю!

Грейс хотелось обнять и его тоже, но времени не было. Она крепко сжала его ручонки, крошечные, как птичьи лапки, в своих руках; его лишенное возраста лицо расплылось в улыбке, черные бусинки глаз светились радостью.

– Вы приехали в фургоне?

– Да, мисси.

– Подгони его как можно ближе к платформе, а потом приходи, нам нужна помощь.

– Да, мисси!

– Идем, – продолжала она, обращаясь к Генри. Они поднялись в вагон и вместе, прибегнув к помощи кондуктора, сумели спустить Рубена на платформу. Грейс боялась, что он вот-вот потеряет сознание.

– Съел что-то не то, – объяснила она обеспокоенному кондуктору.

Ай-Ю вернулся и подхватил Рубена под левую руку. Кондуктор проводил взглядом трех мужчин, пока они, шатаясь, добирались до фургона, а Грейс, ломая руки, шла перед ними, пятясь задом и что-то объясняя. Наконец раздался паровозный гудок, и кондуктору пришлось оторваться от увлекательного зрелища.

Труднее всего оказалось погрузить Рубена в фургон. Они еле справились втроем, подсаживая снизу и подтягивая сверху, но в то же время стараясь не причинить ему лишней боли. Он был крупным мужчиной, но Грейс никогда не думала, что он такой тяжелый. Ай-Ю, ловкий, как обезьянка, вскочил в фургон следом за ним, а Грейс устроилась на козлах рядом с Генри. Обычно она правила сама, но на этот раз Отказалась: она была слишком взволнована и расстроена, руки у нее дрожали, поэтому Генри взялся за вожжи, неумело развернул фургон и пустил лошадей легкой рысцой. Через полчаса они прибыли в «Ивовый пруд».,

Глава 14

Хороший пациент – это такой пациент, который, найдя хорошего врача, остается ему верен до, самой смерти.

– Проснись. Проснись, Рубен.

Ласковый голос, прикосновение нежных пальцев на миг разогнали кошмар, смягчили остроту лезвий, вонзавшихся в его тело. Дюжины лезвий, острых, как бритвы, сверкающих голубовато-серебристым блеском, рубили его на части. Они рассекали его плоть с громким вжикающим звуком. Крови не было, лишь мучительное онемение. как от электрического шока. Он больше не мог кричать, он свернулся клубком, как еж. Теперь ему стало легче, он мог откатиться в любую сторону, увернуться от разящего клинка, раздавить его своей тяжестью. Но минуты отдохновения оказались недолгими, клубок начал разматываться, и вот он опять лежит, вытянувшись на спине, обессилевший и беспомощный, а острые клинки отрезают от него по кусочку: вжик, вжик, вжик…

– Открой глаза, Рубен. Ну же, давай, просыпайся. Он открыл глаза, и жгучая боль в бедре сразу же вспыхнула, как костер. Он не шевельнулся, зная по опыту, что от этого будет только хуже. Гораздо хуже. В поле его зрения появилось лицо Грейс. – Тебе снился кошмар, – объяснила она. Как будто он сам этого не знал! Ее лицо, полное тревоги и сострадания, действовало на него благотворно, но он заставил себя закрыть глаза. Ему уже было известно по опыту, что она опять уйдет и вернется в кресло, если увидит, что он не спит и с ним все в порядке. Но вот если он притворится, что спит, или – еще лучше! – застонет от боли в бедре, тогда она сядет рядом с ним на кровати и прикоснется к нему. Возьмет его за руку, погладит по лицу или по волосам. Уловка сработала: ее прохладные легкие пальцы коснулись его лба.

– Ты не спишь?

– М-м-м, – неопределенно промычал он. У него сохранились лишь смутные воспоминания о приезде в невысокий, но широко раскинувшийся двухэтажный дом с выбеленными деревянными стенами, прилепившийся у подножия поросшего дубами холма. Когда это было? Вчера? Позавчера? С тех пор он больше не помнил ничего, кроме боли и кошмарных снов. Иногда за ним ухаживала Грейс, иногда – маленький китаец с мелодичным голосом и ловкими, проворными руками. Она называла его Ай-Ю. Это Ай-Ю наложил швы ему на бедро, а Грейс все это время держала его за руку, утешала, успокаивала, говорила, что все скоро кончится и что она в жизни своей не встречала такого отважного «штаркера», как он.

Ему казалось, что с тех пор прошло два дня, но твердой уверенности у него не было. В его комнате были белые стены, простая деревянная мебель, ярко-красные занавески на окне напротив кровати. Через окно он мог видеть небо – усыпанное звездами или до боли синее, а на рассвете – или на закате? – в комнату проникал благородный аромат лавровых деревьев. Лучи солнца, падавшие на белое покрывало, согревали его, когда его не мучили кошмары с кромсавшими тело ножами; ему нравилось следить, как солнечное пятно медленно перемещается по постели, и воображать, будто мягкий золотистый свет исцеляет его.

Его мысли стали расплываться. Он почувствовал, как рука Грейс тихонько выскальзывает из его руки, и не стал ее удерживать. Ему не хватило сил.

– Как он?

Мужской голос. Не Ай-Ю – другой. Значит, Генри.

– Мне кажется, он поправляется понемногу. Ай-Ю говорит, что рана хорошо заживает.

– Ну, раз Ай-Ю так говорит, значит, так и есть. Рубен немного приоткрыл глаза и принялся рассматривать хозяина дома. Вблизи Генри не показался ему таким старым, как вначале: возможно, ему еще не было и пятидесяти. К тому же он был хорош собой, если, конечно, вам по вкусу щеголеватый вид галантного светского льва, который любят напускать на себя некоторые мужчины средних лет. Но у Генри были нафабренные усы, а по представлениям Рубена это означало, что он тщеславен. Нет, Генри ему решительно не понравился.

Генри тем временем взял Грейс за руку и заставил ее подняться с кровати. Это понравилось Рубену еще меньше.

– Ты измучена, – произнес он глубоким басом. – Двое суток не сомкнула глаз.

– Я дремлю, пока сижу здесь.

– Но сейчас тебе здесь просто нечего делать.

– Я знаю, но…

– Пойдем спать, Грейс. Ай-Ю подежурит возле него сегодня.

Рубен услышал, как она вздохнула.

– Ладно, – согласилась Грейс.

Да, в ее голосе явственно слышалась усталость. Он открыл глаза и увидел, как они уходят. Они шли к дверям в обнимку.

«Пойдем спать, Грейс»?

Рана у него на бедре воспламенилась и начала пульсировать еще больнее, чем прежде. Он попытался лечь на левый бок, но от этого стало только хуже. Время от времени Ай-Ю давал ему глотнуть какой-то гадости, которая смягчала боль, но ее не полагалось принимать слишком часто.

«Пойдем спать, Грейс»?

«Генри мне не муж, мы просто живем вместе», – сказала она. Он отчетливо помнил, когда, где и почему она ему об этом сказала. В тот раз уточнение успокоило его. На этот раз – совсем наоборот.

За окном запел сверчок. Тоскливое уханье филина зловеще разнеслось в ночном воздухе, напоенном запахом лавра. Рубен закрыл глаза. Опять ему приснились острые ножи, вонзающиеся в его тело.