Своеволие - Василий Кленин

навалим супостатам! — заорал Дурной, и сверху на маньчжуров посыпались камни, сулицы, стрелы. Поливать врага всяким можно почти без угрозы ответного обстрела: с большого расстояния мушкетеры с равным успех могли попасть, как во врагов, так и в своих. Увы, как раз поливать было нечем: смола, конечно же, закипеть не успела и была практически бесполезна.

Враги подняли к стенам девять лестниц, именно эти точки и стали местом скопления темноводцев, где они дадут бой врагу. На башню, конечно, пока никто не лез — больно высоко. Санька смог докричаться до лучников, чтобы те все поднялись сюда и лупили по маньчжурам вдоль стен. В ответ далекие корейцы именно по башне и сконцентрировали огонь из мушкетов.

— Берегись! — очередная удачная пуля расщепила и так уже исстрадавшийся опорный столб, и крыша башни громко затрещала.

— Этого еще не хватало! — разозлился атаман и послал пока бездельничающих пушкарей вниз, за каким-нибудь бревном.

На стенах же кипело и бурлило. Две лестницы казаки смогли скинуть длинными рогатинами, но на остальных повисло уже столько латников, что сил опрокинуть не хватило. Богдойцы споро поползли вверх. Сейчас для них наступал самый опасный и беззащитный момент. Зато темноводцы оторвались всласть.

— Смотрите зорко! — приказал Дурной лучникам. — Если где богдойцы взойдут на стену — сразу бежим туда! Хоть с ножами, хоть с голыми руками — но мы их должны скинуть обратно!

Это был самый критический момент. Если где-то враг отвоюет хоть малый плацдарм на стене — туда тут же ринутся все. И Шархуда сможет просто массой задавить. Санька постоянно перебегал от одной стороны башни к другой, вглядывался… Раз пять порывался бросить всё и бежать на выручку, но его каждый раз останавливали: «Держатся они, держатся!». А потом…

А потом где-то вдалеке запели трубы. Сигнал подхватили горны поближе — и маньчжуры начали отступать. А ведь в бой еще даже спешенная конница не вступила. Санька смотрел вслед убегающим и пожалел, что оставил казакам всего по одному заряду на пищали: сейчас бы лупануть в эти спины… Хотя, вряд ли, он бы решился держать самый бесценный последний выстрел до конца. Наверняка, отдал приказ стрелять раньше.

Зато пушки выстрелили, и одно ядро удачно попало в самую густую кучку. Не убило, так покалечило человек пять или даже больше.

Убедившись, что на его участке всё спокойно, атаман кинулся к остальным башням. Ивашка отбился примерно таким же образом, хоть, потери его вышли заметнее. А вот Турносу не повезло. У него богдойцы таки захватили кусок стены. В прорыв ринулись восьмизнаменники. Нехорошко сам пошел вперед, раздавая перначом направо и налево, пока, наконец, не удалось скинуть врага за стену. Собственно, после этого и раздались спасительные звуки труб, заставившие отступать людей Шархуды.

Нехорошко рассказывал это зло и скупо, морщась от боли, пока его правую руку наскоро бинтовали — рана была страшная, и кровь текла обильно.

«Что-то испытывает на этот раз его судьба» — мысленно сокрушался атаман.

Подсчитали потери: 16 человек погибли, более 30-ти получили серьезные раны. Санька умудрился потерять всего трёх, а больше всего, понятное дело, пострадал отряд Турноса.

— Чтой-то жидковато вони приступили, — удивлялся «Делон». — Без толку пороху пожгли, да кровушки полили.

— Может, это просто проверка была, — ответил Санька. — Ударили по всем точкам, посмотрели, где крепко, где хлипко. Думаю, повезло бы им где — то и все силы пустили.

— Но, кажись, втыкнули мы им! — весело подхватил Васька Мотус. — Чай, допрежь дивятся.

Турнос только негодующе фыркнул, прошедший штурм совершенно испортил ему настроение.

До вечера было совершенно тихо. Темноводцы лечили раненых, подправляли порушенные укрепления. По темноте даже выбрались за стены и обыскали трупы врагов. Маньчжуры, отступая, старались своих забрать, но, не везде это удавалось. С мертвых сняли немало оружия, неплохих доспехов — но всё это мало поможет в обороне. Разумеется, ни одной понюшки пороха добыть не удалось. Дурной велел тщательно подсчитать павших врагов — вышло 43 трупа.

— Это наверняка, не все, — уверенно заявил атаман. — Думаю, не меньше сотни мы перебили. А еще раненые. Хорошее соотношение…

— От да, — ощерился Турнос. — Богдойцев перебьем и сами передохнем…

Глава 58

Следующий день также выдался тихим — маньчжуры зализывали раны. А вот на третий началось вокруг острога странное движение. Казаки старательно вглядывались со стен, но разобраться было трудно. Еще, как назло и дожди зарядили…

— Дожжи — то хорошо, — улыбался Старик. — Значить, пушечкам ихним стрелять тяжельше…

Вот по пушечкам Дурной всё и понял.

— Капец, — озвучил он свое открытие. — Они всю артиллерию к воротам стягивают. Видно, поняли, что их пуколками стены не разрушить, а приступом взять — больно кроваво. Вот и решили бить по воротам. Понимаете?

Его командиры лишь плечами пожали: понятно, мол.

— Надо заваливать ворота.

Зарядившие дожди, притормозившие активность Шархуды, помогли темноводцам. Дали им время закидать воротный проем камнями, колодами, телегами, бревнами, а потом еще и землей засыпали, которую носили корзинами. В общем, когда богдойцы открыли пальбу — смысла в ней было уже немного. Ядра выбивали в воротах доску за доской, но за ними уже не было прохода.

И все-таки стрельба из всех стволов (возможно, не всех… Санька пытался сосчитать, но выходило плохо; кажется, Шархуда собрал в одном месте не меньше 30 пушек) выглядела устрашающе. При том, что сама воротная башня, в отличие от стен, набитых хрящем, не так прочна. И в один прекрасный момент это внушительное сооружение затрещало и накренилось. Людям в спешке пришлось с нее просто спрыгивать.

— Там же пушки… — закатил глаза Дурной… ну, да что уже. Тут башня рушится, не до пушек.

Тем более, что вдохновленные маньчжуры стали разносить башню с удвоенной силой. Постепенно сруб окончательно расползся по бревнышкам, на его месте оказалась плохо перемолотая гора из древесины, камней и земли. Она по высоте почти не уступала стенам, зато имела вполне себе пологий склон. Переломать на нем ноги можно… зато это не то же самое, что лезть по лестнице и принимать на себя удары копий и камней.

— Ну, теперь понятно, где они ударят, — мрачно объявил Санька своим командирам. — Значит, пора готовиться.

Большую часть войска тихо спустили со стен, также незаметно постарались перенести и пушки. Оборудовали лафеты так, чтобы простреливать завал. Казаки готовили бревна, которыми в случае приступа планировалось перекрыть завал и придержать атаку богдойцев.

— Ничо, сдюжим! — подбадривал всех Старик. — Три сотни в такой прорехе и тьму остановят!

«Ага, — с легкой улыбкой согласился Санька. — Устроим им Фермопилы».

И «Фермопилы» настали. Шархуда подтянул силы к завалу еще по темноте (что, конечно,