Хоббит - Джон Рональд Руэл Толкин

– Прощай, добрый вор, – сказал он. – Я ухожу в залы ожидания, где буду сидеть рядом со своими предками, пока не обновится мир. Я оставляю все золото и серебро и ухожу туда, где от него мало проку, поэтому я хочу проститься с тобой дружески. Я хочу взять назад свои слова и дела у Ворот.

Бильбо в горести склонился перед ним и встал на колени.

– Прощай, Король-под-Горой! – ответил он. – Горьким оказалось наше приключение, если оно так заканчивается; и никакие горы золота не возместят этой утраты. Но я рад, что делил с тобой опасности… это больше, чем заслуживает любой Бэггинс.

– Нет! – возразил Торин. – В тебе больше хорошего, чем ты думаешь, дитя доброго запада. В тебе смешались храбрость и мудрость. Если бы мы тоже ценили еду, веселье и песни больше золотых сокровищ, мир стал бы веселее. Но в печали или в веселье – я должен уходить. Прощай!

Бильбо отвернулся, отошел в сторону, сел, закутавшись в одеяло, и – хотите верьте, хотите нет – заплакал так сильно, что у него покраснели глаза и охрип голос. У него была добрая душа. И немало времени прошло, прежде чем он снова решился пошутить.

«Какое счастье, – сказал он наконец самому себе, – что я вовремя пришел в себя. Я хотел бы, чтобы Торин жил, но я рад, что мы расстались по-хорошему. Ты дурак, Бильбо Бэггинс; хорошенькую же кашу ты заварил с этим камнем; и вопреки всем твоим усилиям сохранить мир и покой, была битва, но, вероятно, меня в этом нельзя винить».

* * *

Все, что произошло после того, как его оглушило, Бильбо узнал позже; но новости принесли ему больше печали, чем радости, и приключение его утомило. Ему ужасно хотелось вернуться домой. Однако возвращение пришлось отложить, и поэтому я могу кое-что еще вам рассказать. Орлы давно заподозрили, что гоблины собираются выступить; от них невозможно было ничего скрыть в горах. Поэтому они собрались в больших количествах, и возглавил их Владыка Орлов из Туманных гор. Почуяв битву, они устремились к ней и прилетели как раз вовремя. Они прогнали гоблинов с горных склонов, сбрасывали их в пропасти, гнали их, кричащих и ошеломленных, вниз, к врагам. Вскоре они совсем очистили Одинокую Гору, и люди и эльфы с обеих сторон долины смогли наконец принять участие в битве внизу.

Но даже с приходом орлов на стороне гоблинов было численное превосходство. И в этот последний час появился сам Беорн – никто не знал, как и откуда. Он пришел один и в обличье медведя; и в гневе он, казалось, еще вырос и стал гигантом.

Рев его звучал барабанным боем и пушечными выстрелами; и он отбрасывал от себя волков и гоблинов, как солому или перья. Он напал с тыла и, как удар грома, прорвал круг гоблинов, осаждавших гномов. Гномы окружили своих предводителей и стояли на невысоком круглом холме. Торин упал, пронзенный копьями. Беорн поднял его и отнес подальше от схватки.

Но быстро вернулся, и гнев его удвоился, так что никто не мог ему противостоять, и никакое оружие не могло причинить ему вред. Он разбросал телохранителей, свалил на землю и растерзал самого Болга. Отчаяние охватило гоблинов, и они разбежались во всех направлениях. Но с приходом новой надежды их противники словно заново обрели силы и бросились в погоню и помешали уйти большинству гоблинов. Многих загнали в речку Бегущую, а тех, кто бежал на юг или на запад, преследовали в болотах у Лесной реки; здесь погибло большинство беглецов, а те, кто все-таки добрался до королевства эльфов, были убиты здесь или убежали в лишенный дорог Мерквуд. В песнях говорится, что в этот день погибли три четверти гоблинов севера, и на много лет в горах воцарился мир.

Победа была обеспечена еще до наступления ночи, но, когда Бильбо вернулся в лагерь, преследование продолжалось и в долине оставались только тяжелораненые.

– А где орлы? – спросил Бильбо у Гандалва в тот вечер, лежа закутанный во много теплых одеял.

– Некоторые охотятся, – ответил колдун, – но большинство вернулось в свои гнезда. Они не захотели здесь оставаться и улетели с рассветом. Дейн наградил их предводителя золотом и поклялся в вечной дружбе.

– Как жаль. То есть я хочу сказать, что хотел бы еще раз их повидать, – сонно сказал Бильбо. – Может, увижу их на обратном пути. Ведь я скоро пойду домой?

– Как только захочешь, – ответил колдун.

Но прошло несколько дней, прежде чем Бильбо смог пуститься в путь. Торина похоронили глубоко под Горой, и Бард положил ему на грудь Аркенстон.

На могилу король эльфов положил Оркрист, эльфийский меч, отобранный у Торина в плену. В песнях говорится, что этот меч светится в темноте, когда приближается враг, и поэтому крепость гномов нельзя захватить врасплох. Место Торина занял Дейн, сын Нейна; он стал Королем-под-Горой, и со временем вокруг его трона в древних залах собралось множество гномов. Из двенадцати спутников Торина осталось десять. Фили и Кили пали, защищая щитами и своим телом Торина, потому что он был старшим братом их матери. Остальные остались с Дейном, и Дейн по справедливости распорядился сокровищем.

Конечно, больше не было разговоров о делении сокровища на части: на Балина и Двалина, на Дори, и Нори, и Ори, и Ойна, и Глойна, и Бифура, и Бофура, и Бомбура – и на Бильбо. Но Барду отдали четырнадцатую часть золота и серебра, обработанного и нет; потому что Дейн сказал:

– Мы соблюдаем договор, заключенный мертвым, а ведь Аркенстон теперь у Торина.

Но даже четырнадцатая часть оказалась огромным богатством, больше, чем у многих королей смертных. Часть этого золота Бард отослал бургомистру Озерного города; он щедро наградил своих друзей и последователей. Королю эльфов он отдал изумруд Гириона, который вернул ему Дейн, – эльфы особенно любят такие драгоценности.

А Бильбо Бард сказал:

– Сокровище в такой же степени твое, как мое; впрочем, прежний договор утратил силу, потому что слишком многие внесли свой вклад в победу и оборону. И хотя ты согласен отказаться от своей награды, я хочу, чтобы не сбылись слова Торина, о которых он сам пожалел: что мы тебе ничего не дадим. Я богато награжу тебя.

– Вы очень добры, – ответил Бильбо. – Но для меня это облегчение. Я бы ни за что не добрался с сокровищами до дома, в пути меня бы ждали война и убийства. И не знаю, что бы я стал с ними делать дома.