Увядание - Лорен Де Стефано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она спит все утро. Стянув с нее замусоленную сорочку, мы с Сесилией обтираем ее влажной тканью, но Дженна лишь бормочет что-то едва слышно. Через ее прозрачную бледную кожу просвечивают вены. Она с головы до пят покрыта синяками, и некоторые из них уже начали кровоточить. Выглядит это все так, словно ее тело гниет изнутри. Волосы у нее сильно поредели, выпадают целыми прядями, я то и дело смахиваю их с подушки. Сесилия читает вслух любовный роман. Там сплошное лето, поцелуи и увлеченная друг другом молодая здоровая пара. Время от времени Сесилия прерывается, не в силах более сдерживать рвущие горло рыдания.
Мы перестаем пускать в комнату слуг с лекарствами. Дженна уже так слаба, что не в состоянии проглотить таблетку, а желудок больше ничего не принимает. Ей становится все хуже; у нее путаются мысли, отнимается язык, но стоит ей заслышать приближающиеся по коридору шаги, как она зарывается лицом в подол ночной рубашки моей или Сесилии. Я знаю, что она пытается нам сказать. То же, о чем умоляла Роуз. Она просит дать ей спокойно умереть.
Но она не противится присутствию Эдера, поэтому его мы не прогоняем. Поступь ее помощника легка, а прикосновение ненавязчиво. Он втирает хозяйке в грудь мазь, от которой ей становится легче дышать, и никогда не задерживается больше, чем это необходимо. Эдер всегда превозносил ее красоту до небес и понимает: она не хочет, чтобы в эти страшные минуты ее кто-то рассматривал.
Ближе к вечеру обеспокоенный Линден все же решается нас проведать. Едва он переступает порог спальни, как меняется в лице – ему в нос бьет сладковато-зловонная смесь запахов разложения, пота и крови. По его взгляду понимаю, что ему знаком этот гнилостный коктейль: все последние дни он не отходил от постели Роуз. К кровати этой жены он даже не приближается. Для меня не секрет, что Дженна не желала эмоционального сближения с Линденом и что их брак был построен исключительно на сексе, но не могу не задаться вопросом: не виноват ли отчасти и Линден в однобокости их отношений? Потеряв Роуз, он попросту не захотел влюбляться в еще одну женщину, которая испустит последний вздох на его глазах. Мне осталось ровно столько, сколько и ему, Сесилия переживет нас обоих, а вот что касается Дженны…
Линден стоит у двери с самым жалким и извиняющимся видом. Все три его жены жмутся друг к другу на незастеленном матрасе, одна из них умирает; когда мы вместе, то образуем тесную группку, которая ему не по зубам. Он даже связываться с нами боится.
– Я забыла покормить Боуэна, да? – спрашивает Сесилия, заметив на руках Линдена их сына.
– Все в порядке, любовь моя, – отвечает Линден. – Для этого у нас есть кормилица. Я больше переживаю за тебя.
Не представляю, зачем Линден пришел к нам с сыном, если только ему не слишком одиноко и он не надеялся воспользоваться им как предлогом, чтобы хотя бы ненадолго выманить отсюда Сесилию. Его план проваливается. Сесилия прижимается лицом к плечу Дженны и закрывает глаза. Я делаю то же самое. Мы снова в фургоне Сборщиков, прячемся в темноте, надеясь раствориться в объятиях друг друга.
– Слуги говорят, что вы их к себе не пускаете, – говорит Линден. – Давайте я вам все-таки пришлю кого-нибудь. Пусть вам хотя бы простыни свежие постелют.
– Не надо, – шепчет Сесилия. – Не надо нам никого присылать. Прикажи им всем оставить ее в покое.
– Неужели я ничем не могу помочь? – спрашивает он.
– Ничем, – говорю я.
– Ничем, – вторит мне Сесилия.
Даже с закрытыми глазами чувствую, что муж стоит в дверях, напуганный такой сплоченностью, словно смерть одной из нас может привести к гибели всех трех.
Наконец он выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.
Дженна бормочет что-то неразборчиво. Кажется, имя. Наверное, зовет своих сестер.
– Здесь оставаться опасно, – еле слышно говорит она.
Не знаю, к кому она обращается – к сестрам или к нам с Сесилией.
23
Дженна оказалась права. Она уходит до меня. Мы теряем ее ранним утром первого января, еще до рассвета. В комнате только я и Сесилия. Все, что нам осталось после целой череды дней, проведенных в ее постели, это просто разговаривать с ней, наблюдая, как она силится открыть глаза, а потом в изнеможении их закрывает. Мы стремились дать ей знать: она не одна. И пусть мы с ней столько месяцев провели вместе, будучи замужем за одним и тем же мужчиной, пусть мне так хочется сказать ей напоследок что-нибудь важное, значимое… но, глядя на умирающую Дженну, я могу выдавить из себя лишь несколько слов о погоде.
И вот Дженны больше нет. Ее глаза все еще открыты, но в них более не теплится жизнь. Теперь там только пустота. Словно из говорящей куклы взяли и вытащили батарейки. Большим и указательным пальцами я закрываю ей глаза, целую в лоб. Она все еще теплая. Кажется, вот-вот сделает очередной вдох.
Сесилия встает и, потирая лоб, принимается мерить шагами комнату.
– Не понимаю, – бормочет она, прижимая руки к груди. – Все произошло так быстро.
Вспоминаю ее радость по поводу кончины Роуз и то, как она без колебаний вжилась в роль матери будущего ребенка Линдена. Они уже поговаривают о том, чтобы родить еще одного.
– Распорядитель Вон должен был продлить…
– Не смей даже имя его произносить, – резко обрываю я ее.
И чего я так на нее взъелась? Она меня раздражает с тех пор, как заболела Дженна. А с чем это связано, сама не пойму. Ну да ладно, сейчас не время раздумывать о причинах моей внезапно возникшей неприязни к Сесилии.
Убирая длинные волосы Дженны за уши, пытаюсь осознать, что ее больше нет. Она похожа на восковую фигуру, а ведь всего минуту назад была жива. Сесилия ложится в постель, утыкается Дженне в шею и безостановочно повторяет ее имя. Дженна, Дженна, Дженна. А потом опять и опять, как будто это может хоть что-нибудь изменить.
Вскоре в комнату заявляется Вон, чтобы проверить состояние Дженны. Ему даже не надо подходить к постели. По заплаканному лицу Сесилии и моему невидящему взгляду, устремленному в окно, он тотчас же понимает – наша сестра умерла. Говорит, что сожалеет, но после вчерашнего осмотра ему и так было ясно, что ей осталось недолго.
За Дженной приходят слуги с каталкой, но Сесилия не выпускает ее из объятий. Однако она так раздавлена произошедшим, что не силах сопротивляться, когда ей разжимают пальцы, чтобы высвободить руку Дженны.
– Будь сильной, – только и говорит Сесилия.
Позднее из гостиной доносится знакомая мелодия. Токката и фуга до минор Баха. В звуках оживающего под пальцами Сесилии шедевра мне слышатся быстрые шаги смерти, спешащей по коридору.