Ангел Кумус - Нина Васина

– Абсурд! – заявил Поэт.

– Вот именно, – Су понуро кивнула, – или вот, например, рельсы. Страшная штука! Много рельсов и шпал – вообще кошмар. Женщина перестает хотеть, понимаешь, подавляя желания, она разучится их иметь. Желанная пленница – это Юдифь?

– Вот только не надо начинать про отрезанную голову! – попросила я, повысив голос.

– Не буду. Не буду про отрезанную голову и одуванчики на лугу.

– И про пыль пирамид и вуаль водопада тоже не надо, – предупредила я.

– Вы удивительные жен… девочки, – всхлипнул Поэт, – вы удивительные. Я просто вас бескорыстно уважаю, да, бескорыстно! Я предлагаю вам ночлег, если вы правильно меня понимаете. Ваш поезд ушел, а вы такие!..

Мы долго шли по темным улицам, и все собаки были душой с нами. Они лаяли как безумные. Потому что мы пели.

Последнее, что я помню, это собачья вывеска на воротах – черный остроухий профиль и надпись: «Осторожно, злой Поэт».

Спросонья я долго и бессмысленно разглядывала взлохмаченного Поэта, размахивающего руками у нашей кровати, он приподнимался на цыпочки, подносил палец к губам, хватался за голову, гримасничал, и все это должно было означать, как я поняла, что мы должны затаиться и сделать вид, что спим. Я обняла Су покрепче, она удобно устроила свою голову под моим подбородком – ей не надо было притворяться, она спала. Рассыпала волосы по лицу – старый трюк, я так иногда подглядывала за Су у себя дома или у меня: глаз не видно, а мне сквозь толстые стволы волос видно все, надо только осторожно вытерпеть щекочущие лицо волосы. К Поэту кто-то шел с раннего утра, чавкал обувью по грязи, тихонько покашливал. Нас задернули занавеской, я прислушивалась, но ничего не понимала. Поэт убеждал пришедшего, что к нему приехала жена с дочкой, что нельзя будить – рано, что в ресторане он был с нами. Пришедший захотел посмотреть на нас – ужас какой-то! – занавеска была отдернута, мне в глаза блеснул утреннее и страшно милицейский погон.

Милиционера потом называли просто Леша, пытались напоить чаем, меня писатель называл Галей (или это Су – дочка Галя?), но мы добросовестно спали, как милиционер не удивлялся, что я не вскакиваю его поприветствовать, потом мне все надоело и я заснула.

Перепуганный Поэт растолкал меня попозже и рассказал, что мы ехали-ехали в поезде, вернее, в электричке, потом убили всем известного француза и выбросили из поезда-электрички. Или нет, сначала мы жили в доме у француза и предавались страшному разврату вчетвером – я так поняла, что четвертой была тетя Феня, потом поссорились и убили француза, оттащили его к железной дороге и потеряли случайно орудие убийства рядом с трупом. А на пистолете – отпечатки пальцев! Тут Су влетела в кухню, где мы сидели и мучались с Поэтом, она была вся бело-розовая, потому что совершенно голая, солнце освещало черные волосы, отливая их червонным золотом, она визжала и радовалась, поэтому Поэт замолчал и застыл на стуле.

– Вер!! Это я!!

– Да, – я вздохнула. – Конечно, это – ты.

– Вер, какая грудь, ты только посмотри!

Грудь и в самом деле стала странной, еле развитой, с чуть заметными сосками нежно-розового цвета, выступили ключицы, тоньше стала талия.

– Господи, ну что за прелесть! – Су упивалась собой до неприличия, она вертелась у зеркала, становясь на цыпочки, чтобы видеть себя со всех сторон, я закрыла глаза ладонями, Поэт открыл рот.

– Я буду собираться, помогите нам уехать отсюда, – я подергала его за руку, он повернул ко мне безумные глаза и засуетился.

– При чем здесь вы, все так странно, подождите.. Впрочем.. Как бы это сказать, знаете, я боюсь.

Су быстро оделась, напевая, на ходу похватала со стола кое-что в рот, ей трудно было оторваться от зеркала, но она успела подбежать к Поэту, схватить его за уши и притянуть лицом к своему лицу. Поэт испугался еще больше.

– Послушайте, вы такой милый.. Ну я вас очень прошу, вы понимаете? Попробуйте соответствовать!..

Я рассовала по карманам его деньги, мы побежали по утреннему холоду к станции, Поэт сначала попробовал догнать нас, потом отстал, последнее, что мы услышали – робко и не очень громко:

– Я постараюсь. Я вас не забуду!

Мы сели в первую же электричку, нам было все равно. Су нервно радовалась, иногда судорожно хватала мою руку и прижимала ее к лицу. Было заметно, что великие и совершенно сногсшибательные перспективы не давали ей усидеть спокойно. Я не выдержала, потащила ее в тамбур.

– Су, пожалуйста.. Ну соберись, Су. Вспомни, Дални умер..ну.. Дални.. Ты меня понимаешь? Что ты тогда подумала? Пока его голова и все такое..?

Су смотрит мимо меня, как будто я прозрачна. От усталости и отчаяния на меня накатывает злость и я неожиданно для себя закатываю Су оплеуху. Она дергается, подносит ладонь к щеке, но смотрит на меня радостно. Это пугает.

– У меня получилось, – шепчет она, – получилось!

– Что у тебя получилось?

– Я спряталась! Со мной больше ничего плохого не случится.

Шепотом, быстро и доходчиво объясняю совершенно невозможную перспективу наших бегов со спятившей Сусанной Ли.

– Это у тебя нервное, – кричу я сквозь грохот, – Не поддавайся, не впадай в эйфорию!

– Ходить с такой похоронной физиономией, как твоя, да? Всего бояться, да? А мне все равно, куда мы едем, что будет потом. Все равно! Посмотри на меня!

Я открываю рот, хочу сказать, что ее постоянное бегство в иллюзии в данный момент не пройдет, потому что реальность обыграла все мыслимые фантазии, но потом решаю промолчать. Мне вдруг тоже стало все равно, куда мы едем. Мне стало беспечно и весело: такой счастливой я не видела ее с детства, с утренника, когда она была Снегурочкой на елке.

– Ты-то сама можешь объяснить, что с тобой происходит? – я приглаживаю ее растрепавшиеся волосы и улыбаюсь.

– Конечно! – Су подпрыгивает, обнимает меня и целует в обе щеки. – Ну как же я тебя люблю! Конечно, я понимаю! Я становлюсь все моложе и красивей с каждой минутой! Это полный отпад!

– Су! Ты уменьшаешься!

В вагоне народу прибавилось, я выбрала пустую скамью, Су положила голову мне на плечо. Сначала я увидела желтые ботинки с кокетливо виднеющимися у штанин ослепительно красными носками. Это сочетание так поразило меня, что я на секунду закрыла глаза, а когда открыла, обладатель желтых ботинок уже не стоял – он сидел напротив, закинув ногу на ногу, к тому же он заговорил со мной, и я с удивлением заметила, что испытываю неудобство, глядя в глаза. Ужасно не хотелось смотреть в чужие глаза.

– Я буду очень извиняться, но ваше поведение к ребенку – это так неправильно, как и делает одинокая женщина!

– Вы всегда выбираете такое странное сочетание…

– Стараюсь говорить понятно! – он был совершенно и неисправимо обладатель той загадочной национальности, которая днем живет в Москве на рынках, а вечером в ресторанах.

– Носков и ботинок, я имела в виду!

Он придвинулся ко мне, для чего ему пришлось опустить ногу и на мгновение прикрыть необычайную волосатость..

– Вы совсем не злой, такой красивый женщина, вы только притворяетесь.

– Извините. Так что я сделала не так?

– Вы били ребенка!

– Да! – Су радостно покивала головой, – Ты меня била по лицу!

– Пусть это даже и ваш ребенок. Ваш лично, – он трагично подвигал бровями и усами одновременно, – Воспитание детей – это…

– Ерунда! – Су лихо развернулась и врезала мне по левой щеке, голова моя дернулась. – У нас полное взаимопонимание! Видите?

Грузин исчез.

– Не злись. Я подумала, что он не отстанет ни за что.

– Ни за что, – пролепетала я, глотая слезы.

– Конечно, разве ты что-нибудь смыслишь в мужчинах?! Ну ты ведь сразу – на рожон! «Странное сочетание носков и ботинок!» Хотя, сам виноват, почему он такой… классический. Ну не плач, дай я тебе нос вытру.

Это не помогает.

– Вер, ну разве ты не видишь – я прощена! Смотри, какая я хорошенькая стала! А могла ведь и свихнуться запросто!

– Ты не могла стать хорошенькой! Ты не могла стать лучше, чем была, красивей тебя не было на свете.

Я закрываю глаза и откидываю голову назад. Я представляю Феню, как она удивилась нашему исчезновению и что она сделала с нашими документами. Меня укачало стуком колес, Су свернулась калачиком, подобрала под себя ноги, голову положила мне на колени. Я увидела ее щеку, приоткрытый рот и вдруг испугалась, подняла глаза вверх. Неожиданно для себя я попросила:

– Ну прости ее! Ну что тебе стоит?

Мне приснился полусон-полубред. Я увидела, как рожаю Су в огромном зале с большими лампами. Я никогда не видела только что рожденных, хотя достаточно наслышана об их отвратительном виде. Су показалась передо мной, опутанная невообразимой отвратительности кишками и слизью, она ругалась, что вот, родилась, а нянечки, как всегда нет, она сползла на пол, придвинула поудобней столик к каталке и влезла обратно на столик, показав мне язык. Если все это просто пересказать, получится даже смешно, но ничего более страшного я не видела. Я дернулась, очнулась, но испуг не прошел. Меня посетила смутная догадка, я уже не могла отделаться от этого сна. Мне надо было немедленно посетить квартиру Су и кое-что посмотреть. Абсурдность моей догадки была очевидна, но если она подтвердится, кончится бессмысленность происходящего, все станет на свои места. А мне позарез нужно было что-нибудь определенное.