Болшевцы - Сборник Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Таких гирь не бывает.
Общежитие разразилось хохотом:
— Перехватил, Королев! Скости немного!
Допоздна не засиживались. Утомленные работой мускулы требовали отдыха. Станки, привезенные недавно в коммуну с Люблинского деревообделочного завода, прибавили забот. Парни начинали позевывать, озираться на кровати. Часам к двенадцати все укладывались. Тогда в общежитие осторожно заходил Мелихов. Стоя посреди комнаты, он слушал ровное Дыхание парней, смотрел, как разметались они в глубоком сне. Подчиняясь давнишней привычке, которая сложилась у Мелихова еще в детском доме, когда ему приходилось опекать малолетних воспитанников, он подходил неслышно к ближайшей койке и поправлял сползшее одеяло. Затем он пятился к двери, приостанавливался там, окидывал последним взглядом спальню и, потушив на полочке у входа забытую лампу «Молнию», удалялся.
Но бывали порой и очень тяжелые вечера. Словно приступ болезни охватывал вдруг болшевцев. Ничья рука не прикасалась к музыкальным инструментам, и они сиротливо висели на стенах. Молчали самые заядлые балагуры. Парни лежали одетыми на смятых постелях, нещадно курили. Серые, шинельного сукна одеяла, синеватая штукатурка на потолке, столы, табуретки — вся знакомая обстановка спальни казалась им в такие минуты ненавистной. В камере в подобные часы, вероятно, ругали бы надзирателей, режим, и это всем бы нравилось, развлекало бы всех. А здесь кого ругать? Погребинского, Мелихова, Богословского? Или дисциплину, конфликтную комиссию? Чепуха! Никто слушать не будет, язык ни у кого не повернется. Ведь законы здесь приняты ими самими. Предложения воспитателей утверждаются общими собраниями: «Тебе не нравится устав коммуны? Можешь итти на все четыре стороны. Воля! Удачная кража, дымный разгул…» Но тут воображение рисовало и другое: проплеванный шалман, вечный страх тюрьмы, отравляющий веселье убогих пирушек, пробуждения в милиции, больная с похмелья голова, жалкое отпирательство на допросах… Накипало непонятное раздражение на себя, на друзей.
Подмывает Беспалова встать с койки, ударить кулаком Петьку Красавчика по лицу. За что? Так. Противно глядеть на эти бездумные, едва мерцающие глаза. За то ударить, что подбривает Петька черные брови, красит идиотские губы и весь лоснится от пошлейшего форса. Пришел он в коммуну недавно. Успел уже со всеми перезнакомиться, всем дарит масляные улыбочки, порой отводит кого-нибудь в сторонку, что-то шепчет.
«И зачем таких гадючек пускают сюда?» — думает Беспалов.
Но подниматься Беспалову неохота, и он ограничивается неопределенным вопросом, адресованным неизвестно кому:
— А дальше что?
— Дальше мастером будешь, — подхватывает ехидно Петька. — Гляди, все лежат мрачные, а Умнов веселый: мне, дескать, что — я своего добился, мастерство знаю.
— Я тоже мастер… Не хуже Умнова, — вяло возражает Беспалов.
Но и от хвастовства ему не становится веселее.
— На углу Сретенки новый ресторан открылся, — сообщил для чего-то Петька. — Цыганский хор, кавказская кухня.
— И поеду! — сказал вдруг Беспалов.
— Как раз на углу, против него, — продолжал Красавчик, — добавочный милицейский пост.
— Не испугаешь! — кричал уже Беспалов. — Встану и пойду. Кто мне запретит?
Он действительно поднялся с кровати, принялся обуваться.
Все лениво и молча следили, чем кончится его затея. Лишь Красавчик отсоветовал:
— Очень далеко, Беспалов. Поближе бы где поискать…
Но Беспалов уже топал каблуками, вгоняя ноги в узкие сапоги. Он решительно зашагал к двери. На самом пороге неожиданно припал на левую ногу, остановился и скорчил гримасу:
— Опять колет!
— Так и знал — струсит, — уронил Красавчик и отвернулся к стене.
— Выдра! — завопил Беспалов. — У меня гвоздь из каблука вылез и второй день пятку колет. Я тебе покажу сейчас! Ты бы с таким гвоздем походил!..
Он сел на кровать, разулся, пошарил в сапоге рукой. Потом долго смотрел в раструб голенища. Над Беспаловым посмеялись и забыли про него. Насмешники выбрали новую мишень — Умнова. Начал издеваться все тот же Красавчик, заметив как бы между прочим:
— Не понимаю, отчего Беспалов охромел, вот если бы Умнев — тогда было бы понятно.
— А что случилось? — заинтересовались парни.
— Да ему Филипп Михайлович ноги давно обещал переломать.
Ни для кого не было секретом, что Умнов ухаживал за его дочкой.
— Верно, Умнов, набьет тебе папашка шишек!
Начиналось одно из тех беспощадных «добирательств», которые нередко являлись разрядкой накопленного беспредметного раздражения и злобы. «Добирательство» могло длиться целый вечер, могло кончиться дракой. Всесторонне оценивали качества возлюбленной Умнова, изображали в лицах, как происходят между ними свидания. Умнов отмалчивался, однако терпенье у него иссякало. Беспалов уже прикидывал — чью сторону принять, когда разгорится побоище.
Развязке помешал Мелихов. Он вошел не один. За ним шли два паренька; судя по внешности — московские, не из блатных.
Как и год тому назад, когда Федор Григорьевич представлял ребятам привезенных мастеров — дядю Павла и дядю Андрея, — он сделал рукой тот же широкий жест, сопроводив его почти теми же словами:
— Вот, приехали. Рекомендую: комсомольцы Калинин и Галанов.
Мелихов ушел, не объяснив цели приезда гостей.
Спальня безмолвствовала. Никто и вида не подал, что заинтересован с какой-либо стороны появлением комсомольцев, Даже любопытства не отразил ничей взгляд. Беспалов демонстративно повернулся спиной к приезжим и возобновил исследование внутренности сапога, опрокинув его над головой вниз голенищем.
— Что это у тебя, дружище, подзорная труба? — спросил один из приезжих, как выяснилось потом — Калинин.
Маленький, со вздернутым носиком на веснущатом лице, он выражал видом своим постоянную готовность что-то суетливо разузнавать, советовать, чем-нибудь распоряжаться. Он сразу повел себя точно хозяин:
— Галанов, ты чего, брат, стоишь у порога? Ты садись, нечего приглашения ждать.
Спутник его — рослый, в пальто с воротником и в громоздкой шапке — медлительно прошел к столу, сел и близоруко прищурился.
— Так чего ты, друг, через сапог рассматриваешь? — снова прицепился Калинин к Беспалову.
— Не видишь? Очки надень! — огрызнулся Беспалов.
— Я очков не ношу. В очках Галанов ходит. Чего, Галанов, очки не надел?
— Дужка надломилась, — ответил Галанов глубоким басом.
Однако слазил в карман, достал очки в громадном старомодном футляре, подышал на них, отдувая пухлые губы, протер, нацепил. Все это делал он солидно и медленно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});