7 дней в июне - Алексей Ивакин

– Зазу пока оставьте. Он нам для работы с немцем пригодится. – Гриша явно замыслил что-то недоброе. – Я ему, мля, такое Гуантанамо организую – век будет помнить. Так, коллега, – обратился он к особисту, – а как бы нам тет-а-тет пообщаться?

– Легко, – особист расплылся в улыбке до ушей. Слова о «Гуантанамо», похоже, ему понравились.

До отъезда на операцию решили провести над пленными немцами еще один психологический эксперимент. Взяли их с собой на ужин, который на этот раз был значительно вкуснее, чем завтрак и обед – видимо, все-таки пошевелились снабженцы – не знаю, наши или белорусские, хотя похоже, что разница в этом вопросе постепенно стирается – вроде уже действует объединенное российско-украинско-белорусское командование. Ужин по нашей просьбе в термосах принесли в наш «гостевой домик», туда же привели немцев, с которых даже сняли наручники. Несмотря на их диверсионную подготовку, каких-либо выходок с их стороны мы не опасались – единственное, что пришлось сделать в процессе подготовки к опыту – убрать из кухни домика микроволновку – ее наличие могло вызывать у «первенца» абсолютно ненужные вопросы. А смысл опыта заключался в том, что ужинали мы в комнате, в которой был телевизор – точнее, не телевизор, а плазменная панель. А по телевизору шли новости, которые немцы, вместе с нами поглощавшие картофельное пюре с гуляшом, внимательно смотрели. О том, что такое телевизионные передачи, «первенец» знал – сказывался все-таки образовательный уровень – но вот то, что они были такого качества, в цвете и со звуком… Мда, немцы были просто потрясены. К нашему удивлению, до «новостей» показывали очередную серию «Братанов» – правда, уже самый конец, ничего нового для пленных там не было – разве что непривычные для них прически части персонажей. А вот новости… Новости были, как говорится, то, что доктор прописал. Ведущая «НТВ» начала выпуск с сообщений собственных корреспондентов с разных участков фронта. Первым показали улыбающегося старшего лейтенанта с жовто-блакитными нарукавными нашивками – этот деятель без особого напряга сжег двадцать восемь немецких танков. Алекс, когда услышал эту цифру, завопил, не сдержавшись, что это – пропаганда. Ор продолжался ровно до того момента, пока не показали танк этого старлея – самый банальный Т-64. Рот Алекса захлопнулся, он нервно сглотнул. Старый, комментируя происходящее, сказал, что старлею, вообще-то, надо бы дать по башке – на его-то машине – и всего двадцать восемь, правда, возникшее недоразумение тут же разрешила ведущая, сообщившая, что танки у немцев на данном участке фронта просто кончились. Так что Сане пришлось взять свои слова обратно – ну не виноват же старлей, в самом деле, что танков у фрицев оказалось меньше, чем у него снарядов в боекомплекте. Следующим был сюжет о работе дивизиона белорусских «Буков» – там впечатлений было немного, ибо съемки гаснущих отметок на ИКО под аккомпанемент команд офицера наведения немцам ни о чем не говорили, а взмывающие ракеты, где-то в отдалении что-то поражающие, выглядели, конечно, красиво – но не очень впечатляюще. Зато потом… Потом показали работу российской армии на Брестском направлении. Сначала пошли кадры, снятые, видимо, с беспилотника – по крайней мере, так было сказано в комментариях. Камера показывала немецкую танковую или моторизованную часть на марше. Немцы бодренько двигались в темноте, соблюдая правила светомаскировки – вот только в инфракрасном диапазоне они были как на ладони. Их было достаточно много – колонна растянулась, наверное, на несколько километров. Следующими пошли кадры, показывающие, как офицер в звании полковника отдает приказ майору – звука не было, но ситуация была понятной. А потом… Потом показали, как на самым наглым образом освещенной юпитерами телевизионщиков площадке задирают вверх свои трубы четыре установки «Смерчей». Огонь они открыли одновременно – немцы, пораженные возможностью видеть ночью, как днем, отложив ложки (вилок, как колющих предметов, им не дали), прильнули к экрану. Кадры, переданные с беспилотника – снимала уже обычная камера – явили для них, наверное, ту картину, которая может ждать их армию в том месте, куда она бодро, с барабаном на шее и отправляется – то есть в аду. Вдоль дороги прокатился огненный шторм – там горело все. На закуску показали кадры, снятые в этом же месте уже поутру – зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Немцы встали так же плотно, как и шли – остовы того, что когда-то было танками, бронетранспортерами и автомашинами, еще дымились, вдоль колонны ходили немцы и подбирали останки погибших в ходе удара. Апофеозам для немцев стало сообщение улыбающейся ведущей о том, что в момент удара колонна находилась в пятидесяти пяти километрах от позиций военнослужащих Н-ской гвардейской артиллерийской бригады. Далее пошли внутренние новости – показали, к примеру, Сергей Адамыча, который, брызгая слюной, рассуждал о неадекватном применении силы и о том, что немецкий народ не несет ответственности за преступления режима, который если и хуже, то совсем ненамного, чем тот, который установлен в нашей стране двухглавым тандемом. Показали Михал Борисовича, шившего рукавицы, сидя под лозунгом «Все для фронта, все для победы» (видать, этот просто не знал, что сказать – с одной стороны, конечно, кровавая гэбня, а с другой – холокост-то никто не отменял). Далее пошли вести с международной арены – тут мы сочли уместным убрать звук, ибо нефиг. Подробности о переносе немцам знать было пока рановато.

– Ну, господа хорошие, как впечатления?

Немцы подавленно молчали.

– Как вы считаете, сколько Вермахт сможет продержаться против того, что вы только что видели?

Второй немец – Отто – не выдержал и полез в бутылку:

– Пусть это так, но мы – наступаем, а вы – обороняетесь. И если даже вы станете атаковать – то у нас будет время, за которое в тылу, в генерал-губернаторстве, мы построим мощные оборонительные линии, о которые вы обломаете себе зубы. К тому же я не верю, чтобы того, что мы сейчас увидели, у вас было много – раненые на аэродроме говорили мне, что против них воевали даже старики с охотничьими ружьями. Если вы настолько сильны, как пытаетесь показать, почему у вас воюют старики?

– Так этих раненых из охотничьих ружей подстрелили?

– Нет, – смутился немец, – тот, с которым разговаривал я, – из дивизии «Рейх», его подстрелили ваши пограничники. Но все равно – будь у вас в избытке такого оружия, при ваших людских ресурсах, при численности вашей армии – вы бы ударили первыми, если бы могли. Потому-то фюрер и решил атаковать – чтобы не дать вам возможность всадить нож в спину Германии, нам зачитывали его приказ. А Англия, когда увидит, какого зверя мы пытаемся уничтожить в его берлоге, обязательно станет на нашу сторону – и что вы сможете сделать против английского флота?

– А ну заткнулись все, – вдруг зашипел Старый, – Игорь, прибавь звук.

Игорь нажал на кнопки пульта (очередные удивленные взгляды немцев), и под кадры, сопровождаемые надписью «прямое включение», Мамонтов взволнованным голосом начал вываливать очередную порцию свежих новостей:

– Наша камера установлена на военном аэродроме неподалеку от города Энгельса. В прямом эфире вы можете видеть то, как самолеты нашей дальней авиации уходят на выполнение первого боевого задания.

Взлет «Белых лебедей» – это, скажу вам, зрелище. Для нас. А уж для немцев…

Далее пошли дневные съемки из Севастополя – по-моему, весь город высыпал на набережные, чтобы встретить возвращающуюся из похода «Москву», «Мираж», несколько других кораблей. Пусковые установки «Москвы» почернели – по объектам в Румынии корабль расстрелял весь боезапас. Над кораблями, приветствуя их, промчались истребители Су-27, камера успела выхватить украинские опознавательные знаки на их двойных килях.

– Отто, не будь идиотом, неужели ты не видишь – нам, Германии – конец. Даже если только десятая часть из того, что нам показали – правда – у нас нет ничего, что мы могли бы противопоставить этому. Единственная наша надежда – это мир, немедленный мир. Я не знаю, что думает фюрер – и не знаю, дают ли ему правдивую информацию. Если бы я был на его месте – я бы немедленно просил у Сталина мира – на любых условиях.

Отто угрюмо молчал, а Вова извлек заветную фляжку и, посмотрев на Старого, который ему подмигнул, сообщил:

– Мужики! Есть повод! Дед мой нашелся!

– Да ты что?! Где, рассказывай!

– Вы будете смеяться – так же, как и в тот раз. Все так же – мотоцикл, деньги, все один к одному. Саня пообещал – а его друзья помогли – короче, сейчас он в госпитале в Минске. Вот только…

– Володя, понимаю, но давай – потом. – Игорь показал на немцев. Так что сейчас – по пятьдесят, не больше. Для поднятия тонуса.

Разлили по числу присутствующих – немцам тоже досталось. Выпили – Отто и Алекс, на удивление, даже не поперхнулись. Однако – могут, заразы.