История Энн Ширли. Книга 3 - Люси Монтгомери

— Что тут видеть? Деревья да коровы. Я все это сто раз видела. Что это на тебя находит, Ди Блайт? Не хочу тебя обижать, но иногда мне кажется, что у тебя не все дома. Честное слово! Но, верно, ты такая уж уродилась. Говорят, твоя мать тоже все время несет какую-то околесицу. Ну, вот мы и пришли!

Диана широко открытыми глазами смотрела на дом Пентов. Какое разочарование! Это и есть «особняк», о котором все время толкует Дженни… Дом и вправду большой, и пять окон-эркеров у него есть, но какой же он облезлый, давно не крашенный, а «деревянное кружево» во многих местах отвалилось. Веранда сильно скособочилась, а окошечко над дверью, которое когда-то, наверное, было очень красивым, зияло выбитыми стеклами. Занавески висели криво, окна во многих местах были затянуты коричневой оберточной бумагой, а «очаровательная березовая роща» состояла всего из нескольких старых и кривых деревьев. Сараи и помещения для скота полуразвалились, двор был завален ржавыми сельскохозяйственными орудиями, а сад наглухо зарос сорняками. Такой неказистой усадьбы Ди ни разу в жизни не видела. Впервые ей пришло в голову: уж не привирала ли ей Дженни и в остальном? Неужели даже за девять лет можно столько раз быть на краю гибели?

Внутри дом выглядел не лучше. В гостиной, куда привела ее Дженни, все было покрыто пылью и пахло плесенью. На потолке красовались разводы от сырости, и он весь растрескался. Знаменитый камин вовсе не был отделан красным мрамором, а просто покрашен в красный цвет — даже Диане это было очевидно. Серые от грязи кружевные гардины пестрели дырками. Жалюзи из синей бумаги, на которых действительно были нарисованы корзины с розами, тоже порвались во многих местах. А что касается «массы» чучел сов, то в углу стоял маленький стеклянный шкафчик с тремя облезлыми чучелами, у одного из которых к тому же не хватало глаза. Диане, привыкшей к красоте и достоинству Инглсайда, комната казалась просто безобразной. Самым странным было то, что Дженни как будто вовсе не осознавала вопиющего противоречия между своим описанием дома и реальностью. Диане даже стало казаться, что все рассказы Дженни ей просто приснились. Снаружи, правда, дела обстояли лучше. Домик для игр, который мистер Пент построил в углу двора, где росли елки, был действительно совсем как настоящий, только маленький. Поросята и жеребенок были «лапочки», а щенки-дворняжки до того хороши, что могли бы принадлежать к самой благородной из собачьих пород. Особенно Диане понравился один, с длинными коричневыми ушами, белой звездочкой на лбу, крошечным розовым язычком и белыми лапками, и она очень расстроилась, узнав, что на всех щенят уже есть заказы.

— Да если бы и не было, все равно сомневаюсь, чтобы дядя дал тебе щенка. Он дает щенков только верным людям, а у вас в Инглсайде, говорят, собаки просто не хотят жить. Наверное, что-то у вас не так. Дядя говорит, что у собак на людей чутье.

— Да что же они могут чуять в нас плохого? — воскликнула Ди.

— Не знаю. Может, твой отец бьет твою мать?

— Да ты что! Никогда!

— А я слышала, что бьет… так бьет, что она криком кричит. Но в это я, конечно, не верю. Люди такое наплетут — ужас. Ты мне всегда нравилась, Ди, и я за тебя буду всегда заступаться.

Видимо, Дженни ожидала от Дианы благодарности, но та почему-то никакой благодарности не испытывала. Ей становилось все больше не по себе, и волшебный ореол, который окружал в ее глазах Дженни, вдруг исчез. Она без интереса выслушала историю о том, как Дженни однажды упала в пруд возле мельницы и чуть не утонула. Ди ей больше не верила. Все эти истории — выдумки. И наверное, дядя-миллионер, кольцо с бриллиантом и тетя-миссионер тоже были выдумками. Ди чувствовала себя, как воздушный шарик, который прокололи булавкой.

Да, но она еще не видела бабушку! Уж наверняка бабушка — настоящая. Когда Дженни и Ди вернулись в дом, тетя Айна, полная краснощекая женщина, одетая в не очень свежее ситцевое платье, сказала им, что бабушка хочет познакомиться с гостьей.

— Бабушка не встает с постели, — объяснила Дженни. — И мы приводим к ней всех гостей. Она очень сердится, если мы кого не приведем.

— Не забудь ее спросить, не болит ли у нее спина, — предупредила Диану тетя Лина. — Она не любит, когда гости забывают про ее спину.

— И про дядю Джона, — добавила Дженни. — Не забудь ее спросить, как здоровье дяди Джона.

— А кто это? — спросила Ди.

— Это ее сын, который умер пятьдесят лет тому назад, — объяснила тетя Лина. — Он болел несколько лет, а потом умер, и бабушка привыкла, чтобы ее спрашивали про здоровье дяди Джона.

Перед дверью в бабушкину комнату Диана вдруг остановилась и попятилась. Ей стало очень страшно при мысли, что она сейчас увидит такую старую женщину.

— Ну, что ты? — спросила Дженни. — Она не кусается.

— Она… она и правда жила еще до потопа, Дженни?

— Ну, конечно, нет! Кто тебе такое наговорил? Но если она доживет до следующего дня рождения, ей стукнет сто лет. Заходи.

Диана вошла. В маленькой, загроможденной мебелью комнате на огромной кровати лежала бабушка. Ее сморщенное личико напоминало обезьянью мордочку. Она поглядела на Диану своими провалившимися глазами с красными веками и сварливо спросила:

— Чего ты на меня пялишься? Ты чья?

— Бабушка, это — Диана Блайт, — заискивающе сказала Дженни — куда девался ее гонор!

— Гм! Имя хорошее. Говорят, у тебя сестра слишком много о себе воображает.

— Неправда! — негодующе воскликнула Ди. Похоже, что Дженни наговорила тут всякого о Нэнни.

— Ишь ты, какая дерзкая! Меня учили никогда не возражать старшим. Конечно, твоя сестра задается. Дженни говорит, что она ходит задрав нос. Воображала! И не спорь со мной!

У бабушки был такой сердитый вид, что Ди поспешно спросила, не болит ли у нее спина.

— Какое тебе дело до моей спины? Выдумала тоже! Моя спина никого не касается. Ну-ка, подойди поближе.

Ди сделала шаг-другой. Как ей хотелось быть далеко отсюда и от этой жуткой старухи! Что она хочет с ней сделать?

Бабушка резво подвинулась к краю и схватила Диану за волосы.

— Рыжие, но ничего. Платье на тебе хорошенькое. А ну-ка подними его и покажи мне исподнюю юбку.

Ди повиновалась, радуясь, что надела беленькую нижнюю юбку с отделкой из кружев. Но что это за дом, где тебя заставляют показывать нижнее белье?

— Я о девочке всегда сужу по исподней юбке, — сказала бабушка. — А теперь покажи панталоны.

Ди не посмела ослушаться и подняла нижнюю юбку.

— Гм, и на панталонах кружево. Деньги твоим родителям девать, видно, некуда. А про Джона ты меня не спросила!

— Как его здоровье? — выговорила Ди.

— Нет, вы только послушайте! «Как его здоровье?» Да откуда ты знаешь — может, он давно умер? Ты вот что мне скажи — правда, что у твоей матери есть золотой наперсток — из чистого золота?

— Да. Папа подарил ей его на прошлый день рождения.

— Скажи, пожалуйста, а я не верила. Дженни мне про это говорила, да ни одному слову ее верить нельзя! Наперсток из золота! Никогда про такое не слыхивала. Ну, ладно, идите ужинать. Еда никогда не выходит из моды. Дженни, подтяни штаны, а то их видно из-под платья. Когда ты научишься следить за собой?

— Неправда, моих шта… панталон не видно из-под платья, — возмущенно проговорила Дженни.

— У Пентов штаны, а у Блайтов панталоны. В этом и есть разница между вами, и так будет всегда. И не спорь с мной!

Все семейство Пентов сидело за столом на кухне. За исключением тети Лины, Диана никого из них раньше не видела, но, взглянув на стол, поняла, почему мама и Сьюзен не хотели ее сюда пускать. Скатерть была рваная, с застарелыми пятнами. Тарелки были все разные и некрасивые. Повсюду кишели мухи. А что касается членов семейства — Диане еще никогда не приходилось сидеть за столом в подобной компании. Ей так захотелось вернуться в Инглсайд! Но делать нечего, придется терпеть.

Во главе стола сидел дядя Бен, как его называла Дженни. У него была ярко-рыжая борода и лысый череп с каймой седых волос. Его неженатый брат Паркер, тощий и небритый, уселся за стол под таким углом, чтобы ему было удобно плевать в ящик для поленьев, что он поминутно и делал. У мальчишек — Курта двенадцати лет и тринадцатилетнего Джорджа — были светло-голубые злые глаза, а сквозь дыры в рубашках просвечивало голое тело. У Курта рука была перевязана окровавленной тряпкой: он порезал ее о битую бутылку. Девочки — Аннабелла одиннадцати лет, и десятилетняя Герти — были кареглазые и довольно симпатичные. У двухлетнего малыша Таппи были очаровательные кудряшки и розовые щеки, а младенец, который сидел на руках тети Лины, был бы просто душка, если бы его как следует вымыть.

— Курт, ты почему не почистил под ногтями, хотя знал, что у нас будет гостья? — спросила Дженни. — Аннабелла, не говори с полным ртом. Я одна только и стараюсь научить их хорошим манерам, — шепнула она Диане.