Мечта Дракона - Мэри Гилганнон

Мэлгон замер, лишь только перед ним явственно встал этот образ: он видел лежащую на ворохе пожелтевших дубовых листьев Рианнон, преисполненную жизни и особой робкой красоты. И ему вспомнилась сладость ее губ, ощущение двух тел, движущихся как единое целое.

– Нет. Это невозможно, – произнес он вслух. – Я не мог этого забыть. – И король погрузился в свои воспоминания, настолько острые и осязаемые, что хотелось завыть от отчаяния. Ни одна женщина прежде не умела заставить его пережить подобное. Лишь с ней он узнал, что значит идти по лесу в сопровождении самих богов, и как может растаять плоть, а душа слиться в единое целое с душой любимой.

– Нет, – прошептал Мэлгон и крепко зажмурился, словно не в силах был видеть встающие перед его глазами образы. Да, он все еще любит Рианнон. Даже ненависть к ее матери не способна разрушить эту любовь.

Король протянул перед собой руки, протянул с таким отчаянием, с такой мольбой...

– Рианнон... Я потерял тебя... – Голос его сорвался, и дрожь потрясла могучие плечи. Ему припомнился давешний сон: как он держал на руках сверток с милым, хрупким младенцем, какое отчаяние овладело им, когда он уронил дитя и увидел, что оно тонет в бурном потоке. Сон оказался вещим. Всего мгновение принадлежала ему Рианнон, а потом из-за собственной ненависти и злобы он на веки вечные утратил ее.

Он был так слеп! Он позволил жажде мести, своему безудержному гневу убить Рианнон. И вот теперь он одинок, одинок так же, как и после смерти Авроры. И на сей раз он не сумел сберечь любимую, только теперь горе оказалось страшнее. Не судьба, не Божий промысел и не злые духи унесли жену, а его собственная жестокость и безумная ярость. Эта ужасная мысль сразила короля, точно сильный удар в грудь, он рухнул на колени прямо перед величавым дубом.

Не ведал Мэлгон, сколько простоял он так, плача и воя от горя и безысходности. Когда же наконец очнулся, то сразу почувствовал, что рядом кто-то стоит. Этот кто-то, не издавая ни звука, просто стоял молча и ждал. Напрягая затуманенные слезами глаза, Мэлгон повернул голову. Незнакомец был мал ростом и странно сложен – на худеньких плечах слишком свободно болтался плотный коричневый плащ; его синие глаза смотрели изумленно и испуганно.

– Рин?

– Папа, что с тобой?

– Как ты сюда попал?

Рин глянул куда-то в сторону, потом Обратил к отцу открытый взгляд.

– Я просто слышал, как Бэйлин говорил, что тебя потеряли. Я... я не мог усидеть на месте. Я выбрался за ворота крепости и отправился искать тебя сам. – Голос его разносился звонким эхом среди деревьев; мальчик тревожно озирался, будто только теперь понял, как рисковал, в одиночку отправляясь в лес.

Мэлгон уже открыл рот, чтобы отчитать сына, но ни единого упрека не сорвалось с его губ, едва лишь новая мысль пришла на ум. Он протянул руку и взял ребенка за запястье.

– Как ты сумел найти меня? Откуда ты знал, что я именно здесь?

Рин смутился:

– Я подумал, что ты пошел искать Рианнон. Ведь она часто ходила в этот лес.

У Мэлгона перехватило дыхание: сын тоже чувствовал это – здесь действительно витал дух королевы. Рин вздохнул:

– Я скучаю по ней. Почему она ушла?

Мэлгону захотелось спрятать глаза, спрятать стыд... Он был уверен, что мальчику понятно, кто виноват во всем.

– Ты думаешь, она умерла, папа?

Король молча покачал головой – он не в силах был говорить.

– А Бэйлин уверен, что умерла, – заявил Рин. – Он сказал, что она утонула. А если ее не хоронили по-христиански, то она что же, попадет в ад?

Мэлгон заставил себя ответить:

– Я думаю, нет. Рианнон не была христианкой, она верила в... других богов. Они позаботятся о ее душе.

Мальчик снова кивнул, очевидно, успокоившись. Но король не испытывал той же уверенности, что и его сын. Казалось, после смерти Рианнон дух ее не обрел покоя. И если, как верят простые люди, привидения – это души несправедливо убиенных, то она еще не раз явится, чтобы потревожить его совесть. Эта мысль заставила Мэлгона оглядеть дубовую рощицу. И только тут он с удивлением обнаружил, что так и стоит коленопреклоненный на груде мокрых листьев. Он попытался подняться, но закоченевшие мускулы и сухожилия отказывались повиноваться, и король застонал, едва не уткнувшись лицом в землю.

– Позволь помочь тебе, папа.

Опираясь на тонкую мальчишескую ручонку, Мэлгон быстрым движением заставил себя выпрямиться. Боль разлилась по его ногам, словно пронзив их сотней кинжалов. Он покачнул и обнял Рина за плечи. Но мальчик тоже зашатался под тяжестью отца, и король затопал ногами, чтобы они вновь ощутили землю и могли держать его.

– Ты можешь идти, отец? Что с тобой?

– Я окоченел от холода. Ноги не слушаются...

– Обопрись на меня. Я тебе помогу.

Прикосновение сына к его руке напомнило Мэлгону о Рианнон. Оба они были такими хрупкими и миниатюрными созданиями – его сын и его жена. Новый приступ горя заставил плечи короля содрогнуться.

– Ты плачешь, папа? – Рин искренне изумился.

– Да. Это ведь совсем не стыдно, мой мальчик, плакать о тех, кого ты любишь.

«Не стыдно», – Мэлгон тряхнул волосами. Кровь Рианнон обагрила его руки, он не имеет права разыгрывать из себя убитого горем мужа.

– Но, может быть, она все-таки не умерла? – произнес Рин. – Может, приплыл в своей лодке какой-нибудь ирландский разбойник и украл ее?!

Мэлгон вздохнул. Так тяжко было слушать речи наивного ребенка. Он и сам не прочь бы пофантазировать, не будь это столь невыносимо теперь. Оба они должны поглядеть правде в глаза. Рианнон погибла, и убил ее он сам.

– Королева ушла средь бела дня, – сказал отец Риму. – Если бы приплывали разбойники, то кто-то обязательно заметил бы их.

Мальчик, в свою очередь, тяжко вздохнул, и Мэлгон вдруг остановился, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я должен тебе признаться... Это я повинен в смерти Рианнон. Мы с ней... поссорились, и я прогнал ее.

Рин как-то судорожно вздохнул – словно застонал; глаза его округлились.

– Но ведь ты не хотел убивать ее, правда?

У Мэлгона упало сердце. На самом деле, это же так: несмотря на всю свою ярость, он ведь не думал и впрямь лишать ее жизни...

– Нет, я не хотел, чтобы она умерла.

Лицо Рина просияло.

– Тогда Рианнон все поймет. – Мэлгон смотрел на него воспаленными и недоверчивыми глазами, а мальчик продолжал: – Она всегда была такой, она понимала меня, если я поступал плохо, и всегда утешала и помогала мне.

Королю хотелось взвыть, как раненое животное, Но он не посмел. Рин не понял бы его страданий. Надо уберечь мальчонку от этого ужаса. Мэлгон потянул его за руку.

– Идем. До крепости еще очень далеко, а я промок до костей.