Орел приземлился - Джек Хиггинс

— Лайам!

— Господи, — сказал Девлин Штайнеру. — Это Молли. Откуда, черт побери, она взялась? — Он подполз к ней и через мгновение вернулся. — Пошли! — сказал он, подхватив Риттера под левую руку. — Лапочка нашла нам выход. Воспользуемся им, пока парни наверху ждут.

Они проскользнули в тени, поддерживая Риттера с двух сторон, и проникли в ризницу. Молли ждала около потайной панели. Когда они вошли, она заперла дверь и повела их по лестнице к туннелю.

Было очень тихо, когда они вышли в холл дома священника.

— Что дальше? — спросил Девлин. — Нам далеко не уйти с Риттером в таком состоянии.

— Машина отца Верекера стоит во дворе за домом, — сказала Молли.

А Штайнер, вспомнив что-то, сунул руку в карман:

— Ключи-то у меня.

— Не валяйте дурака, — сказал ему Риттер. — Не успеете включить мотор, как рейнджеры облепят вас, как пчелы.

— За домом есть ворота, — сказала Молли. — И колья в изгороди. Мы можем толкать этот маленький «моррис» сотни две ярдов. Пустяки.

Они были уже у края первой лужайки на расстоянии полутора сотен ярдов, когда в церкви возобновилась стрельба. Только тогда Штайнер запустил мотор и рванул на огромной скорости по колеям через поле, следуя указаниям Молли, до самой дороги вдоль берега.

После того как панельная дверь в ризнице закрылась с тихим щелчком, в часовне Богородицы что-то задвигалось — это встал Артур Сеймур, которому удалось освободить руки. Он тихо прошел по северному проходу, держа в левой руке моток веревки, которой Престон завязал ему ноги.

Было совсем темно, светились только свечи у алтаря и лампа в ризнице. Сеймур наклонился, чтобы убедиться, что Престон еще дышит, поднял его и перекинул через свое мощное плечо. Затем повернулся и пошел по центральному проходу к алтарю.

Гарви начал беспокоиться. Внизу в церкви было так темно, что он ни зги не видел. Он щелкнул пальцами, чтобы ему дали полевой телефон, и сказал Кейну, который находился у ворот в машине:

— Тихо, как в могиле, майор. Мне это не нравится.

— Дайте очередь. Посмотрите, что будет, — ответил Кейн.

Гарви просунул дуло автомата в окно и дал очередь. Ответа не было. Вдруг солдат справа схватил его за руку.

— Там внизу, сержант, у амвона. По-моему, кто-то движется.

Гарви рискнул включить фонарь. Молодой солдат закричал от ужаса. Гарви быстро осветил фонарем южный проход и сказал в полевой телефон:

— Не пойму, что тут делается, майор, вы уж лучше сами загляните туда.

Минуту спустя автоматная очередь разбила замок входной двери, и она с грохотом подалась. В церковь стремительно вошли, держа оружие наготове, Гарри Кейн и дюжина рейнджеров. Но ни Штайнера, ни Девлина не было. Только Артур Сеймур, стоя на коленях в первом ряду, при неровном свете свечей неотрывно смотрел в чудовищно распухшее лицо Престона, повешенного перед распятием.

Глава 19

Для своих личных нужд премьер-министр занял в Мелтам Хаузе библиотеку, выходящую на заднюю террасу. Когда Гарри Кейн вышел от него в семь тридцать, его уже ждал Конкоран:

— Как он?

— Очень заинтересовался, — сказал Кейн. — Хотел услышать все про сражение. Похоже, Штайнер его очаровал.

— И всех нас. Что мне хотелось бы знать, это где сейчас этот проклятый человек и этот ирландский негодяй.

— Во всяком случае, не близ коттеджа, в котором он жил, можете быть спокойны. Как раз перед тем, как я вошел в дом, Гарви доложил мне по радио, что когда они поехали проверить девлиновский коттедж, то обнаружили там двух инспекторов из спецуправления, которые его ждали.

— Господи боже мой, — сказал Конкоран. — Как, скажите на милость, они вышли на него?

— Какое-то полицейское расследование. Во всяком случае, маловероятно, что он появится там. Гарви оставил там на приморской дороге несколько засад, и сейчас ничего другого мы сделать не можем, пока не подойдет подкрепление.

— Оно подходит, друг мой, поверьте мне, — сказал Конкоран. — С тех пор как вы починили телефон, у меня было несколько долгих разговоров с Лондоном. Не пройдет и двух часов, как весь Северный Норфолк будет заблокирован. К утру большая часть этого района будет фактически на военном положении. И это положение не отменят, пока не поймают Штайнера.

Кейн кивнул.

— Нет сомнения, что он не окажется вблизи премьер-министра. Мои люди стоят у его дверей, у террасы и не меньше двух дюжин в саду с автоматами. Лица их покрыты черным кремом. Я им ясно приказал сначала стрелять. О несчастных случаях поговорим потом.

Открылась дверь, и вошел молодой капрал, держа в руке листки машинописного текста:

— У меня окончательные списки, если вы хотите их посмотреть, майор.

Он вышел, и Кейн пробежал глазами первый листок.

— Они предъявили тела немцев отцу Верекеру и некоторым жителям деревни.

— Кстати, как он? — спросил Конкоран.

— Сотрясение мозга, но в остальном вроде в порядке. По их показаниям, все налицо, кроме Штайнера, его заместителя Нойманна и, конечно, ирландца. Остальные четырнадцать погибли.

— Но как же, черт возьми, они скрылись, вот что мне хотелось бы знать.

— Да они разбили дверь в ризницу, чтобы спрятаться от выстрелов Гарви и его людей. Моя версия такая: когда Памела и эта девушка Прайор пошли через туннель в дом священника, они так спешили, что не заперли как следует потайную дверь.

Конкоран сказал:

— Как я понимаю, эта молодая особа Прайор оказывала негодяю Девлину повышенное внимание. Вы не думаете, что она могла как-то быть связана с этим делом?

— Не думаю. По словам Памелы, девушка горько сокрушалась по поводу всего.

— Еще бы, — сказал Конкоран. — Ну а какие потери с вашей стороны?

Кейн посмотрел на второй листок:

— Включая Шафто и капитана Мэллори, двадцать один убит, восемь ранены. — Он покачал головой: — Из сорока. Большой будет шум, когда дело станет известно.

— Если станет известно.

— Что вы хотите сказать?

— Лондон уже дает ясно понять, что это дело не должно иметь огласки. С одной стороны, не хотят пугать людей. Но с другой стороны, вы подумайте, что произошло: немецкие парашютисты спрыгивают на Норфолк, чтобы захватить премьер-министра! И почти что осуществляют свою цель! Это довольно страшно. А что это за Британский свободный корпус? Англичане — эсэсовцы! Представляете, как бы это выглядело в газетах? — Он вздрогнул. — Я бы этого проклятого человека повесил своими руками.

— Понятно.

— А теперь посмотрите на все с точки зрения Пентагона. Ударная американская часть, элита из элит, в боях с горсткой немецких парашютистов несет семидесятипроцентные потери.

— Не знаю, — покачал головой Кейн. — Это значит, что масса людей должна молчать.

— Идет война, Кейн, — сказал Конкоран. — А в военное время людей можно заставить делать, что им велят. Это просто.

Дверь открылась, и появился молодой капрал:

— Лондон снова на проводе, господин полковник.

Конкоран поспешно вышел. Кейн, выходя за ним, закурил сигарету и прошел мимо охраны. Он спустился по ступенькам и прошелся по террасе. Шел сильный дождь, было очень темно. В воздухе чувствовался запах тумана. Может, Конкоран прав? Возможно, и так. Мир во время войны достаточно сумасшедший, чтобы поверить чему угодно.

Кейн спустился в сад, и в то же мгновенье чья-то рука схватила его за горло, а в спину уперлось колено. Тускло блеснул нож. Кто-то спросил:

— Кто такой?

— Майор Кейн.

Фонарик вспыхнул и погас.

— Простите, сэр, капрал Бликер.

— Вы должны быть в постели, Бликер. Как глаз?

— Пять швов, майор, но все обойдется. С вашего позволения, сэр, я пойду.

Он растворился в темноте, а Кейн остался стоять, широко открыв глаза.

— Никогда до конца своих дней, — тихо сказал он себе, — я даже и не начну понимать людей, своих соплеменников.

По сводке погоды на всем Северном море вплоть до утра был ветер три-четыре балла со шквалами дождя и морским туманом.

Торпедный катер шел хорошо, и к восьми часам прошел минные поля и вошел в главный прибрежный судоходный проход.

За штурвалом стоял Мюллер. Кениг, подняв голову от лоции, на которой он тщательно проложил последний участок их курса, сказал:

— Мы в десяти милях восточнее Блэкни Поинт, Эрих.

Мюллер кивнул, напряженно всматриваясь в темноту:

— Этот туман не в нашу пользу.

— Ну, не знаю, — ответил Кениг. — Может, порадоваться ему, пока операция не кончится.

Дверь с грохотом отворилась, и вошел ведущий радист Тойзен. Он подал радиограмму.

— Из Ландсвоорта, господин лейтенант.

Взяв радиограмму, Кениг прочел ее, поднеся к лампе на штурманском столе. Долго смотрел на нее, а потом смял в комок.

— Что там? — спросил Мюллер.