Записки усталого романтика - Михаил Задорнов

Околоколхозные привидения

Первый Новый год, который ярчайшим воспоминанием врезался в мою память, случился в студенческие годы. Я учился тогда в Риге в Политехническом институте. Всей нашей группе показалось очень заманчивым предложение одного из сокурсников по имени Витек встретить Новый год за городом, в полуразрушенном замке. Родители Витька жили в колхозе, неподалеку от замка. Несмотря на то что колхозники в то время были атеистами, они все обходили этот замок стороной. Особенно в Новый год. Согласно легенде, еще в очень Средние века принц из этого замка должен был жениться на принцессе. Свадьбу решили играть в новогоднюю ночь. Однако во время веселья появились крестоносцы и всех, как язычников, изрубили мечами. С тех пор каждый Новый год в двенадцать часов все, кто был на этой свадьбе, собираются в замке и пытаются ее допраздновать. Место считается нехорошим и опасным. Непрошеных гостей привидения принимают за крестоносцев и душат.

Но мы были тогда марксистами-ленинистами. Не верили ни в бога, ни в черта... Верили только в безоблачное светлое будущее без прибавочной стоимости и эксплуатации человека человеком. Наполнив рюкзаки самым дешевым портвейном «777», мы отправились на свадьбу средневековых духов. В отсыревшем зале, где, скорее всего, и должна была, согласно легенде, праздноваться та роковая свадьба, в остатках камина развели костер, достали из рюкзаков сваренные вкрутую яйца – непременный атрибут туристического советского счастья... Колбасу, бутерброды, тушенку... В качестве добавки к портвейну несколько бутылочек «Советского шампанского», которым оказалось очень вкусно запивать тушенку. Естественно, немного водочки. И, конечно же, пивка. Неудивительно, что такая новогодняя ночь запомнилась каждому из нас на всю оставшуюся жизнь. До самого утра пили и пели, пели и пили. Конечно же, танцевали вокруг костра, как нам казалось, языческие танцы, после чего решили разыграть жертвоприношение. В качестве жертвы выбрали комсорга – самое дорогое, что было в нашей группе. Из выбитых окон вылетали в поля, леса наши пляшущие тени и вопли. Не знаю, может, привидения и приходили, но нам было не до них. Наши земные девушки нас интересовали гораздо больше. А может, духам не понравилось наше жертвоприношение? Все-таки комсорг! Или просто растерялись от такого бедлама, расселись смирненько по углам и решили поучиться тому, как надо по-настоящему веселиться? Припоминаю – какие-то тени все время возились и суетились вдоль стен. Короче, если духи и появлялись, то вели они себя в ту ночь весьма интеллигентно. Я бы даже сказал, гостеприимно.

Уже через пару недель от Витька мы узнали, что по всем деревням в окрестностях разлетелась весть, что в замке в новогоднюю ночь на этот раз духи буянили особенно. И, чего раньше за ними не замечалось, даже матерились. Более того, судя по крикам, кого-то принесли в жертву! Хотя из соседних деревень вроде никто не пропадал.

Лет через двадцать я встретил Витька на улице.

– Ты помнишь наш Новый год? – спросил он. – Представляешь, с тех пор в замке привидения никогда больше не появлялись. Хотя до этого каждый Новый год гуляли точно по расписанию.

– Значит, мы их действительно сделали! Или... благодаря нам они наконец допраздновали свою свадьбу!

От Годзиллы до Снегурочки

Запомнилась и еще одна новогодняя ночь из студенческой жизни. В общежитии в комнате мы жили втроем. Деньги, присланные родителями на празднование Нового года, пропили за несколько дней до него. Поэтому елку, чтобы праздник все-таки состоялся, сами срубили в лесу. Долго тащили ее пехом в Москву. Удачно миновали милицейские посты. Правда, украсить ее нам было нечем. Кто-то с похмелья предложил: «Давайте украсим елку тем, что у нас осталось в мусорном ведре. Там много всего! Слава Богу, мы его неделю не выносили. Оригинально будет. Девчонок позовем. Им всегда нравится, когда мужчины придумывают что-то оригинальное. И потом, такая елка запомнится нам на всю жизнь».

Да, эта елка запомнилась нам на всю жизнь! Я никогда не видел более хватающего за душу печалью зрелища. Даже теперь у меня портится настроение при воспоминании о ней. На елке висели обглоданные лимонные дольки, пустые пузырьки от пенициллина – я до этого лечился от ангины. Еще скрюченные горчичники, консервные, плохо вымытые банки... Вместо гирлянды елка была обвита бинтом с кровавыми, засохшими подтеками. К макушке мы привязали полулитровую грушу-клизму. В ту ночь от нас сбежали все девушки. Одну из них от нашей елки начало подташнивать. Она назвала ее погостом в реанимации. Однако нет худа без добра. Теперь, когда приходится порой смотреть голливудские сцены с разного рода кинг-конгами и годзиллами, я вспоминаю нашу елку в общежитии, и все годзиллы для меня становятся снегурочками.

Главное знаковое событие России

Еще я помню встречу 93-го года. Я уже был довольно популярным писателем-сатириком. Мне предложили вести новогодний «Голубой огонек». Я, естественно, согласился. В то время это считалось очень почетным и престижным. С утра 31 декабря мы репетировали. Вдруг ко мне подошел побледневший редактор телевидения, отозвал в сторону и, продолжая бледнеть на глазах, зашептал:

– У нас ЧП! Горбачев не президент и уже не может поздравлять советский, нет, русский... короче, наш народ с Новым годом. А Ельцин, – он выждал паузу и добавил: – Тоже уже не может! Ты понял?

– Почему?

Тогда мы еще не знали, что означает выражение «президент работает с документами».

– Потому что не может. Как ты не понимаешь? Как мне объяснила его охрана, он сейчас работает с документами! И будет работать с ними всю неделю запоем! Охрана жалуется, что он оказался абсолютным трудоголиком, и они устали бегать за документами в магазин! Понимаешь?! – Он выделил слово «понимаешь», как будто разговаривал со мной как с дебилом.

– И что же делать?

– Как ведущему телеогонька, народ придется поздравлять... тебе! Без поздравления народ оставлять нельзя. Самое дорогое, что у нас есть, – это народ!

– Я вообще-то сатирик.

И тут редактор сказал фразу, от которой расхохотался даже я – профессионал.

– Что делать? Если политики взяли на себя роль сатириков, сатирики на себя должны взять роль политиков. Кроме того, Горбачева звать Михаил, а у Ельцина отчество – Николаевич. Ты как раз Михаил Николаевич, значит, тебе сам Бог велел быть эпохальной эстафетной палочкой.

Выбора не оставалось. И тогда я решил приколоться – построить свое поздравление в той форме, в которой поздравляли каждый год советский народ генеральные секретари. «Поздравляем вас, дорогие воины... поздравляем вас, уважаемые учителя...» Я поздравил и рабочих, и крестьян, и врачей, и детей, и матерей, и даже Михаила Сергеевича Горбачева и Бориса Николаевича Ельцина. Интересно, что лет через десять Михаил Сергеевич Горбачев, когда мы с ним случайно встретились, сказал мне, что до сих пор помнит это поздравление, и поблагодарил меня за него. Ему было приятно, что о нем, отрешенном от должностей, хоть кто-то вспомнил в ту новогоднюю ночь. В отличие от Горбачева, Ельцин никогда меня за это поздравление не благодарил. Он даже не знал, что я в эту полночь отработал за него. Видимо, он тогда настолько заработался с документами, что уже не мог не только поздравлять, но и слушать поздравления.