Записки усталого романтика - Михаил Задорнов

В Советском Союзе «большой пятеркой» называли изданные Брокгаузом и Ефроном собрания сочинений пяти величайших писателей мира: Шекспира, Мольера, Шиллера, Байрона и Пушкина. В Европе в понятие «большой пятерки» теперь входят: слон, носорог, лев, буффало, гепард... Мир явно изменился не в гуманную сторону. Как признаются даже бывалые охотники, труднее всего завалить льва. Один из бывших уголовных российских авторитетов после того, как стал бизнесменом и перестал охотиться на должников, не желая терять боевую форму, а еще потому, что привык к определенному уровню адреналина в крови, начал ездить на охоту в Африку. Даже он мне признался, что на льва идти боится. Лев имеет обыкновение засечь охотника прежде, чем тот засечет его, и сам выходит на его след.

Впрочем, и другие представители «большой пятерки», хоть и менее опасные, не так легко даются. Например, жители африканских племен рассказывают, как один немец бесконечно к ним приезжал и все пытался «достать» слона. Именно его не хватало горе-охотнику для завершения коллекции. Каждый раз, когда этот немец приезжал, местные проводники выводили его на одного и того же слона. И каждый раз от ощущения, что сейчас его мечта наконец сбудется, руки горе-охотника начинали дрожать, и в результате он попадал слону не туда, куда требовалось. Лишь ранил его. Так продолжалось восемь лет. Состарились и немец, и слон. Когда в последний раз одряхлевший немец приехал на охоту, не менее одряхлевший за это время слон увидел его, лег на землю и умер от испуга.

В общем, некоторые занимаются сбором «большой пятерки» всю жизнь. «Новые русские» охотники умудряются собрать ее за один, а то и за полдня. У них руки не дрожат ни перед слоном, ни перед буффало... Они платят местным африканским племенам столько денег, что те граблями сгоняют к ним на поляну всех диковинных зверей. И это превращается уже не в охоту, а в расстрел.

Меня все эти рассказы не удивили. Я помню, как в молодости меня возили посмотреть на охоту в Уссурийском крае. Только наш охотник мог напиться до такой степени, что умилился при виде бегущего на него кабана. И когда тот подбежал, попытался покормить его с рук. Даже кабан удивился. Чуть не сел от удивления на ягодицы, раскинув копыта, и даже грозные его клыки расплылись в улыбке.

Тот же гид рассказал мне, что один из чиновников московской мэрии набрался прямо на егерской вышке, его вытошнило, и он, извините за противное, но незаменимое в этом случае слово – облевал зебру. Местным туземцам это очень не понравилось. Они рассердились и обиделись за зебру. По их понятиям, он ее опустил. И теперь ее могли не принять обратно в стадо, как опущенную.

Пиво «Балтика» – там, где Россия! Водка «Балтика» – Россия, ты где?

Люди и звери

Почему людей так тянет поглядеть на животных? Почему они повсюду организуют зоопарки? Почему ездят смотреть на них в саванну? Почему таким модным стало сафари? Почему мультипликационные фильмы, как правило, о животных?Я думаю, потому что мы подсознанием чувствуем, что нам есть чему у них поучиться. Звери не убивают друг друга из-за денег. Из-за нефти. Из ревности или зависти. Звери никогда не объедаются. Они редко болеют. Излечиваются водой, сном, природой. Они не принимают антибиотиков, а выздоравливают. Да, они охотятся друг на друга, но только когда им это необходимо для того, чтобы выжить, продолжить род, а не потому, что им мало.

В Древнем Риме императоры решили проявить гуманность и, чтобы люди не убивали друг друга, бои гладиаторов между собой заменили боями гладиаторов с диковинными дикими африканскими зверями. Завезли в только что построенный Колизей самых страшных на вид животных. В том числе львов, и гепардов, и пантер... а также слонов и носорогов, с которыми, казалось, вообще лучше не связываться даже гладиаторам. Однако неожиданно для всех представление провалилось. Звери – этого от них никто не ожидал – не хотели нападать на людей! Гладиаторы кричали на них, материли, естественно, по-своему, по-римски. А звери жались по периметру Колизея и не понимали, чего от них хотят. Они были менее кровожадны, чем люди! Разочарованные зрители, не увидевшие рейтинговой крови, разошлись и грозились бойкотировать впредь подобные зрелища.

Однако менеджеры и импресарио в те времена, как и во все века истории, терять вложенные деньги не собирались. И они придумали! Стали привозить зверей из Африки загодя: за три-четыре месяца до представления. Держали их в клетках, кормили человеческим мясом. Через прутья клетки нервировали, раздражали палками, били, как ту самую корейскую собаку. Только не забивали до смерти. Ведь те еще должны были дать прибыль! И после такой подготовки выпускали на арену. Люди учили зверей ненависти и зверствам.

На зрелища сразу потянулся народ. Рейтинг Колизея тут же вырос.

Люди – солдаты эволюции. Человек – это переходная стадия от обезьяны к разумному представителю животного мира...

Раньше, услышав о каких-то изощренных преступлениях, о маньяках, рецидивистах, о терактах, я говорил, как и все вокруг, что это не люди, это – звери. Больше я никогда не буду употреблять это выражение. Оно оскорбляет не людей, а зверей!

Русский – это святое!

На празднование Нового года большинство туристов съехались из всех палаточных лагерей и отелей в единственный оазис цивилизации – одинокий пятизвездочный отель, который смотрелся посреди саванны как дом нефтяника на истощенном демократическими реформами подмосковном поле. Зато в этом отеле были официанты, не совмещенные с носильщиками, шведский стол с европейско-африканскими блюдами, а также ожидалась новогодняя концертная программа с участием самодеятельного танцевального коллектива ближайшей масайской деревни.

И хотя я стараюсь угадывать проблемы заранее, мне даже в голову не пришло, что столик на 31 декабря здесь надо было заказывать еще в сентябре, как будто это воскресный afternoon tea в лондонском «Савое». Видимо, сюда с разных концов света всех привлекала масайская самодеятельность. Собственно, привлекла она и меня. В конце концов, я и сам вышел из самодеятельности. Как же было не посмотреть на практически коллег, которые, вполне возможно, хранили секреты самодеятельности армии самого Александра Македонского.

Метрдотель ресторана был метисом с традиционно эффектной метисской внешностью героя латиноамериканского «мыла». Узнав, что я русский, а у него нет ни одного свободного столика, он так расстроился, что его метисская красота как-то сразу скукожилась, я бы даже сказал, сморщилась. Чтобы он так не переживал, я дал ему пятьдесят долларов. «Красота» тут же вернулась на место. По секрету он мне признался, что очень любит русских туристов. Они необычные. Я спросил, чем? Дают необычные чаевые! Поэтому, так и быть, он принесет нам столик из своего собственного номера в гостиничном отсеке для прислуги. Действительно, минут через двадцать метис появился с пластиковым столиком ножками вперед. Точно такие столики стояли по всем общепитовским столовым советских госучреждений. Кто-то из коллег попытался его обвинить в том, что во время предновогодней запарки он так долго где-то пропадает. Красавчик ответил: «Не видите? Я русских обслуживаю!» Коллеги тут же понимающе зацокали языками: мол, понятно – это святое!