Реквием по солнцу - Элизабет Хэйдон

Патриарх Константин.

Он, единственный среди всех духовных лиц, шел с обнаженной головой. Как и все люди, в жилах которых текла кровь намерьенов, он прожил очень долгую жизнь, при этом внешность его поражала необычными контрастами: светлые волосы и длинная борода заметно поседели, лицо покрылось морщинами, но широкие плечи оставались прямыми, а голова гордо вскинутой. Константин поднял руку и обвел ею собравшихся. Все почтительно склонились перед Патриархом. Одно его присутствие в большей степени, чем смерть и предстоящее погребение двух монархов, вызвало благоговейный интерес у людей: обычно Патриархи редко появляются перед народом, даже во время службы в храмах.

Процессия медленно двигалась вперед по городской площади, колокола продолжили свой погребальный перезвон. Акмед прикрыл глаза — от звона колоколов у него ломило зубы, по спине прошла судорога боли.

Неожиданно он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его локтю. Эши пробился к нему через толпу аристократов и глав государств и встал рядом.

— Акмед, рад встрече.

Король болгов едва заметно кивнул.

— Где Рапсодия?

— В Наварне, — ответил король намерьенов, наклонившись вперед, чтобы получше разглядеть процессию, поднимающуюся на помост, где находилось Место Взвешивания. — Впрочем, сейчас она отправилась к Элинсинос.

Раздался последний удар колоколов, и наступила тишина, даже в толпе перестали перешептываться.

Воины с носилками с превеликой осторожностью поднялись но ступенькам, ведущим к весам, за ними проследовал Благословенный. Другие духовные лица остались внизу, окружив огромный помост, на котором была установлена священная реликвия. Одному из священников, шедших во главе процессии, вручили два свитка и перо. Он развернул тот из них, что выглядел более древним.

На верхней площадке Благословенного встретили два солдата, державшие укрепленный на длинных шестах резной сундук размером с гроб. Вместе с Благословенным они встали возле одной из чаш весов и застыли, глядя в сторону солнца.

Глаза Акмеда сузились, когда под руководством Найлэша Моусы завернутое в полотно тело осторожно положили на одну из золотых чаш. Они с Эши продолжали внимательно наблюдать за тем, как Благословенный начал вытаскивать из резного сундука маленькие мешочки с песком, носящие название «кулаки» — мера веса, которая использовалась в Сорболде и среди купцов, заключавших здесь сделки. Благословенный принялся тщательно укладывать «кулаки» на свободную чашу весов, следя за тем, чтобы чаши пришли в равновесие.

Это продолжалось довольно долго, и наконец Благословенный Сорболда подал сигнал священнику, державшему свитки. Тот быстро подошел к помосту и записал то, что ему сказал Благословенный, после чего повернулся к Патриарху:

— Ее величество, вдовствующая императрица, при рождении весила двадцать три кулака и один палец. После коронации ее вес составил пятьсот пятьдесят один кулак и один палец. После свадьбы он достиг шестисот шестидесяти шести кулаков и шести пальцев. После рождения сына, наследного принца Вишлы, — семисот семидесяти пяти кулаков и двух пальцев. Во время празднования пятидесятилетнего юбилея она весила пятьсот четырнадцать кулаков и восемь пальцев. Когда императрице исполнилось семьдесят пять лет, ее вес составлял триста шестьдесят шесть кулаков и три пальца.

Некоторое время священник изучал пергамент, и у него на лице появилось недоуменное выражение, затем он объявил слегка дрожащим голосом:

— В день смерти императрица весила сто два кулака и три пальца.

Толпа недоуменно загудела. Эши и Акмед переглянулись.

— Этого просто не может быть, — пробормотал король намерьенов. — Получается, что после смерти она весила лишь немногим больше, чем при рождении, — это вес трехлетнего ребенка.

— Очевидно, весы допустили ошибку.

Со всех сторон послышались сдавленные восклицания. Король болгов оглянулся и увидел, что расслышавшие его реплику горожане смотрят на него с ужасом и смятением. Эши наклонился к уху Акмеда и прошептал:

— Не слишком разумное замечание в этих местах. Весы уже много лет считаются безошибочным инструментом при решении всех серьезных вопросов. Как ты только что слышал, жителей Сорболда взвешивают во время самых важных событий в их жизни, но лишь членов императорской семьи допускают до весов правосудия.

Акмед покачал головой, но ничего не ответил. Он видел чаши этих весов, установленных в другом месте — еще в прошлой жизни, в Серендаире, и знал их историю лучше, чем Эши.

— Повтори еще раз вес императрицы после смерти.

— Сто два кулака и три пальца.

Благословенный и Патриарх переглянулись. Найлэш Моуса подошел к краю помоста и обратился к толпе.

— Всю свою жизнь ее величество жила и дышала ради Сорболда. Стоит ли удивляться, что даже ее бренное тело улетучилось и растворилось в воздухе, — проговорил он своим скрипучим голосом. — Она отдала все, что имела, своему народу. Такой маленький вес после смерти доказывает чистоту и силу ее духа. Теперь императрицу ждет достойная ее свершений загробная жизнь.

Охваченная сомнениями толпа молчала.

Благословенный подал сигнал солдатам, они быстро сняли завернутый в саван труп и положили на носилки, а «кулаки» вернули в сундук. Теперь пришел черед солдат, державших тело принца. Они с видимым трудом положили его на чашу весов.

И вновь Благословенный Сорболда начал церемонию взвешивания, выставляя на свободную чашу мешочки с песком. Минута проходила за минутой, толпа начала роптать, но Благословенный не торопясь продолжал свое дело, аккуратно добавляя все новые и новые маленькие мешочки. Наконец он сообщил результат главному священнику, который повернулся к Патриарху и толпе.

— Его высочество, наследный принц Вишла, весил при рождении двадцать восемь кулаков, восемь пальцев, — монотонно принялся читать священник. — Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его вес составил шестьсот девяносто три кулака. — Здесь он откашлялся. Очевидно, больше при жизни принца не взвешивали. — После смерти его вес составил тысячу триста пятьдесят шесть кулаков и три пальца.

По толпе прокатился изумленный шепот, потом воцарилась тишина.

— В отличие от ее величества, — вновь заговорил Найлэш Моуса, — которая отдала всю себя людям, мы с горечью отмечаем, что наследный принц Вишла, так хорошо подготовившийся к служению, умер, не получив возможности использовать свой потенциал. Вне всякого сомнения, он бы внес весомый вклад в процветание Сорболда.

Благословенный Сорболда немного постоял и, поняв, что ему нечего добавить, дал сигнал солдатам, которые с трудом подняли тело принца и уложили его на носилки.