Реквием по солнцу - Элизабет Хэйдон

Впрочем, он еще и потому не любил азартные игры, что в них царила неопределенность.

Акмед никогда не испытывал во время игры приятного волнения, поскольку ненавидел любой риск и всегда прикладывал огромные усилия, чтобы свести его к минимуму. Справедливости ради надо заметить, что в тех редких случаях, когда Акмеду все же приходилось рисковать, чтобы добиться желаемого результата, ему, как правило, везло, но, несмотря на это, он постоянно стремился избежать неопределенности и не упустить контроля над ситуацией.

Он размышлял о том, как презирает это неясное ощущение беспомощности, когда стоял в качестве единственного представителя Илорка рядом с другими правителями, окруженными огромными свитами.

Оставаясь в толпе среди правителей, он очень многое узнал о других монархах благодаря указаниям, которые они отдавали своим придворным, прибывшим на похороны в Сорболд.

Армия Сорболда была представлена весьма внушительно. Без сомнения, главная причина этого заключалась в желании показать всему миру, что в империи царит полный порядок. Акмед насчитал двадцать отрядов, занявших позиции на площади вокруг дворца Джерна Тал, и еще столько же на улицах вокруг Места Взвешивания, где стояли огромные весы, а также на окраине Джерна'сид, где находился Терреанфор, базилика Земли, скрытая внутри храма. Впечатляющая демонстрация силы, хорошо управляемой и превосходно выученной. Грунтор пришел бы в восторг. Акмед решил, что пока не стоит проявлять излишнего беспокойства.

Многие правители, в том числе Тристан Стюард, лорд-регент Роланда, Мираз, прорицатель Хинтерволда, Вайде-кам, глава правителей Неприсоединившихся городов-государств, и Белиак, король Голгарна, граничившего с Илорком вдоль восточного отрога Зубов, привезли с собой огромные свиты. Вся эта демонстрация власти вызывала у Акмеда отвращение, ему казалось, что идет игра в карты. Бесконечный блеф и самовосхваление безмерно раздражали Акмеда.

Тириан, королевство лиринов, правительницей которого формально являлась Рапсодия, прислал скромную делегацию во главе с наместником Риалом, спокойным и разумным человеком. Он приехал вместе с послом лиринов в Сорболде и небольшим отрядом стражи, как и Эши, что заставило Акмеда приподнять бровь. Отсутствие Рапсодии его встревожило, он понимал, что лишь очень серьезная причина могла помешать ей принять участие в столь значительном событии, как похоронная церемония в Терреанфоре, где ей еще ни разу не довелось побывать. Акмед прекрасно знал, как интересуют Рапсодию древние реликвии и прекрасные здания.

Акмед старался не смешиваться с толпой, хотя на помосте собралось такое количество людей, что задача получилась почти неразрешимой. Он сосредоточился, пытаясь уловить биение сердца Рапсодии; да, оно не исчезло, но его ритм показался Акмеду беспорядочным. Возможно, ему мешал шум или какие-то неизвестные ему причины. Он решил обязательно поговорить с Эши, как только представится такая возможность.

Когда Акмед сделал шаг вперед, свободное пространство вокруг него слегка увеличилось. Как он и рассчитывал, аристократы и правители поняли намек, сообразив, что Акмед предпочитает одиночество и не нуждается ни в охране, ни в свите.

Он и сам по себе представлял грозную опасность.

Король болгов оглядел центральную городскую площадь, до отказа заполненную зеваками. У жителей Сорболда были суровые лица с общим для всех мрачным и упрямым выражением, что разительно отличало их от жизнерадостных идиотов Ярима, окружавших болгов несколько недель назад. Яримцы вели себя так, словно попали па карнавал. Акмед не сомневался, что в Роланде, где эмоции выплескивались пропорционально количеству присутствующих, церемония была бы еще более пышной и торжественной.

Здешняя же практически молчаливая толпа производила тягостное впечатление. И хотя она не казалась такой же легковозбудимой, как в Роланде — там люди могли от веселья мгновенно перейти в состояние злобной агрессии, — в жителях Сорболда чувствовалась скрытая угроза. Обитатели пустыни угрюмо стояли на городских стенах и бастионах, крышах домов и в окнах, наблюдая за наступлением перемен в своей империи. Никто не знал, что их ждет.

Акмед прекрасно понимал, какие чувства они испытывают.

Он еще раз с удовлетворением отметил, что больше не ощущает биения сердец всех собравшихся здесь людей, как это происходило в Серендаире. Его дар крови — сводящие с ума пульсации сердец миллионов незнакомцев, вибрирующих на поверхности его кожи, — было почти невозможно переносить, когда рядом оказывалось такое множество людей, хотя это и приносило немалый доход, давая возможность безошибочно находить жертву. Теперь его дар исчез под морскими волнами, куда погрузился Серендаир. В этом мире он слышал лишь несколько находящихся сейчас от него слишком далеко сердец тех, кто когда-то жил на Острове, а теперь стал практически бессмертным.

Рапсодия.

И Грунтор.

Он переключил внимание на ступени Джерна Тала, и в этот момент на башнях зазвонили колокола. Резкий, немелодичный звон, перекрывая все другие звуки, пронесся над землей.

Началась церемония погребения.

Из главных дверей дворца вышла процессия, два ряда священников и мальчиков-прислужников, одетых в цвета Сорболда — переплетение алого и зеленого, коричневого и пурпурного. Акмед узнал узор — это сочетание цветов он видел под серой кожей Спящего Дитя, а также на алтаре Живого Камня, на котором она лежала. Священники несли длинные шесты с символами династии — золотое солнце, рассеченное мечом.

За ними шествовал Благословенный Сорболда, Найлэш Моуса. Акмед узнал его по круглой митре и амулету Земли, висевшему на груди, но за три года, прошедших после их последней встречи при утверждении в должности Патриарха Константина, Моуса постарел по меньшей мере на десять лет. Он по-прежнему двигался с достоинством, хотя его плечи сгорбились под бременем лет.

За Моусой следовало двенадцать солдат в цветах королевского дома с погребальными носилками. Лежащие на них тела были завернуты в простые белые покрывала с золотой вышивкой. Судя по размерам тел, первой несли императрицу, а за ней наследного принца, так и не дождавшегося своей очереди занять трон. За ними шествовала небольшая группа людей в траурных одеяниях.

Звон колоколов изменился, теперь между ударами оставались долгие паузы, а в конце раздалось два глухих удара самого большого колокола. Когда стих последний звук, из дворца вышел высокий человек в золотом облачении, украшенном изысканными серебряными звездами, его глаза внимательно осматривали толпу. Акмед пришел к выводу, что Патриарх, судя по спокойному выражению лица, привык к таким огромным скоплениям народа.