Наказаны любовью - Наталья Гилева

Сабрина проводила гостей. Она слушала, что говорит Даниэль, и удивлялась поведению отца Виктории. Хотя отец Карлоса тоже вел себя отвратительно и тем более по отношению к сыну. Выслушав и успокоив детей, она каждого поцеловала на ночь. Видимо Рафаэль прав — чтобы защитить детей, они должны согласиться на любые условия. Она постарается. Она сможет.

Женщина обнимала себя руками, глядя в темноту ночи. Слезы катились из ее глаз. За что жизнь так несправедлива к ней?

Винсенте был удивлен и очень обрадован, когда услышал, что он должен забрать Августу опять в больницу. Алехандро же понял, что отец начал что-то подозревать и надо всеми способами лишить Августы возможности что-либо сболтнуть в порыве нервного состояния. Карлос так и не вернулся домой. Наверняка он провел ночь в доме Херардо. Но об этом он подумает позже. Сейчас ему необходимо устроить Августу и кое с кем поговорить.

Рафаэль внимательно слушал то, что Сабрина ему рассказала о своей работе.

— И еще, пап, я тут заинтересовалась одной историей, — Сабрина открыла сумочку. — Ты только не говори маме, а то ей не очень понравилось, что я копаюсь в прошлом чужих людей. Но мне почему-то стало интересно, тем более что они наши однофамильцы, представляешь. Сначала, я подумала, что речь идет о тебе, потому как его тоже звали Рафаэль, но так как его жену Луз, то я сразу же отбросила эту мысль.

Рафаэль побледнел.

— Что именно тебя заинтересовало? — только и сумел он проговорить.

— Их история, в больнице ходят разговоры.

— Какие, что он ее убил?

— Кто кого убил? — удивилась Сабрина.

— Рафаэль убил Луз, — его дочь узнала правду, Рафаэль отрешенно смотрел в сторону.

— Ты что, папа, откуда у тебя такие мысли. Наоборот, я считаю, что Луз специально оставили умирать, вернее превратили в овощ.

— Что? Что ты такое говоришь? Кто превратил Луз в овощ? — Рафаэль насторожился.

— Папа, успокойся, ну что ты так нервничаешь. Я думала тебе будет просто интересно. А ты так все близко принимаешь к сердцу. Зря я все тебе рассказала.

— О чем ты говоришь, Сабрина, — Рафаэль был очень взволнован? — Расскажи все.

— Да это в принципе все, что я знаю, — Сабрина уже просто не знала, рассказывать ли дальше о двух историях и рентгеновских снимках.

— Сабрина, если ты начала, говори и дальше, я знаю тебя, у тебя есть какие-то факты. Если ты считаешь, что с Луз кто-то что-то сделал? Я хочу знать?

— Просто я случайно увидела еще одну историю, то есть их две, и вот во второй я нашла эти снимки, посмотри.

Рафаэль дрожащей рукой взял снимки, это были не те, что он видел 25 лет назад, на них были видны повреждения, гематома, которую можно было устранить, чтобы не было давления на мозг, Луз можно было спасти. Те же снимки представляли собой ужасную ситуацию, которую невозможно было исправить. А это, на них была возможность все исправить — только время решало все, и она было потеряно.

— Господи, как же так? За что? — Рафаэль обхватил голову руками. Луз могла бы жить, могла бы видеть, как растет и взрослеет ее дочь, но кто-то решил поиграть с их судьбами.

— Папа, папа, что с тобой? Тебе плохо? — Сабрина была напугана, она подскочила на ноги. — Может тебе дать воды?

— Нет. Не надо, продолжай, — Рафаэлю казалось, что он сходит с ума. Винсенте. Наверняка он в курсе этой истории. — Где ты их нашла?

— В кабинете сеньора Винсенте, он попросил эту историю накануне. Папа, ты меня пугаешь. У меня складывается такое ощущение, что ты был знаком с этой женщиной. Ты так странно реагируешь, так же, как и мама. Что происходит, что вы от нас скрываете?

Рафаэль молчал. Винсенте. Значит он приложил к этому свою руку. Сердце стало колоть, но Рафаэль не обратил на это внимание. Он хотел увидеть Винсенте, посмотреть ему в глаза.

— Ничего, Брина, все в порядке. — Рафаэль уже пришел в себя. — Просто я потрясен, что кто-то мог так распорядиться судьбами людей. Вмешаться в их жизни.

Сабрина нахмурилась, но зная своего отца, его внимание к чужим бедам, немого успокоило ее.

— Да, меня тоже это возмутило. Как ты думаешь — может мне стоит узнать, кто такой Рафаэль, и все ему рассказать.

— Не надо, дочка, уже столько лет прошло, зачем ворошить прошлое. Ведь изменить все равно ничего нельзя, — Рафаэль сжал руку в кулак, ведь все равно те аппараты отключил он сам, лишив Луз возможности дышать, разве сможет он себя простить когда-нибудь. — Уже столько лет прошло, наверняка у того доктора другая семья, дети.

— Да, кстати, пап, у них родился ребенок, только вот я не посмотрела кто и жив ли этот ребенок.

— Сабрина, — Рафаэль повернулся к дочке, — жив или нет тот ребенок, не надо, не вмешивайся, поверь, может люди хотят об этом забыть и не вспоминать, разве ты вправе возвращать их назад в прошлое, полное боли, потерь, огорчений? Подумай об этом. Не думай сейчас о правильности и возможностях. Ведь сказав и предоставив эти снимки, ты можешь лишить покоя нескольких людей, которые могут сойти с ума от одной мысли, что их жизнь могла пойти по-другому. Именно поэтому твоя мама и просила тебя не вмешиваться и не ворошить прошлое, оно может разрушить настоящее.

Сабрина задумалась, в словах отца была логика. Но как же трудно оставить то, что она приняла так близко к сердцу. Она в растерянности сжимала снимки в руках, не зная, что же с ними теперь делать.

— Отдай эти снимки мне и забудь, богом прошу забудь об этом навсегда, — Рафаэль держался из последних сил, чтобы не потерять сознание, не показать дочери насколько это его взволновало.

Сабрина отдала снимки отцу. Видя его непреклонность, осознала слова отца — порой нельзя думать только о себе и правом деле, за любым поступком стоит живой человек со своими чувствами, желаниями. И нельзя рубить с плеча, только мотивируя тем, что ты прав, что говоришь правду, ведь любым словом можно разрушить судьбу другого. Жизнь сложна, и порой стоит отступить, оставив все так, как есть.

— Прости, что потревожила тебя, — Сабрина встала и подошла к окну. — Просто меня так взволновала эта история, но ты прав. Прошлое неисправимо, пусть оно там и останется. Мне пора на работу.

Поцеловав отца в щеку, она выбежала из комнаты. Пообещав отцу, она должна была сдержать слово, хотя ей было так непросто это сделать, но воля отца — для нее