ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

Он уверен в моей победе. Уверен настолько, что обещает побрить себе все тело после того, как мне вручат кубок. Я вечно говорю, что у него слишком много волос. По сравнению с ним снежный человек - просто безусый юнец. Ему нужно подбрить грудь и руки - и, разумеется, брови. Или привести в порядок, или уж дать им собственные имена.

- Поверь, - увещеваю я его, - просто побрей грудь, и ты поймешь, каких потрясающих ощущений лишал себя раньше.

- Выиграй Открытый чемпионат США, - отвечает он. - Тогда побрею.

Незавидное место в классификации привлекает ко мне особое внимание. Оно было бы еще более пристальным, если бы часть его не отвлекала на себя Брук: фотографы сопровождают щелчками затворов каждый поворот ее головы. Я в деловом настроении - и в соответствующем стиле: черная шляпа, черные шорты, черные носки, черно-белые туфли. Однако в начале своего первого матча с Робертом Эриксоном чувствую знакомое нервное напряжение и слабость в желудке. Я стараюсь преодолеть его, вспоминаю Брэда, отбрасываю прочь все мысли о совершенстве. Пытаюсь играть надежно, спокойно, позволяя Эриксону проиграть. И он проигрывает, подарив мне пропуск во второй круг.

Потом побеждаю француза Ги Форже - буквально на последнем дыхании. За ним следует Уэйн Феррейра из Южной Африки, которого я обыгрываю в трех сетах.

Следующим идет Чанг. Утром перед игрой у меня начинается чудовищная диарея. К моменту матча я слаб, выпотрошен до дна и способен лишь невнятно бормотать, подобно Пичез. Джил вливает в меня ударную дозу своего витаминного коктейля. Он густой и плотный, как масло. С усилием глотаю, несколько раз с трудом удержав жидкость в себе. «Спасибо, что доверяешь!» - шепчет Джил, когда я проталкиваю в себя последние глотки.

И вот, наконец, я попадаю под циркулярную пилу Чанга. Это тот редкий случай, когда партнер хочет выиграть так же, как я, - ни больше ни меньше. С самой первой подачи мы оба знаем, что не сумеем решить наш спор за время матча. Необходим фотофиниш, иначе выявить сильнейшего будет невозможно. Однако в пятом сете, будучи уверенным в предстоящем тай-брейке, я ловлю ритм и развиваю наступление. Наношу сумасшедшие удары и чувствую, что соперник теряет волю к победе. Это почти нечестно - утащить у противника победу в матче после столь долгой равной игры. По справедливости финал должен был стать куда более напряженным, однако последние минуты игры оказываются до смешного легкими.

На послематчевой пресс-конференции Чанг явно говорит о какой- то другой игре, не имеющей отношения к той, в которой я только что участвовал. Он утверждает, что мог бы сыграть еще два сета, а мне просто-напросто повезло. Более того, он хвастается, что сумел обнаружить слабые места в моей игре, за что остальные участники турнира должны быть ему благодарны. По его словам, с этого момента я уязвим. Я фактически спекся.

Следующий мой соперник - Мустер. Я выполнил свое обещание не проигрывать ему больше. После матча, однако, мне потребовалось собрать волю в кулак, чтобы не потрепать его по волосам.

Я в полуфинале. В субботу предстоит игра с Мартином. В пятницу днем мы с Джилом обедаем чизбургерами на поджаристых английских оладьях в P.J.Clark’s. Нас обслуживает наша любимая официантка: уверен, что у этой дамы есть что рассказать о себе тому, кто рискнул бы ее расспросить. В ожидании заказа мы листаем нью-йоркские газеты, и я замечаю в одной из них колонку о себе. Конечно, не стоило читать ее, и все же я не смог удержаться. Открытый чемпионат США, утверждает ее автор, спортивный обозреватель Майк Лупика, вновь дает мне прекрасную возможность проиграть, - и можно быть уверенным, что я найду способ сделать это.

«Агасси просто не рожден чемпионом», - утверждает журналист.

Я сворачиваю газету и чувствую, как стены надвигаются на меня и поле зрения сужается до размера булавочной головки. Лупика пишет так уверенно, как будто он знает будущее. А что, если он прав? Что, если это - мой момент истины и я так и останусь неудачником? Если не сейчас, когда я еще получу шанс выиграть Чемпионат США? Слишком много всего должно для этого совпасть. Финалы не растут на деревьях. Что, если я никогда не выиграю этот турнир и всю жизнь буду с сожалением вспоминать нынешний момент? Что, если идея взять в тренеры Брэда была ошибкой, а Брук - неподходящая для меня пара? Что, если моя с таким трудом собранная команда никуда не годится?

Джил видит, как я побледнел.

- Что случилось?

Я прочел ему колонку. Он не двигается.

- Хотел бы я как-нибудь потолковать с этим Лупикой, - произносит

он.

- А что, если он прав?

- Контролируй то, что можешь контролировать.

- Конечно.

- А вот и наш заказ.

Мартин, недавно победивший меня на Уимблдоне, - серьезный соперник. Он отлично играет и в защите, и в нападении. У него мощное телосложение, рост метр девяносто восемь, и он отбивает мяч с обеих рук уверенно и аккуратно. Мартин способен вколотить в соперника почти любой удар, это вселяет неуверенность в тех, чья подача оставляет желать лучшего, - и в меня в том числе. Со своей подачей он сверхъестественно аккуратен: если и промахивается, то лишь на толщину волоса. Он метко бьет в линию, при этом игнорируя ее внутреннюю часть и посылая мяч точно во внешнюю половину. Мне же гораздо симпатичнее обладатели мощной подачи, которые часто промахиваются мимо площадки. Мне нравится, когда я могу- заранее догадаться, куда пойдет мяч, а с такими игроками, как Мартин, угадать удается нечасто - значит, не остается возможности для маневра. Словом, он - отвратительный соперник для игрока с моими проблемами, и в начале нашего полуфинала я оцениваю шансы Мартина (а вместе с ним и Лупики) гораздо выше своих.

Тем не менее несколько геймов спустя я обнаруживаю несколько обстоятельств в свою пользу. Оказывается, на жестком покрытии (а это мой любимый тип) он чувствует себя гораздо хуже, чем на траве. Кроме того, Мартин играет куда ниже своих возможностей, просто потому, что не умеет справляться со своими нервами. Так что я хорошо понимаю его глубоко личные проблемы. А информация о противнике, как известно, сама по себе мощное оружие.

А еще у Мартина есть одна причуда. Некоторые игроки во время подачи смотрят на соперника. Другие - в никуда. Мартин обычно смотрит в определенную точку в зоне подачи. Я понял: если он вглядывается в это пятно в течение долгого времени, значит, он будет подавать в противоположном направлении. Если же он лишь взглянет в эту точку, стало быть, мяч полетит точно в нее. При счете 0-0 или 15-0 этого можно и не заметить, но перед брейк-пойнтом он таращится в свою любимую точку, как убийца в фильме ужасов, и смазывает по ней взглядом, будто неумелый игрок за покерным столом.