Гримпоу и перстень тамплиера - Рафаэль Абалос

— Это верно, Гримпоу, но таким же способом можно составить любые названия — и «Париж», и «Реймс», и «Шар…» — Внезапно девушка оборвала себя, будто что-то вспомнила, а затем сказала: — Слово «Шартр» не составить из букв этих семи слов, как «Париж», «Реймс» или «Амьен». Ни в одном нет двух букв «р».

Гримпоу вскинулся, будто его ужалило насекомое.

— Это может значить, что город, в котором скрыт секрет мудрецов, — тот самый, название которого не составить из семи слов квадрата, и это точно Шартр. Если помнишь карту Незримого Пути, — он достал рисунок, который сделал врач Умиус, — положение Шартра соответствует положению самой яркой звезды созвездия Девы, она же Колос, то есть слово из квадрата!

— А еще — что место, в котором спрятан секрет мудрецов, вовсе не Шартр, и мы должны искать в других трех городах. То есть секрет может быть и в Париже, и в Реймсе, и в Амьене, последнем городе на Незримом Пути.

Эти слова Вейнель смутили Гримпоу, как — в свое время — слова манускрипта Аидора Бильбикума, и на мгновение ему почудилось, что они навечно обречены пробираться по этому круговороту букв. Но тут юноше вдруг вспомнился рисунок старого монаха Ринальдо де Метца из аббатства Бринкдум: круг-небо и вписанный в него квадрат, который представлял Землю; каким-то образом, подумалось Гримпоу, семь загадочных слов подходили к этому сочетанию круга и квадрата, божественного и земного, так как Вселенная, Время и Бог принадлежат сфере небесного пространства, а Пшеница, Колос и Человек составляют земную сферу.

Гримпоу поделился своими воспоминаниями с Вейнель, надеясь, что это поможет хоть немного рассеять окутавший их мрак.

Девушка слушала, не отрывая взгляда от квадрата с буквами, который Гримпоу заключил в круг.

— Брат Ринальдо сказал, что квадратура круга невозможна, потому что она означала бы союз неба и земли, Бога с человеком. — По тону Гримпоу было понятно, что юноша готов окончательно пасть духом.

Но Вейнель вдруг сверкнула глазами — будто небо и вправду слилось с землей — и воскликнула:

— Ты молодец, Гримпоу! Смотри, тут у нас все нужные слова, и не по отдельности!

Гримпоу в изумлении развел руками.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он, не понимая, к чему ведет Вейнель.

— Последние слова, которые упоминает Аидор Бильбикум в своем манускрипте, — законченный текст. Я начала подозревать это, когда поняла, что семь слов, которые мы выделили, все написаны справа налево, и потом ты заговорил о невозможности квадратуры круга…

Выхватив из рук Гримпоу кусок пергамента и уголек, Вейнель принялась писать последние слова мудрецов общества Уроборос, одновременно объясняя, что текст в квадрате был вырезан наоборот, снизу вверх:

КАК ЗЕРНЫШКО ПШЕНИЦЫ

ПРОРАСТАЕТ КОЛОСОМ.

ТАК И ЧЕЛОВЕК ПРЕВРАТИТСЯ В БОГА.

ЭТО ВОПРОС ВРЕМЕНИ,

И ТРУД ВСЕЛЕННОЙ.

— Из этого следует, что наступит миг, и квадратура круга станет возможной, когда человеческое существо достигнет божественности. Если подумать, человек вообразил себе божество, чтобы объяснить мир и космос: когда мы достигаем пределов познания, человек и Бог сливаются воедино, и круг окончательно объединяется с квадратом. Так говорил мой отец, — сказал Вейнель.

— И когда такое произойдет? — спросил пораженный Гримпоу.

— Когда течение времени и труд Вселенной позволят, возможно, через века, тысячи, миллионы лет, но преображение уже началось, и нам нельзя допустить, чтобы оно замедлилось из-за людского невежества.

Гримпоу от изумления потерял дар речи: ему вспомнилась эмблема общества Уроборос — змея, кусающая себя за хвост, уникум, бесконечное кольцо, начало и конец знания…

Послышались чьи-то шаги, и молодые люди поспешили спрятаться в толпе прихожан и паломников, которые молились на коленях в центральном нефе.

Сальетти отказывался понимать, как Вейнель и Гримпоу удалось раскрыть тайну последних слов манускрипта, сколько бы друзья ни тщились ему объяснить.

— Где же колонны? — спрашивал он, стремясь как можно скорее покинуть собор и вообще уехать из Парижа. С каждым мгновением становилось все более вероятным, что первые солдаты армии короля прибыли в город, и наверняка с ними инквизитор Гостель, готовый поведать монарху, что не сумел отыскать секрет мудрецов, дарующий бессмертие.

— Мы не знаем точно. Может, они прямо здесь, в Париже, или в Реймсе, Шартре или в Амьене, — ответила Вейнель. — Но не подлежит сомнению, что в соборе именно одного из этих городов спрятан секрет мудрецов.

— И что вы думаете делать? — захотел узнать Сальетти, поглядывая искоса на группу паломников, которые только что вошли в собор через боковую дверь и принялись громко возносить хвалы Господу.

— Если ключ не в последних словах, которые мы нашли у ног дьявола, возможно, он находится между знаками в четырех углах сферы Незримого Пути. Мы еще их не изучали, — сказал Гримпоу, показывая друзьям рисунок с картой.

Юноша пометил четыре символа, по отдельности, в каждом углу.

— Мы должны искать в соборе эти знаки, по отдельности или вместе, в любом порядке. Ключ к месту, где спрятан секрет мудрецов, должен быть в них, это последнее звено, которого нам не хватает, чтобы найти колонны у входа в лабиринт. Именно об этом говорится в манускрипте Аидора Бильбикума. Давайте разделимся, и пусть каждый осмотрит неф и боковые приделы. Потом снова встретимся здесь.

— Не думаю, что нам стоит разделяться, — возразила Вейнель. Девушке было страшно остаться наедине с распятиями, девственницами и святыми, которые казались существами из иного мира, несмотря на человеческую наружность.

— По отдельности мы привлечем меньше внимания и куда быстрее отыщем знаки в этом громадном соборе. Чистая математика, брат Ринальдо де Метц учил меня, что числа помогают раскрывать тайны космоса, — убежденно заявил Гримпоу.

Вейнель и Сальетти не стали спорить, приняли решение Гримпоу, как простые воины принимают приказ командира. В конце концов, юноша владел чудесным камнем, который нашел в лесах комарки Ульпенс. Этот камень по воле вселенной исподволь преображал юношу, наделяя его неустрашимостью и мудростью.

Они прошли все часовни, хоры, побывали возле алтаря, постояли у каждой колонны, каждой скульптуры и каждой картины, тщательно изучили библейские истории, запечатленные в витражах. Рядом с одной из кафедр близ клироса Гримпоу на миг заметил некую тень, которая скрылась, едва юноша решил подойти поближе. Гримпоу по маленькой приставной лесенке поднялся на кафедру, но никого там не нашел. Наверное, почудилось, во всем виноват страх перед ищейками Бульвара де Гостеля.

Гримпоу вернулся к Вейнель и Сальетти, которые тоже ничего не обнаружили.

Они стояли в центральном нефе, опечаленные неудачей. Собор изобиловал знаками и символами, но ни один не был похож на те, которых они искали. А если они не смогут быстро узнать, в каком из четырех городов находятся колонны, псы инквизитора де Гостеля наверняка их нагонят, а значит, весь остаток жизни им придется тайно, шажок за шажком, пробираться из Парижа в Реймс, или в Амьен, или в Шартр, не имея надежды вырваться из порочного круга.

— Двинемся в Амьен, его собор прекрасен, а кроме того — это последний город, указанный на карте Незримого Пути. Если где и могут быть колонны у входа в лабиринт, то лишь в этом городе, — сказал Сальетти.

— А если их там нет? Если они тут, в Париже, в этом соборе, а мы их просто-напросто не замечаем? — спросил Гримпоу, разум которого не прекращал искать ответ на этот вопрос.

Видя сомнения Гримпоу и Сальетти. Вейнель сочла нужным вмешаться.

— Если отталкиваться от карты Незримого Пути, думаю, мы можем принять, что колонны — на западе острова Жирап и вне его. Так что секрет мудрецов вряд ли спрятан в этом соборе. Также не думаю, что он в Реймсе, ведь этот город расположен на восток от Парижа. Значит, остаются Амьен и Шартр, один на северо-западе, другой на юго-западе. Если согласиться с Сальетти, Амьен — последний город на карте Незримого Пути, зато Шартр, как упомянул Гримпоу, соответствует звезде Спика из созвездия Девы, а слово «колос» мы нашли в квадрате букв. Ну что, как нам выбрать, в какой из этих двух городов направиться?

В этот миг лучи заходящего солнца пали на витраж большого круглого окна на фасаде собора, осветив его, как пламень в тигле алхимика освещает перегонный куб.