Парейдолия - Константин Владимирович Вершинин

там изображен и в каком контексте? Вы понимаете, что дело архисерьёзное, и мы уже просто не можем ждать долгого расследования? В Кремле служба безопасности уже на ушах стоит, ФСО начинает уже лично с меня требовать найти подозреваемых… в будущем покушении на президента. Как вам такой расклад? Вот вы сейчас, вы что, будете всех утешать и успокаивать, мол, потерпите ещё чуть-чуть? Пока мы не дождёмся очередного, не дай господи, Серебряка?

– А знаете, товарищ генерал, буду успокаивать и утешать, да. А что собственно, произошло? Давайте взглянем объективно: на картине нигде не обозначено убийство президента. Там есть композиция, которую можно трактовать, как угрозу «от неких людей», но угрозу неопределённую ни в пространстве, ни во времени. Охрану усилить – это целесообразно, проверить ближайших к нему людей, но паниковать я бы не стал. Ведь я…

– Что я? – генерал в упор посмотрел на майора.

– …я уже вполне по стилю картины могу определить, что будет и когда, и будет ли вообще. А что касается этого последнего шедевра, могу сказать, что угроза президенту, там скорее, аллегория… ну, то есть, это не совсем то оружие и петля, которое на самом деле, это метафора, что ли… Так что этих предметов я бы бояться точно не стал.

– Хорошо, версию приму. Но, помимо этого, полотно изобилует и другими персонажами, и в их взаимоотношении многие усмотрели вполне конкретные действия, которые можно проверить.

– Ах, что такое, коррупция? Тайные связи? Сколько этого всего уже было, и что? Разве, кто-то из депутатов испугался и подаст на этого Кота Мёбиуса в суд за оскорбление чести и достоинства? Я понимаю, товарищ генерал, что это самая громкая картина, и весь интернет уже на ушах стоит, и в Кремле зашевелились, но в отличие от предыдущих в ней нет конкретики, по крайней мере такой, которая сразу бы бросилась в глаза и трактовалась как-то однозначно.

В кабинете наступила тишина. Генерал снова подошёл на место и глянул какие-то бумаги, полковник сидел за своим столом, весь белый, с плохо скрываемым неврозом и что-то чиркал ручкой. Несмотря на диалог, который Горчаков старался удержать в спокойном тоне, нервы у всех были на пределе, и казалось, любое неосторожное слово может вызвать бурю эмоций с переходом на личности, что было недопустимо.

– Тогда, так, майор, ступайте и ускорьте следствие, насколько возможно. Полковник Уманец вас кажется предупредил о сроках, и это закончится не только отстранением от дела и дисциплинарными взысканиями, я гарантирую. Если уж пряник вас плохо мотивирует, то придётся принимать непопулярные меры. В конце концов, если понимаете, что дело вам не по зубам, передайте его другому, вон Ирисов уже готов принять его, хоть сегодня.

– Спасибо, товарищ генерал, я знаю это и хорошо осведомлён о сроках и своей ответственности. Делаю, что могу. И Ирисов пускай не беспокоится. – договорил последнюю фразу Анатолий, сжимая кулаки.

– Идите, Горчаков и приступайте к своим обязанностям! – выкрикнул генерал и указал на дверь.

– Слушаюсь! – майор отдал честь, развернулся и направился к двери. Уже подходя к ней, он чуть затормозил, развернулся и как бы между делом обратился к Ватутичу:

– Товарищ генерал, а что с тем делом? По мечети? Проверяли?

Ватутич сначала замялся, потом развернулся к Горчакову и махнул рукой:

– Всё проверили что надо, всё там в порядке, иди уж, иди!

– Спасибо, Олег Андреевич, до свидания. – Горчаков тихо вышел за дверь.

Ускоряя шаг, Анатолий шёл по коридору, словно уставившись в одну точку, сжимая кулаки и тяжело дыша. Проходя по этажам, он не замечал сотрудников, которые здоровались с ним, а затем невольно отшатывались, видя его состояние. Стресс подступал всё сильнее и Горчакова начало бросать в пот. Всё, что сдерживалось ранее, выходило наружу в самый неподходящий момент, но всё ещё контролировалось. Майор пошёл обходным путём через дальние цоколи, чтобы не идти через толпу сотрудников, которая в этот час собиралась в центральном фойе. Выйдя на пустую лестничную клетку запасного подъезда, Горчаков быстро спускался вниз, как вдруг непреодолимая сила повалила его на пол. Держать за перила он медленно опустился на корточки. «Так, спокойно, спокойно…» – говорил он сам себе. – «сейчас пройдёт, сейчас пройдёт…». Анатолий глубоко дышал, и прислонившись к перилам, пытался успокоиться. Посидев пять минут, он почувствовал, что волна проходит, но при мысли о возвращении в отдел подкатывает страх. Зазвонил мобильный, Анатолий вздрогнул, но поднял трубку.

– Алло, Толя, ты где? – раздался голос капитана.

– Я… на лестнице… не могу никуда.

– О боже, ты опять что ли стрессуешь? Ты где? Подойду сейчас, жди!

Капитан отключился и Анатолий остался ждать на месте. Через какое-то время он поднялся и отполз к подоконнику. Руки тряслись и хотелось выпить крепкого, что обычно помогало, но часто было билетом в запой как минимум на целый день, чего никак нельзя было позволить. По лестнице послышались шаги и появился Алексеенко.

– Горчаков, ну ты даёшь! Бледный весь, как смерть. Чего, генерал с тебя шкуру пытался спустить? Но ты же не дался, знаю, не дался! На вот, выпей! – капитан открыл длинную стеклянную бутылку, налил в её крышку прозрачную жидкость и протянул ему следователю.

– Что за дрянь? Мне нельзя пить, сорвусь.

– Не алкоголь, чистый медицинский оксибутират натрия, стресс как рукой снимет и повеселеет.

– Да ну тебя… у меня скоро переаттестация, тесты на наркотики и всё такое.

– Не определяется. Пей, или корчись тут.

Майор взял крышку и поморщившись, выпил.

– Подождём пять минут и затем пойдём. – сказал капитан. – Ну чего там было, чего требовали, как обычно?

– Как обычно… Гриша, как же я ненавижу, когда в мою работу лезут дилетанты, всё это сраное начальство, которое сидит на жопах в кабинетах! Ведь думают, раз у них погоны с большим, чем у меня количеством звёздочек, они блядь знают, как вести следствие. И ведь не врежешь ни полковнику ни генералу… Ирисову они дело отдадут, ага, щас, этот генеральский выкормыш просрёт всё, даже не начиная.

– Понимаю, Толя, понимаю. Будь как танк, не пропускай через себя всё это дерьмо! А то точно в дурку загремишь.

– По мечети… Ватутич отмахнулся.

– Вот, говорил же я тебе, не лезь в это дело… а может, и не было там ничего?..

Горчаков промолчал и лишь еле заметно ухмыльнулся.

– Нам нужно на своём сосредоточиться. – продолжил Григорий. – А вообще, пока дело идёт, надо больше врать верхним, что вот-вот уже, а то им же нужна имитация бурной деятельности.

– Долго на имитации не уедешь. А мы медленно движемся, вот чёрт… тут не только