Глобалия - Жан-Кристоф Руфин

Как и предполагал Байкал, бунтари заявили, что хотели бы ненадолго задержаться в деревне, чтобы пополнить свои знания об этих местах.

Юноша простился со всем племенем. Совет старейшин добрый час спорил о том, какой обряд больше всего подойдет к такому случаю. Наконец было решено устроить процессию вокруг святилища, потрясая глушителем от «понтиака», который Байкал до этого еще ни разу не видел. Кроме того, выставили на всеобщее обозрение кларнет первого фрезера, а женский хор пропел на древнем англобальном языке песню под названием «Rain and Tears».

И только верного Фрезера, который сопровождал Байкала с самого его появления в антизонах и навсегда остался для него единственным настоящим Фрезером, нигде не было видно. Юноша увидел его только тогда, когда пришло время садиться на коня. Были оседланы две лошади, и Фрезер стоял рядом, держа свою в поводу.

— Еще, чего доброго, потеряешься, — проворчал он. — Лучше уж я с тобой проедусь.

Они обнялись, а потом уселись в седло.

Картограф хорошо объяснил дорогу, так что друзья без труда добрались до временного лагеря, где их ждала Елена. Ее сопровождала дюжина бунтарей верхом на лошадях. На всех была новенькая военная форма, наверняка сшитая в деревенской швейной мастерской, высокие сапоги и стальные каски, напоминавшие рыцарские шлемы. Одна Елена ехала с непокрытой головой. От верховой езды она раскраснелась больше обычного, а ее распущенные волосы, зачесанные назад, напоминали длинные языки пламени.

— Мы привезли вам новую одежду, — гордо сообщила она.

Сбросив пыльные лохмотья, в которых он ходил в лагере фрезеров, Байкал без всяких возражений натянул на себя предложенный ему жесткий кожаный камзол. Елена тактично позаботилась о том, чтобы обновка пришлась ему впору. Плечи и локти были укреплены железными вставками.

Переодевшись, друзья вскочили в седло и снова отправились в путь. Елена пояснила, что за горным разломом их ждет район, усеянный минами. Один из бунтарей, вооружившись детектором, все время должен был идти пешком перед всадниками. Так начался двухдневный переход по знойной тропической равнине. Они ехали шагом, окруженные неподвижной армией кактусов. Мимо пробегали фенеки, дикие собаки, антилопы и несчетное множество кроликов.

В течение всего пути Байкал ехал бок о бок с Еленой, так что у него было время переговорить с ней.

В первый же день Елена сообщила Байкалу, что сумела, как он просил, разузнать кое-что о Роне Альтмане.

— Это было непросто. Все о нем слышали, но немногие знают, кто он на самом деле. К счастью, у нас есть особая группа ученых, которая специализируется на истории XX века. Скоро мы получим от них подробный отчет, а пока я расскажу вам основное.

Равнина тянулась до самого горизонта, где виднелись черные холмы, до которых при такой скорости, казалось, не добраться никогда. Лошади тащились, словно в полусне.

— Альтман родился в 1963 году.

— Значит, сейчас ему...

— Да, это кажется невероятным.

— Все считают, что он похож на древнего старика, но никто даже не подозревает, как он на самом деле молодо выглядит.

— Касательно его происхождения сохранилось очень мало свидетельств. Известно только, что по национальности он грузин, происходит из винодельческой провинции, которую когда-то именовали Колхидой. Однако он часто выдавал себя за грека.

— Действительно, на англобальном он говорит с легким акцентом, — подтвердил Байкал.

— Продолжение у этой истории довольно длинное, так что от подробностей я вас избавлю. Скажем так, этот человек прошел через всю историю своей эпохи. В пять лет он вместе с родителями бежал из Советского Союза. Их судно пошло ко дну в Средиземном море, и Альтман едва не погиб.

— А куда они плыли?

— В Италию.

— Как может пятилетний ребенок выжить при кораблекрушении?

— Он уцепился за мать, и они вдвоем дрейфовали на какой-то балке вдоль берегов Пелопоннеса. В конце концов их выловили рыбаки. Видимо, отсюда у Альтмана его страсть к морю.

— Он стал моряком?

Елена время от времени прерывала свой рассказ, чтобы дать указания своему отряду. Потом она снова подъезжала к Байкалу и пристраивалась рядом.

— Он перепробовал все профессии, даже работал грузчиком в порту.

— Теперь в это верится с трудом.

— Кажется, когда-то он был очень красив. В первый раз он женился на дочери владельца рыболовецкого судна, а когда тесть утонул во время шторма, сам стал хозяином. Потом он продавал, покупал, перепродавал, и уже к двадцати пяти годам сколотил себе приличное состояние.

— Все это время он жил в Греции?

— Да, но у него были представительства в Лондоне и Соединенных Штатах. Он занимался морскими перевозками.

— Кажется, это тогда называлось «судовладелец»?

— Да, именно. Затем он решил перевозить нефть и наладил в Восточной Германии производство танкеров. Кажется, он очень полюбил эту страну. Именно тогда он сменил фамилию и стал зваться Альтманом. К концу XX века он владел самой крупной в мире компанией по перевозке нефти.

— Альтман так и продолжал жить с первой женой?

— Что вы! — воскликнула Елена осуждающим тоном. Из всего того, что ей было известно об Альтмане, эта сторона его жизни особенно сильно возмущала ее. — Он прожил с ней всего три года, а потом развелся, чтобы жениться на девушке из богатой еврейской семьи. Почти все члены этого клана были депортированы и погибли в лагерях. Но родители девушки уехали из Салоников в США и тем самым смогли спастись.

— Он остался ей верен?

— Конечно же нет, — отозвалась Елена с недовольной миной. — Альтман был женат шесть раз. И выбирал себе все более блестящих женщин: певиц, богатых наследниц... Сейчас он вдовец, его последняя жена умерла двадцать лет назад, и с тех пор он больше не вступал в брак.

— А дети у него были?

— Трое. Но все они умерли от болезней или несчастных случаев. У Альтмана остался только один племянник, сын сестры его американской жены.

Елена указала на видневшиеся вдалеке холмы.

— Я ускорю свой рассказ, чтобы закончить до того, как мы доберемся туда и остановимся на привал. Итак, вернемся к его деловой биографии. Альтману сыграло на руку то, что он не стал ограничиваться какой-то одной областью бизнеса. Он покупал нефтяные концерны и авиакомпании и к началу XXI века стал одним из самых богатых людей в мире, владея крупнейшими корпорациями, специализирующимися в области транспорта и энергетики.

— Тогда-то он и решил заняться политикой?

— Не совсем. Или, вернее, на свой лад. Здесь и начинается самое интересное. Когда близилась к концу холодная война, он взял на себя роль посредника между Востоком и Западом, потому что у него были обширные связи и в том, и в другом лагере: родился он в Советском Союзе, вел дела в Восточной Германии, был женат на американке, жил в Греции, Лондоне и Париже. После падения Берлинской стены, когда на первый план вышла борьба с терроризмом, Альтман продолжал разъезжать и вести дела по всему свету. Когда разразились Великие гражданские войны, он пришел в отчаяние. Неудивительно, что он стал одним из основателей Глобалии. Альтман и еще несколько очень крупных промышленников и банкиров, которые только выиграли бы от объединения рынков, сделали все для создания единого пространства, — сперва экономического, а затем политического, — которое включило в себя Соединенные Штаты, Европу вплоть до России, Японию и Китай. Во главе угла, естественно, стояла экономика. Объединяя такие огромные территории, они прекрасно осознавали, что тем самым ослабляют политическую власть, которая в конце концов неминуемо должна была превратиться в чистую фикцию. Тогда как их власть, власть кучки людей, контролирующих самые крупные многонациональные корпорации, стала поистине неограниченной. Дела их пошли еще лучше, чем прежде. И никто уже не решался требовать у них отчета.

Елена не могла спокойно говорить о том, что бунтари, судя по всему, считали самым важным событием в истории. После своего изгнания из Глобалии они наверняка несчетное число раз возвращались в воспоминаниях к тому времени, когда решались судьбы мира, а они потерпели сокрушительное поражение.

— Эти люди во главе с Альтманом стояли у истоков глобалийской конституции. Это они обрекли антизоны на медленное вымирание, отрицая само их существование.

При этих словах Елена буквально тряслась от ненависти. Она машинально сжала колени, и ее конь перешел на рысь. Бунтарка нервно дернула поводья.

— Вот и все. Я вам рассказала все, что знала. О нынешнем положении дел вы наверняка осведомлены лучше меня. Не могу сказать, существует ли и по сей день эта могущественная группа. Сейчас они, должно быть, уже древние старики.

— Ну, во всяком случае, Альтман жив и прекрасно себя чувствует.