Герой снов - Лиза Клейпас

– Ты вроде не в своей тарелке, - заметила Эмма. - Возможно, это все из-за неумеренного возлияния? Рано или поздно такое должно было случиться. При том, сколько ты пьешь, удивляюсь, что это не произошло раньше… - Она замолчала, заметив, что Николай не сводит глаз с висевшей в углу иконы. - В чем дело? Что происходит?

Медленно отставив стакан, Николай поднялся с постели и, пошатываясь, направился к образу Ильи-пророка. С восемнадцатого века икона была покрыта окладом, усаженным драгоценными камнями.

Николай провел пальцами по открытой части иконы, подцепил ногтями одну из золотых пластин оклада и отогнул ее, не обращая внимания на растерянные возгласы Эммы. Зажав в кулаке пластину, он впился взглядом в изображение.

По краю алого облака шла резкая царапина… царапина, которую сделал он сто семьдесят лет назад! Николай провел по ней указательным пальцем и почувствовал, как по щеке его поползла горячая жгучая слеза.

– Это был не сон, - вдруг севшим голосом произнес он.

Эмма стала у него за спиной.

– Почему ты так странно себя ведешь? - требовательно спросила она. - Почему обдираешь икону? Почему?… - Она захлебнулась словами и смолкла, когда он повернулся к ней. - Господи, - прошептала она, попятившись. - Что с тобой происходит?

– Останься со мной. - Николай не глядя уронил на пол оторванную золотую пластину и направился к ней медленно-медленно, словно боясь, что быстрое движение ее спугнет и она бросится прочь. - Эмма… есть нечто, о чем я обязан тебе рассказать.

– Мне не интересны никакие твои рассказы, - резко оборвала она его. - После того что я сегодня выяснила… как ты загубил мои отношения с Адамом и разрушил всю мою жизнь…

– Мне очень жаль.

Эмма потрясла головой, как будто плохо его расслышала.

– Что?! Ну и ну! Впервые слышу, чтобы ты просил извинения. Такого еще не бывало. И ты считаешь, этого достаточно, чтобы уладить все, что ты со мной сотворил?

Он мучительно искал слова:

– Со мной кое-что произошло. Не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла… Я никогда не говорил тебе правды о моих чувствах к тебе. Не хотел их признавать. А когда они стали слишком сильными, и я уже не мог с ними справиться, то постарался причинить тебе боль… чтобы ты держалась на расстоянии…

– Значит, ты именно поэтому спал с другими женщинами? - с язвительным презрением спросила она. - Потому, что твои чувства ко мне были чересчур сильными?

От глубокого стыда Николай не мог смотреть ей в глаза.

– Я больше никогда так не поступлю, Эмма. Никогда…

– Мне все равно, что ты будешь делать и как себя вести. Хоть каждую ночь спи с разными женщинами. Мне наплевать! Только оставь меня в покое.

– Мне не нужны никакие другие!… - Николай схватил ее в объятия, прежде чем она успела увернуться.

Поразительная яростная радость овладела им, когда он вновь с невольной свирепостью сжал ее податливое тело. Эмма застыла, словно одеревенев, отвергая его своей безучастностью.

– Я заставлю тебя забыть все плохое, что я натворил, - произнес Николай. - Клянусь, я сделаю тебя счастливой… Только дай мне попытаться. Я хочу лишь одного - любить тебя! Тебе даже не надо отвечать мне любовью.

Эмма оцепенела: слова его отдались в ней эхом чего-то далекого и забытого.

– Что ты сказал? - слабым голосом переспросила она, начиная дрожать.

Отбросив всякую гордость и осторожность, он положил свое сердце к ее ногам.

– Тебе надо узнать правду. Я давно люблю тебя, Эмма. Я сделаю для тебя все, даже отдам за тебя жизнь…

Эмма вырвалась из его рук, дрожащая и разгневанная.

– Что, ради Господа Бога, ты пытаешься мне внушить? Хочешь свести меня с ума?… На протяжении многих дней и ночей ты доказывал мне, какой ты бессердечный негодяй… И вдруг падаешь в обморок перед картиной, а придя в себя, объявляешь, что я - любовь всей твоей жизни!… Что за извращенную игру ты затеял?

– Это не игра.

– Ты не способен на любовь. Ты всегда заботился только о себе…

– В прошлом так и было. Но теперь все иначе. Теперь я наконец понял, что…

– Не смей лгать, что вдруг изменился! Только глупец поверит подобным словам из уст человека, отвергшего собственного ребенка.

Николай дернулся как от удара.

– Я собираюсь стать Джейкобу настоящим отцом, - мрачно заявил он, - хорошим отцом. Он будет жить счастливо и благополучно до конца своих дней…

– Хватит! - Лицо Эммы пылало от ярости. - Я и помыслить не могла, что в тебе столько мерзости. Одно дело - обманывать пустыми обещаниями меня, но лгать маленькому мальчику, внушать ему, что ты его любишь… Ты искалечишь ему душу!

– Я действительно его люблю.

– Ты бросил его на произвол судьбы так же, как всегда поступал со всеми. А я потом не смогу ничем ему помочь! О, мужчины - такие бессовестные, трусливые лгуны! Сначала вы заставляете поверить, что на вас можно положиться, а потом без оглядки бросаете поверивших. Нет, я не дам тебе возможности предать таким образом меня и Джейка… Я этого не допущу.

– Отныне ты можешь на меня положиться. Я докажу это тебе тысячу раз. - Николай поднес к губам ее напрягшуюся руку и прижался к стиснутому кулачку. - Я никогда больше не причиню тебе горя. Поверь мне!

Эмма пристально вглядывалась в его глаза, и от того, что она в них увидела, у нее перехватило дыхание. Вывернувшись из его рук, она отбежала в другой конец спальни.

– Будь ты проклят, - простонала она и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

В своей маленькой гостиной Эмма сжалась на кушетке, обхватив руками колени. От набежавших вопросов голова ее шла кругом. Да, у Николая нельзя было отнять способности снова и снова удивлять. Но такого… такой насмешки, такой издевки он еще себе не позволял! Сейчас он пытается убедить ее в том, что любит. Но не пройдет и дня, как он в очередной раз обидит и унизит. Что за гадкий характер!

Но глаза!… В его глазах была такая странная… уязвимость. Что, ради всего святого, с ним произошло? Она вновь вызвала в памяти сцену в библиотеке: только что Николай надменно стоял посреди комнаты, а в следующее мгновение, увидев портрет своего предка, упал, потеряв сознание.

– Похоже на апоплексический удар, - сказал Роберт Соме, опустившись вместе с Эммой около него на колени.

– Но он еще так молод!… - воскликнула она, кладя голову Николая к себе на колени. - О Боже, может быть, это вызвано его привычкой выпивать. Пожалуйста, пошлите за доктором! - Она бережно пристроила поудобнее его голову и пригладила словно выгоревшие на солнце волосы.

Слуги помогли перенести князя в спальню. Эмма не оставляла его ни на минуту. Она себя не понимала, не была уверена, из-за чего так испугалась. В конце концов нельзя было назвать их брак настоящим. Они не любили друг друга. И все же, когда он наконец открыл глаза, она испытала огромное облегчение.