Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл. - Борис Каминский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Борис Степанович, можно?
Просительные интонации Зверева вызвали недоуменные взгляды. Деваться было некуда:
- Ну-у-у... заунывно истаяло в тишине.
Пальцы музыканта наиграли первые ноты. Борис понял - 'Угадай мелодию' Зверев предназначил персонально ему, чтобы, значит, не психовал попусту. Людям надо верить.
- Уважаемые господа, в Чили у меня был друг. Больше всего он мечтал, чтобы его песни когда-нибудь прозвучали на родине. Посвящается русским морякам.
Первый аккорд грянул торжественно:
Было время, я шел тридцать восемь узлов
И свинцовый вал резал форштевень,
Как героев встречали моих моряков
Петроград, Лиепая и Ревель.
А сейчас каждый кабельтов в скрипе зубов,
И хрипит во мне каждая миля.
А было время, я шел тридцать восемь узлов
И все сверкало от мачты до киля.
И мне верили все: и враги, и друзья,
От зеленых салаг до главкома.
И все знали одно: победить их нельзя,
Лееров их не видеть излома.
И эскадры, завидев мой вымпел вдали,
Самым главным гремели калибром.
И я несся вперед, уходя от земли,
До скулы оба якоря выбрав.
Паузы акцентировали внимание на главном - на трагедии. Будь исполнитель чуть моложе, в голосе бы звучала незрелость. После сорока потерялось бы что-то главное. Сейчас голос завораживал, не отпуская, держал в напряжении. Зверев это почувствовал, оттого эффект только усилился. Ему удалось сделать мелодию мягче, нежели в авторском исполнении.
Было все это так. Мы не ждали наград.
И под килем лежало семь футов.
Ждали дома невесты, и ждал нас Кронштадт,
Как фатою, туманом окутан.
Было все это так, только время не ждет,
Вот сейчас бы и дать самый полный!
Я в машины кричу: "Самый полный вперед!",
Да не тянут винты, вязнут в волнах.
У многих блеснула непрошенная слеза. Федотов закрыл глаза, скрывая нахлынувшие чувства. Неожиданно защемило в груди. В отличие от местных он знал будущее.
Не могу, стану в док, отдохну до поры,
Не пристало Балтфлоту быть слабым.
Лучше флаг в небо взмыть и, кингстоны открыв,
Затопить свой усталый корабль.
Но разве выскажешь все это в несколько слов,
Когда снятся в кильватере чайки,
На компасе норд-вест, тридцать восемь узлов,
И все сверкает от пушки до гайки!
Проигрыш известил слушателей об окончании. Мгновенная тишина. Никого вокруг не видя, Федотов верблюдом мотал головой. В этот момент ему было плевать, что о нем подумают. Дома он не был поклонником Розенбаума, но услышать ТАКОЕ перед 'Цусимой' ... Захотелось спрятаться в полутьме заполненного до отказа зала.
Положение спасли мальчишки. Разразившийся гвалт: 'Что это? Ох, господи, откуда? Почему мы не слышали. Как тридцать восемь узлов....', и пространные объяснения Зверева, что, мол, это авторский произвол, но из песни слова не выкинешь, позволил старичкам прийти в себя. Вновь стать несгибаемыми, бесчувственными.
Федотову, наконец, удалось про себя произнести: 'Что б ты ср...л колючей проволокой. Так же убить можно'.
Димон все понял, но не раскаялся.
- Господа, пора и честь знать, - голос капернга известил об окончании первого дня испытаний.
***
- По последней?
- Давай.
В гостиничные окна вливался призрачный свет белых ночей. Спать не хотелось.
- Дим, как тебе Эссен?
- Твердый мужик, только слух слабоват.
- ???
- Таких со сцены всегда видно. Не ошибешься.
Помолчали.
- А вообще?
- Дык, люди, как люди. Штурманцы еще пацаны, вроде не отморозки. Капитана мы поленом в пролетку загрузили. Поначалу показывал высокий штиль, а потом мордой в салат... .
Димон вздохнул, будто лишившаяся девственности портовая шлюха.
- Есть всякое на свете, что кажется новым, а все было в веках. Куприна читал?
- Это сказал Куприн?
- Это математик Экклезиаста цитировал.
На лице Зверева отразилось несуществующее раскаяние.
- А причем тогда Куприн?
- Он писал о здешних офицерах. Вместо утонченности, все больше думают, где бы до получки перехватить, и дуреют. Еще наивняк, конечно, редкостный.
- Дык .. . Одно мне не понятно, что дома-то все с придыханием: 'Ах, русское офицерство, ах поручик Голицын'.
- Это, брат Зверев, проявление не выявленного пока закона природы. Ты вот об Иосифе Виссарионовиче как?
- Трезво. Виссарионович спас Россию!
Склонив голову набок, Зверев, словно петух, одним глазом разглядывал Федотова.
- А авторскую песню откуда знаешь?
- Батя был любитель, для него пел.
- Ну, тогда еще раз по последней.
***
На последующих испытаниях Эссен не присутствовал. По утрам приходили штурманцы и, выяснив программу дня, вскорости отбывали в неизвестном направлении. На вопрос, чем занимается фон Эссен, только пожимали плечами. Все это не мешало 'молодым комиссарам' с чистой совестью подписываться под протоколами испытаний, из чего переселенцы сделали вывод - 'главный' бдит, но издалека.
По правде сказать отсутствие высокой комиссии нисколько не мешало, т.к, испытания по существу свелись к доработке макетов. Проверяли работу станций в телеграфном режиме, пытались термостабилизировать частоту и сузить полосу пропускания приемника. Толком не получалось - сказывалось отсутствие специфической элементной базы. У местных эти работы вызывали недоумение. Первым не выдержал Коринфский:
- Борис Степанович, я совсем не против ваших исследований, но вы же получили блестящий результат?
В вопросе слышалось знакомое - надо ковать железо пока горячо.
- Хе-хе, Евгений Львович, а если нам удастся сузить полосу пропускания в десять раз, то шумы упадут в корень из десяти, считай в три раза, а это о-го-го как здорово!
Поймав недоуменный взгляд, Федотов был вынужден прочитать краткую лекцию о связи между излучаемой мощностью, дальностью связи и шумами.
- Лишняя неделя, сами понимаете, принципиального значения не имеет, но цель того стоит, - закончил Федотов.
Неделей дело не обошлось, но через пять дней был получен более-менее приемлемый результат. На том решили остановиться.
Борис заканчивал отчет, когда в лабораторию заскочил запыхавшийся Коля Поповкин:
- Борис Степанович - их высокоблагородие господин Эссен пожаловали.
Все подтвердилось - за ходом испытаний контроль не снимался. После обмена приветствиями и получения информации из первых рук Эссен для проформы немного покопался в документах.
- Господин Федотов, я не могу считать ваши испытания достаточными, в них нет практической части с выходом в море.
Капитан первого ранга Императорского флота стоял, заложив руки за спину. Поза и выражение лица являли собой непреклонность, достойную Державы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});