Эра зла - Татьяна Устименко

Глава 6

Тристан замолчал, избегая смотреть на меня и зябко протягивая ладони к теплу почти прогоревшего костра. Я тоже оставалась безмолвной, ибо мое сердце разрывалось от нежности и сострадания к этому благородному отважному мужчине.

— А когда я впервые увидел тебя — умирающую, страдающую от нескончаемой муки, — вдруг страстно шепнул он, поворачиваясь ко мне и по-родственному пожимая мои холодные пальцы, — то понял, что готов снова добровольно пройти через тот страшный пыточный подвал, если это вернет тебя к жизни. Я был согласен отдать всю свою кровь, лишь бы только ты выздоровела и встала на ноги, — исповедовался он. — Не знаю, кому конкретно я тогда молился — Темному Отцу или человеческому Богу, но мои молитвы услышали…

Я благодарно обняла его за шею, растроганно прижимаясь к груди своего прекрасного спасителя:

— А Демулен, — с мягким нажимом спросила я, — а Мясник и Шило, что с ними сталось?

Я не видела лица Тристана, но поняла, что он улыбается, горько и немного смущенно, словно испытывая раскаяние.

— Я привык выполнять данные мною обещания, — признался он. — Хотя сейчас понимаю, что жаждал не мести, а только торжества справедливости. Я пришел в себя от прохлады растекающейся по рву воды. Моя кожа начинала потихоньку регенерировать, но впоследствии потребовалось еще почти полгода для того, чтобы ко мне полностью вернулись прежние красота и здоровье. Я выбрался из горы трупов, завернулся в свой импровизированный саван и побрел в город, мало понимая природу и обстоятельства своего воскрешения. Там меня подобрали скрывающиеся от революционеров стригои, приютили, выходили и объяснили, кем я стал. А еще парой дней позже я неожиданно вспомнил все подробности своего детства. Я вспомнил колдуна, передавшего мне свою силу, и осознал причину этой удивительной, по промыслу или недосмотру судьбы доставшейся мне живучести, намного превосходящей возможности обычного вампира. Спустя год я поправился окончательно и совсем уже собирался послать Демулену подарок — бесценный алмазный перстень, снабженный шипом, смоченным редчайшим ядом. Уколовшись об этот перстень, комендант умирал бы очень долго, а его тело покрылось бы кошмарными язвами, должными причинить Камилю страшные страдания. К перстню я намеревался приложить записку с одним лишь словом: «Тристан»…

— Послал? — затаив дыхание, я ожидала положительного ответа.

— Нет. — Тристан безрадостно рассмеялся. — Похоже, Демулен так и не смог забыть мою казнь. Он основал общественную газету и с ее страниц начал призывать революционеров к милосердию, обличая тех, кто переступил грань вседозволенности. Да-да, именно ту, о которой ты и говорила. Но участь Камиля сложилась незавидно: его осудили за предательство идеалов Республики и гильотинировали. За меня поквиталась сама судьба!

— А твои палачи? — напомнила я.

— Я проник в их дом и досконально воспроизвел над ними всю процедуру перенесенной мною пытки. О, эти мерзавцы оказались далеко не столь выносливы, как я, и умерли довольно быстро. Полагаю, их силы изрядно подточило мое внезапное появление, а Мясник кричал, что с того самого момента, как перерезал мое горло, он уже не мог жить спокойно, исподволь ожидая моего возвращения… Теперь ты понимаешь, почему я не люблю людей, а также излишне болезненно воспринимаю вопросы морали и гуманизма?

— Забудь, — ласково попросила я, успокаивающе оглаживая ладонями его перекошенное от душевной муки лицо, — забудь, ибо все твои несчастья остались в прошлом!

— Хотелось бы в это верить, — недоверчиво усмехнулся Тристан, шутливо прикусывая мои пальцы. — Увы, малышка, люди жестоки, и я подозреваю, что они доставят нам еще немало проблем.

— Но при этом ты все-таки вылечил многих из них! — мурлыкнула я, нежась в его надежных объятиях. — Почему?

— Почему? — Тристан задумчиво наморщил лоб. — Сам не знаю. Похоже, исключительно во имя справедливости. Наверное, я искренне верую в то, что хороших людей среди всей человеческой массы все-таки гораздо больше, чем плохих…

— И ты пойдешь со мной в Чейт, дабы найти «Божий Завет» и спасти мир от гибели? — Я немного смутилась от собственной требовательности, но верила в его самопожертвование и надеялась услышать решение, созвучное моей душе.

— Конечно! — бесхитростно согласился он. — Я не разделяю кровожадных взглядов Андреа и считаю, что этот мир достоин еще одного шанса…

— …шанса начать все сначала! — закончила за него я, поднимая глаза.

— В такое-то нелегкое время! — печально вздохнул он.

— Да, — согласно кивнула я. — Время нынче и правда суровое. Я бы назвала его Эрой зла! Но разве ветер перемен не приходит к нам чаще всего в виде урагана?

— Ты права! — ответил Тристан.

Наши взгляды встретились, а затем мы сильно прижались друг к другу, сливаясь в долгом и страстном поцелуе.

— Видишь? — спросил Тристан, оторвавшись от моих губ и указывая пальцем куда-то вверх.

— Нет. — Я непонимающе пожала плечами. — Ничего особенного там нет — небо как небо.

— Не просто небо, — с горечью пояснил он, — это восток, и на нем созревает наша будущая смерть. Мы покинули Рим в разгар дня и безболезненно пропустили закат, защищенные тонированными стеклами вертолета. Но сейчас мы находимся на открытой местности и поэтому не имеем возможности укрыться в каком-нибудь убежище. Через час начнется восход, солнце появится над линией горизонта, и первые же его лучи в угли испепелят нашу плоть. Мы умрем…

Я содрогнулась от ужаса, ибо никогда не задумывалась о подобной мрачной перспективе.

Между тем небо над нашими головами ничем не предвещало скорой беды. Оно оставалось непроглядно темным, затянувшись плотной облачностью. Черно-фиолетовые, в сизых прожилках тучи ритмично озарялись бледными всполохами молний, словно пульсировали. Ни дать ни взять человеческое сердце. Раскат грома, оглушительный, как глас Бога, на несколько секунд прервал мои размышления. Какое редкое явление — зимняя гроза! Не знак ли это, не высшая ли мера наказания за наши грехи? Но что такое запретное, не укладывающееся в рамки общепринятых норм, мы совершили? А возможно, мы еще только готовимся это совершить? Я снова посмотрела на небо, и в мою голову пришла мысль о том, что наша мораль, эта черная, тяжелая, инертная масса, есть одно из самых страшных порождений человечества, ибо единственная ее цель — карать. Но за что карать меня, в чем я провинилась?

— Неужели мы не можем ничего придумать, не сумеем изобрести нечто действенное для своего спасения? — растерянно предположила я.

Тристан с сожалением покачал головой и произнес как-то на редкость буднично, будто мы говорили о чем-то весьма незначительном:

— Вряд ли. Ну если только нас спасет какое-нибудь чудо. Мы находимся среди бескрайних, засыпанных снегом полей, и от ближайшего жилья нас отделяют десятки километров. Мы обречены. А из всех стригоев успешно противостоять солнечным лучам способна лишь одна Андреа, защищенная милостью и магией Темного Отца…

— Если у нас нет другого выбора, то мы умрем достойно, не выказывая трусости и не унижаясь перед лицом смерти! — решительно заявила я. — Жаль, конечно, что мы не успели осознать своего жизненного предназначения и не реализовали свои замыслы, но мы хотя бы не увидим этого нового страшного мира, в котором останутся лишь жестокость и жажда крови, не станем соучастниками грядущего злого времени.

— Не ожидал от тебя такого героизма! — восторженно воскликнул Тристан, снова обнимая меня и привлекая к себе на грудь. — Санта, ну почему я встретил тебя так поздно? Как жаль, что лишь перед самой смертью я наконец-то обрел ту девушку, о которой мечтал всю свою жизнь!

«Она его за муки полюбила, а он ее — за состраданье к ним», — вдохновенно процитировала я.

— Шекспир, «Отелло, венецианский мавр», — узнал он и довольно рассмеялся. — А ведь все совпадает. Ты сейчас вспомнила строчку из этой пьесы, идеально подходящую под нашу ситуацию. Вымысел стал реальностью!

— Полагаешь, нас и в дальнейшем ждет участь шекспировских героев? — вдруг спросила я, осененная какой-то смутной догадкой, а вернее, предчувствием. — Меня — смерть, а тебя — тоска и воспоминания?

— Возможно, — печально откликнулся он. — Но не сразу. У нас осталось еще немного времени, так давай посвятим его тому волшебному чувству, которое хоть и запоздало, но все же поселилось в наших сердцах!

— Да, — я пылко прижалась к нему всем телом, — да, я ведь тоже не хочу умирать, не познав твоей любви!..

История жизни каждого человека, запечатленная в базе данных его памяти, располагается отнюдь не в хронологическом порядке и откладывается там даже не по степени событийной насыщенности пережитых лет. С возрастом мы начинаем понимать, что самые яркие впечатления — это своего рода открытия, кардинально меняющие наше мировоззрение и формирующие духовный облик каждого из нас. Именно их ты будешь помнить до конца своих дней. И поэтому для Тристана, сколько бы еще часов, минут или секунд не отпустила ему жестокая судьба, таковым открытием стали события сегодняшней ночи, полностью перевернувшие его душу…