Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
24 февраля 1989 г.
Сегодня воскресенье, начало спектакля в 4.30. Зал полнехонек. Публика светлая, хорошая. Перед началом пришел в гримерку человек, который представился — мистер Пиранделло! Какой-то родственник нашего Луиджи! Трогательная встреча. Посадили его в самый центр первого ряда. Красивый, импозантный мужчина. Спектакль идет хорошо.
Дни потекли к финалу. Скорее, скорее, скорее бы… Денег уже нет почти. Стараюсь растянуть на питание остатки лир. Никуда не хочется ходить, ездить… Лежу в номере, читаю. Стараюсь дочитать до конца.
Февраль 1989 г.
Последний день зимы. И тут дождь сильный. Вчера — встреча у мэра Прато (замечательный мэр, молодой, симпатичный). Сегодня — Флоренция. Утро было свободное, отпустил шеф, сжалился (правда, сейчас пожалел, больше, говорит, не отпущу). Лил дождь, ну и хорошо, все время провел в галерее Уффици. Вернулся (весь промокший) в три часа дня, попил чаю, полежал несколько минут и… Музей современного искусства Прато (нас пригласил директор, как дорогих гостей, выставка уже закрылась, но для нас открыли). Рад, что пошел, хотя и устал.
Февраль 1989 г.
Итак… закончились гастроли. Трудные, сложные, тяжелые. Перед последним спектаклем собрались, как всегда, «на установку» (в коридорчике возле гримерок). А. А. помолчал, помолчал… посмотрел на нас и… «Я думаю, вот что нужно сказать… Спасибо вам от меня… и от отечества. Это была трудная, наверное самая трудная, наша поездка. Мы сыграли 17 спектаклей, и сыграли в общем хорошо. Спасибо. Ну, а этот спектакль — вы сыграете, так что давайте, играйте — с Богом!»
Все как-то осветились, взбодрились… Спектакль шел хорошо. Публики очень много было… Если мест 500, то, наверное, человек 700 было, не меньше.
Закончилось. Закончилось.
В 6 утра выехали в Рим автобусом. Вещи поехали в отель, а мы сошли в центре и направились в Ватикан. Господи! Как просто пишется: направились в Ватикан. (Впрочем, не все. Устали люди). Мы были с Витасом. Знали, что в музеях перерыв должен быть, поэтому спешили. В Ватикане множество музеев. Мы, конечно, бежали к Сикстинской капелле… Ожидание никогда не совпадает с тем, что приходит… Все представлял себе не так. (Если вообще представлял что-нибудь, скорее, ничего не представлял. Знал, что Микеланджело, что Рафаэль… Сотворение… ну, и еще что-то «проходил» по ИЗО… ничего я не знал, ничего.) Пережить это трудно, описать невозможно.
Вот, пожалуй, что надо заметить (пропуская все главное): поразил меня современный раздел музея, модерн, авангард (!), да еще какой авангард. Наши испорченные мозги, конечно, не справляются с присутствием авангарда в официозе католической церкви.
В капелле Микеланджело, куда мы дошли уже порядком измотанные… время остановилось, все чувства ушли. Народа сначала было очень много (японцев, конечно, больше всего), но я ничего не слышал. Потом как-то схлынула толпа, стало почти пусто. Почти пусто… Потом еще шли и шли и шли по бесконечным анфиладам, через сокровища, краски, гобелены, библиотеки… Как велико, божественно, талантливо, дерзновенно и неохватно человечество! Как глуп, надут, важен и наивен (самонадеян) человек.
Вышли на солнечную площадь Пия 12-го… Встретили Гришу Г. Стояли, подавленные и немые, со скрытым щемлением знающих тайну (вот-вот, опять: знающих?!).
Тут я услышал русскую речь. Водили маленькое стадо советских туристов. Описать так же трудно, как и Сикстинскую капеллу.
Потом еще часа полтора провели в соборе Св. Петра (представляю, что это для Витаса, католика).
Потом — пешком в свой отель «Santo Angelmo». Кстати, чудесный отель, скорее вилла, да и расположен он в районе, судя по всему, очень дорогом. Виллы, сады, пальмы, фонтаны, минимальное движение, тишина, а рядом… центр Рима!
2 марта 1989 г. Рим
Утром чуть не опоздали на самолет. Вернее, автобус опоздал (какая-то забастовка), уже звонили в посольство, уже беспокоились. Тем не менее все обошлось. Довезли, успели, сели в наш родной «Аэрофлот». «Здравствуйте! — Девочки, что вы так нервничаете?» — «Да ну их! Мы воду разносим, а они (итальянцы) вино спрашивают, не видят, что ли, что мы воду разносим».
Ну, ничего, потом дали и вина, и, вылетев в 10 утра (по Риму), через 3 часа 40 минут были в Шереметьеве. А там все как всегда. В 5 вечера (по Москве уже) звонил Танюше из нашей общаги, было 8 вечера (по Омску). Вот такая география!
3 марта 1989 г.
Еще одно начало. Вернулись из Италии 3 марта, а 5-го вечером был уже в Омске. Лихорадочно собирались и решали: как ехать? Сколько вещей, какие брать, как везти, заказывать контейнер, или нет? Ах… Вся жизнь уходит в эту воронку быта, неустроенности, невозможности что-либо сделать даже за деньги… Ладно, что это я об этом… 21-го вечером прилетели в Москву, слава богу, во Внуково, с тремя тюками-сумками и проч. и проч. За 15 рублей довезли до дома (15 минут). Поднялись на восьмой этаж. Все. Дальше… Что дальше? Мы «живем» в Москве. Еще одна иллюзия, которыми богата наша жизнь.
Вчера посидел немного на репетиции (5 курс, сессия, Дюма), немного совсем. Ну, вот, с сегодняшнего дня приступил к работе. Сейчас идет репетиция Дюма. Я буду работать в «Бесах». Взял текст, постепенно читаю (перечитываю). (С прошлого года не помню ничего.)
23 марта 1989 г., Москва
Сейчас 12.00. Идет обсуждение вчерашнего показа. Слякотно в Москве, моросит… в подвале у нас уютно, чисто… Красивые желтые цветы на столике у шефа.
А. А. — «Вы знаете, как я отношусь к советскому государству и его культуре… культура эта хамская…»
27 марта 1989 г.
Ежедневные репетиции. Дюма. Подключился к работе (в отрывке из «Нельской башни» Буридана). С 12.00 до ночи — здесь, в театре, Танюша приезжает сюда вечером (в 7, 8 вечера), сидит на репетициях, прогонах. Потом едем вместе домой в Теплый Стан. Настроение у нее хорошее. Ей нравится приезжать в театр. Здесь, она говорит, время идет как-то по-другому, не бессмысленно.
О «Серсо». — «Сделан он был говенно, а задуман прекрасно. Между историями приезда и отъезда существует множество стилевых картин, передающих истории и времена. Не словами, а стилями перебирается история почти за сто лет».
О «Нельской башне». — «Поскольку не развивается в длину, отсутствует длина логики. Есть только зоны отражений. Миф откатывается до того момента, когда женщину слепили из ребра. Т. е. тема развивается в соотношении фрагментов! Нужно уйти — пораженным не ответом! Нельзя забывать об этом целом, разбирая логику фрагментов. Т. е. логики предыдущей истории — нет! Мне интересен сам ответ: не знаю. Все, конец!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});